Пальма в снегу

Как обычно в такой день, в 15:20 трудолюбивая палубная команда, едва передохнув после работ по техобслуживанию судна, отправилась разжигать мангал, устанавливать на открытой палубе большой стол, расставлять стулья и скамьи. Вскоре подтянулись и «дети подземелья»: моторист пошел таскать стулья, а третий механик подключился к приготовлению салатов. Когда я вышел на вахту, с кормы уже вовсю тянуло костерком. Самый приятный момент, это предвкушение. Именно в эти минуты и создается ощущение праздника. Потом, когда все сядут за стол, может оказаться, что мясо вышло жестким, а пиво теплое, и кто-то, не подумав, может произнести что-то обидное в адрес другого члена экипажа, но это все потом. Сейчас же все пребывают в состоянии радостного возбуждения по поводу предстоящего события, приятно разнообразящего монотонную судовую жизнь.

– Там все готово. Тебя сейчас менять или как? – Обычно второй помощник подменяет меня на ужин, но сегодня случай особый.

– Не надо Олег, спасибо. Ты лучше кадета подгони сюда пораньше, часов в семь, чтобы уже не прерываться.

– Добро. Тогда, спокойной вахты.

– Приятного аппетита.

Когда, наконец, спустился на шлюпочную палубу, праздник был в самом разгаре. Капитан как раз произносил очередной затяжной тост с нравоучительным подтекстом. Отношение экипажа к таким речам было как всегда неоднозначным: кто-то слушал мастера, раскрыв рот, кто-то скучал, ковыряя в тарелке.

– О, а вот и Чиф пришел! Что, уже восемь? – восклицает мастер, опустив стакан.

– Нет, семь. Кадет пришел пораньше. – Говоря это, усаживаюсь на свое место и спешу наполнить стакан пивом, чтобы присоединиться к тосту.

– Добро, ему это зачтется. Так о чем это я?.. – Мое появление сбило капитана с высокого слога. Пользуясь заминкой, боцман выкрикивает:

– За экипаж! – этот тост подхватывает еще несколько голосов, и все дружно сдвигают стаканы, кто с пивом, кто с «жидкостью номер два».

Общение за столом уже разбилось на группки. Матросы на дальнем конце беседуют о своем, третий механик учит жизни машинного кадета, стармех что-то оживленно повествует капитану о родном Ильичевске. Стол для праздничного ужина накрыт на открытой шлюпочной палубе. В тропиках темнеет рано, южное небо уже глядит на нас широко открытыми глазами звезд. В свете палубных фонарей видно, как бурлит за кормой кильватер, убегая в темноту. Судовая надстройка прикрывает нас от свежего ветра, смиряя его грозные порывы до легких ласкающих дуновений. Однако, есть один негативный фактор, разрушающий эту идиллию. Звук вентиляции машинного отделения сопоставим с ревом мотора изделия отечественного автопрома, которое пытаются заставить везти в гору семейство дачников вместе с прицепом полным рассады на скорости более ста километров в час. Остановить этого монстра нельзя, так как он обеспечивает доступ свежего воздуха к главному двигателю. Даже с человеком, сидящим рядом, нужно разговаривать достаточно громко, а чтобы быть услышанным на другом конце стола, необходимо существенно напрячь голосовые связки. По этой причине тосты произносятся хорошо поставленным командным голосом (тех, кто им не обладает, просьба не беспокоиться), а последующее общение ограничивается соседями по столу. Мое место – по левую руку от капитана, справа от него сидит стармех, и это не случайно. Машинного начальника Алексей Владимирович ценит больше, так как не обладает его знаниями, и в случае неполадок с механической частью вынужден будет целиком полагаться на добросовестность и профессионализм механика, будучи не в состоянии его грамотно проконтролировать. Старпомовские же обязанности мастер выполнял не так давно сам и потому, в критической ситуации способен решить вопросы, связанные с погрузкой или техобслуживанием палубной части. С одной стороны, такой подход понятен, но с другой, случись, что с капитаном (дай ему Бог здоровья и долголетия), именно старший помощник примет на себя командование судном и будет делать все возможное и невозможное для безопасности находящихся на нем людей. Тем временем внимание капитана переключается на меня.

