Рисуйте треугольники кровью

– Чего не спим? Боимся?

– Кто тебя знает? Ткнёшь колом. С тебя станется. – криво усмехнулся Ярослав.

Женя подошла и заглянула ему в глаза. Он выдержал взгляд. Напрягся внутренне, готовый к схватке.

– Расслабься, дорогой. Я не убью тебя. Ты мне нужен. Ты – моя семья.

– Это твое решение?

– Не совсем. – она помолчала. – Я убью её. Я убью эту шлюху. Я выпью всё её кровь. Я буду пить её медленно, чтобы она прочувствовала каждый мой глоток. Чтобы она осознала, как с каждым моим глотком вытекает её жалкая ничтожная жизнь из тела. Уходит. Испаряется. Исчезает навсегда.

Ярослав очнулся в комнате за железной дверью. В домашней тюрьме, где иногда держали свежую кровь в натуральном виде. Очень редко. В качестве запаса. Вместе с носителем, так сказать. Что именно с ним случилось, Ярославу вспоминалось с огромным трудом. Кажется, Женя злилась и говорила, что убьёт его. А потом вышла Оксана… подошла и обняла его. Точно! Дальше провал. Болела шея. Ярослав размял шею, вправил позвонки. Оксана, его Оксана сломала ему шею?! Но почему он жив? Если Женя сказала, что убьёт. И тут воспоминание полоснуло картинкой по глазам. Она собиралась убить не его! Женя сказала, что убьёт Алису. Ярослав вскочил и подлетел к двери, но тут же отскочил обратно, как ужаленный. Боярышник! Они защитили от него дверь боярышником. Он чувствовал его запах из-за двери, а на руке затягивался шипящий ожог. Потрясающе просто! Его семья стала его врагами. Ломают ему шею, обманом, а не в честной схватке. Закрывают его в клетку. Навешивают на дверь амулет. Как вообще повесили, непонятно? Видимо, просили кого-то из людей. Ярослав обшарил карманы. Телефона не было. Отлично! Время не посмотришь. В этой камере он даже не видит, день на улице, или ночь. Хотя… можно посчитать логически. Если ему просто сломали шею, а никаких других недомоганий он не ощущал, значит прошло около часа с заката. Скорее всего, его они заперли, а сами отправились на охоту. Несмотря на то, что в доме имелись запасы крови, всех так и тянуло выйти на улицы города, и проявить свой звериный инстинкт во всей красе. Хищники, ничего не поделать. Не это злило Ярослава. Он сам любил охоту. Ярик ругался на свою семью за то, что они не были избирательны. Хватали всех подряд, как деревенщина. Сам-то он искал кого-то поумнее и повкуснее. Гурман, мать вашу. Вот и сиди тут теперь, жди, невесть чего. Хоть бы крови пакет кинули ради приличия. Правда, понятно, почему они этого не сделали. Им выгодно, чтобы он ослаб. Видимо решают, что делать с ним. Алису-то они вряд ли достанут. Какой бы отменный нюх не был у Жени, она не учует в многомилионном городе подружку своего неверного мужа. Ярослав усмехнулся, но тут же застыл в ужасе. Телефон! Она забрала телефон, чтобы найти Алису. Женя умная женщина, живущая почти триста лет. Боже, какой он осёл! Спокойно записал её номер под её же именем. Ему и в голову не могло как-то шифроваться, в их семье принято было доверять. И уж конечно они не нарушали личное пространство друг друга. Не лезли в телефоны другого. Вот он и расслабился. А не надо было. Именно он первый нарушил доверие. Женя всего-то поступает адекватно его поведению. Страх смешался со злостью, непонятно на Женю, или на себя самого. Закипел внутри. Под влиянием этого кипящего чувства Ярослав сорвал с себя куртку, обмотал руки и выбил дверь. Даже через ткань он ужасно обжегся, и прислонил ладони к холодной стене, чтобы немного унять боль. Алиса должна быть в больнице на смене. Но если у них есть телефон, они найдут её быстро. За спиной Ярослава раздался шорох.

Алиса пятый раз перечитывала странное смс от Ярослава. «Ты где? Срочно надо встретиться. Ярослав». Почему странное? Потому, что за этими буквами она не чувствовала того, кого обнимала сутки назад. Но с другой стороны… а вдруг с ним что-то случилось? И он может связаться только по смс. Однако внутренний голос просто вопил ей о том, что не надо писать, где она. Что вообще не надо отвечать. Нужно просто подождать, что будет дальше. Из палаты выглянул расстроенный Борисыч.