– Старпом не может быть хорошим, – это он еще обращается к стармеху, – если старпом хороший для экипажа, значит он плохо выполняет свои обязанности, верно, Чиф?

– Абсолютно! – С готовностью подтверждаю неприятную, в общем-то, истину.

– Капитан может быть добрым по отношению к экипажу, потому что, если ему надо на кого-то гавкнуть, он может послать старпома. А у старпома работа собачья, он должен гонять людей, и если экипаж его любит, значит, свою работу он делает плохо.

Все правильно, все так и есть. Эх, скорей бы в капитаны. Мастер как будто прочитал эту мысль:

– Я знаю, Дима, что ты стремишься к продвижению, и мы с тобой уже говорили на эту тему. Как к старпому, вопросов к тебе нет никаких, ты хорошо делаешь свою работу, но я хочу, чтобы ты уже сейчас изменил свое отношение к происходящему. Ты должен почувствовать, что все это твое, – он развел руками, показывая на наше судно, – что за спиной нет никого, кто сможет подсказать или проконтролировать. Я хочу, чтобы уже сейчас ты начал относиться к тому, что ты делаешь не как старпом, а как будущий капитан. Покажи мне свое правильное отношение.

Слова «будущий капитан» бальзамом ложатся на душу. На пьяный треп это не похоже. Алексей Владимирович в любом состоянии отдает себе отчет в том, что говорит и что делает. И снова, он как будто читает мои мысли:

– Ты не подумай, что я это тебе говорю потому, что подвыпил. Я вижу тебя капитаном, но ты должен показать мне свое изменившееся отношение. Представь, что это уже случилось и действуй так, как будто ты уже капитан. Договорились?

– Хорошо, постараюсь. Главное что вы меня потом не обвинили в превышении полномочий.

– А ты не волнуйся, осадить я тебя всегда успею, – довольный собой, смеется капитан.

– Добро, будем стараться!

В завершение разговора капитан произносит тост за старпома, то бишь за меня. Это уже перебор. Смущаюсь, аки красна девица, и вскоре ухожу к себе.

Снова утренняя вахта, но солнце сегодня поднимается не из глубин морских, а из-за гаитянских гор. Идем Наветренным проливом: слева Куба, справа – Эспаньола. Два тропических острова, такие похожие и такие разные. Остров Свободы, страна, ставшая на социалистический путь развития, небогатая, но очень спокойная и безопасная, с приветливым, доброжелательным народом. И Гаити, страна победившей черной идеи, где белое население было вырезано практически подчистую в ходе кровавого восстания 1791 года, проходившего под девизом: «Христос пришел к белым, и они его убили. Отомстим белым за Бога!» Похоже, католические миссионеры, благодаря деятельности которых, в головах черных рабов родилась эта извращенная идея, не успели донести до них заповедь о необходимости добывать хлеб в поте лица своего. Благосостояние местных жителей вполне соответствует уровню их трудолюбия. Грязь, нищета, периодические перестрелки – ООНовские миротворцы в состоянии обеспечить безопасность только верхней части города, где живет местная элита. В порту девчонки выстраиваются в очередь у трапов приходящих судов, в надежде заработать двадцать долларов единственным возможным для них способом, и потом неделю содержать на эти деньги всю семью. Многие кубинцы не скрывают того, что ждут смерти Фиделя, в надежде на более свободную и благополучную жизнь. Не хочу делать мрачных пророчеств, но, по-моему, без твердой руки Куба скатится в ту же пропасть, что и Гаити. Отношение к труду в этих странах очень похоже, тем более, что большинство кубинцев, которые хотят и умеют работать, давным-давно уже в Майами. Вспомнился старый анекдот. Встреча американского президента с бессменным кубинским лидером. «Когда, наконец, вы освободите от американского присутствия кубинскую территорию в Гуантанамо?» – грозно вопрошает Фидель. «Не раньше, чем вы освободите Майами» – парирует американец.

В порту Эверглэйдс вышел на причал, чтобы решить проблемы с погрузкой судна. Обратился с вопросом к первому попавшемуся стивидору, по-английски, конечно, мы ведь в Америке.