– Алис, ну где ты там? Вколи ему дионина. А то у него уже морфий вместо крови. А так и поспит, и обезболим заодно.

– Бегу, Владимир Борисович! Извините, задумалась.

– Дома подумаешь. Тут у нас, как на войне. Думать некогда, надо стрелять. В твоем случае оружие – шприцы и капельницы. И вообще, о чём думать молодой красивой девушке?

– Да ни о чём!

– И то правда. Бегом, Алиса, бегом.

Дальше было и правда некогда думать. Ночь ожидалась беспокойная. Фролов, к которому она зашла с уколом дионина, мог до утра не дотянуть. Как ей было жаль погружать его в сон. Но, может быть, ему так лучше? Сознание пациента всё равно затуманено наркотиками. А боль прорывается. Даже в таком состоянии он чувствовал, что боль есть. Алиса не знала, как ему тяжело, но представляла. Болезнь разгрызает изнутри его последние живые клетки, пытаясь успеть захватить как можно больше. Уколы глушат ощущения, но до конца не убирают. А главное, не меняют ничего. Вроде как притупилась боль, а на рак морфий не действует. Не замедляет, не замораживает. Вот и лежит человек с затуманенным мучением в глазах. Вроде что-то и сделали, а не до конца. И прорывается боль через морфий, пытаясь напомнить о себе. Мол, как ты меня не обкалывай, а я тут. Я жива. Живее тебя. И я твой самый страшный кошмар до последнего вздоха. Алиса подошла со шприцем к Фролову, заглянула в эти несчастные глаза, и прошептала:

– Хотите укольчик, чтобы уснуть?

Фролов улыбнулся жалкой улыбкой. Как же его зовут? Она взглянула на температурный лист с непрерывной нелинейной функцией из цифр, прочла «Фролов Виталий». Перевела взгляд на лицо, ожидая ответа. Фролов закрыл и открыл глаза.

– Это «да»?

Виталий снова ответил глазами, и Алиса аккуратно ввела лекарство в подключичный катетер. Сейчас пациент уснёт, и его боль отступит ещё на несколько сантиметров. Причина боли не отступит, нет. Но симптом уснет вместе с Фроловым. Ненадолго. Но, очень хотелось бы, чтобы до конца. Ибо нет ничего ужаснее, когда человек ТАК мучается. Когда уходит он не во сне, не в неведении и спокойствии, а в страшных болях.

Алисе хотелось посидеть с Фроловым до утра. Просто просидеть всю ночь в этой палате. А вдруг в ней что-то поменялось? Вдруг, став любовницей вампира, она получила какой-то дар. И теперь увидит ту, которая приходит, и забирает себе пациентов. Или у неё просто развилась мания величия от секса с вампиром? Алиса ещё раз перечитала смс от Ярика. Подумала, и всё-таки написала ответ: «Я на работе, ты же знаешь. Можем встретиться завтра».

Женя с Оксаной сидели на лавочке около автобусной остановки. Оксана ждала звонка с информацией. На Москву надвигалась зима, девушки были легко одеты. Прохожие, кутавшиеся в воротники и шарфы, странно посматривали на них. Но Оксане и Жене не было до прохожих никакого дела. Разве что…

– Может, перекусим пока? – спросила Оксана.

– Ты чего? Жрать сюда пришла? Нам надо найти ЭТУ. Видишь, она не отвечает. Может быть, они договорились, что связь только звонками. Не в смс.

– Жень, что ты придумываешь? Сейчас смсятся все, кому не лень. Двадцать первый век. Ну, смотри, какие они вкусненькие тут все хо-о-о-дят, ну давай поеди-и-и-и-м.

– Прекрати немедленно, Оксана. Набери еще раз своему другу.

– Он помнит, не волнуйся. Ему слишком дорога шкура.

– Он что? Знает? – ужаснулась Женя.

– Блин, да у тебя склероз что ли уже? Это же Вадик! Ну, я встречалась с ним. И с Андрюшей. Ну, как встречалась. Кино. Кафе. Ночные прогулки. Я хотела свою семью. И выбрала Андрея. У нас ещё с Вадиком там был инцидент один… ну, неважно.

– А тебе не кажется, что ты выбрала не того парня. – поморщилась Женя.

– Мама, ну ты чего? Тогда бы у нас сейчас не было полезного Вадика! И, кстати, за девять лет он стал еще полезнее.

– Ну, да… у всех есть полезные связи. У тебя, у Ярика. Одна я никогда не гналась ни за чем таким. Получается, что мне в случае чего и позвонить некому…