Страница 20 из 34
— И поэтому ты пошел в Деревню Песка, чтобы старая бабуля тебя защитила, как в детстве? — в голосе Чиё слышался неприкрытый сарказм.
— Нет, я… — Сасори раздражённо выдохнул и крикнул, желая прервать этот неприятный разговор. — Йондайме, да атакуй уже!
— Не выходит, — немного озадаченно сообщил Казекаге. — Печати есть, а толку нет.
— Твои техники — врождённые! — крикнула Чиё. — Они на уровне инстинктов! Не думай! Делай!
Шея Казекаге внезапно вытянулась и удлинилась, а голова впилась в плечо марионетки Сасори. Раздался отвратительный скрежет и треск, Казекаге схватился за одну щеку, а Чиё за обе.
— Что это? — крикнула она.
— Марионетки взбунтовались, говорят, Казекаге ненастоящий! — крикнул Сасори, безумно хохоча.
— Когда я говорила о том, что надо быть гибче, я не думала, что ты настолько буквально меня поймешь!
— Бабуля, это не Четвёртый Казекаге, это мой бывший напарник — Орочимару, один из саннинов.
— Ох, внучек, — покачала головой Чиё, — вечно тебя заносило в дурные и неподходящие кампании!
— Так, кажется, я сломал зуб, — сообщил лже-Казекаге. — И я обещал Гааре поиграть с ним, так что я пошёл.
С этими словами он развернулся.
— А ну стоять! — синхронно взревели Сасори и Чиё, выпуская своих марионеток.
*
Орочимару оказался упрям, отказывался признавать, что он не Казекаге, и всё порывался поиграть с детьми и отправиться управлять деревней. На этом его и подловил Сасори, подговоривший Чиё и Гаару подыграть ему.
— Папа, я же стану Казекаге? — спросил Гаара.
— Разумеется, станешь! — заверил его Орочимару.
— Но я же не могу стать Казекаге, пока ты им являешься. А если ты умрешь, то не успеешь уже порадоваться, что я стал Казекаге! Можно, я прямо сейчас стану Казекаге? Хотя бы на день?
Дурацкая уловка, но, как ни странно, сработала. Даже более того, к Орочимару внезапно вернулась память. Но, к удивлению Сасори, никаких попыток бегства Орочимару не предпринимал, лишь попросил его освободить «по старой дружбе», упирая на то, что ему надо вернуться в Деревню Звука и заботиться о своих подчиненных.
— Мы не можем этого так оставить, — покачала головой Чиё. — И ты, внучек… спасибо, конечно, что помог нам поймать Орочимару, но ты всё ещё виновен в убийстве Третьего! Тебе нельзя находиться в Суне, у нас только-только наладились отношения с даймё… благодаря Орочимару, выдающему себя за Казекаге! Узнает кто, над нами будут смеяться все Деревни!
— Давайте посадим его в Кровавую Тюрьму, — предложил Сасори. — Я его сам туда отведу. По старой дружбе.
Тем временем в Ивагакуре
— С чего это ты сама пришла лечить меня, Цунаде? — грубовато спросил Ооноки.
Коротышка Цучикаге висел в воздухе, и глаза его, таким образом, находились на одном уровне с глазами Цунаде.
— Деньги очень нужны, — коротко ответила Цунаде.
— Это хорошо, мне тоже очень нужны деньги.
— Дедушка! — воскликнула Куроцучи. — Тебе нужно вылечить спину!
— Меня могут касаться только ирьёнины Ивагакуре или моя жена!
— Я помолвлена, — фыркнула Цунаде.
— Чакра чужого шиноби может касаться меня только в одном случае: в бою!
У Цунаде был такой вид, словно она сейчас схватит Цучикаге, поломает им все стены вокруг, а потом вылечит. И выставит двойной счет.
— Не надо сражаться, — вылез вперед Чебура. — Давайте лучше дружить!
— Ой, какой хорошенький, — Куроцучи потянула руки.
Ооноки громко откашлялся.
— Внучка, что я тебе говорил, насчёт прикосновений к чужим призывным животным? Сенжу Цунаде, ты готова стать шиноби Ивагакуре?
— Нет.
— Тогда разговор закончен.
Цучикаге развернулся и улетел, и Генма перекатил сенбон в другой уголок рта, приготовившись к тому, что им предстоит долгая дорога обратно.
— Постойте! Не уходите! — воскликнула Куроцучи, ероша шерстку на пузе Чебуры. — Дедушка очень болен, но никогда в этом не признается!
— Извини, но даже я не могу вылечить кого-то на расстоянии, — пожала плечами Цунаде.
— Не уходите, задержитесь, прошу вас, я заплачу вдвойне, только придумайте способ, как помочь дедушке!
— Помочь ему нетрудно, — проворчала Цунаде, — но для этого мне надо как следует помять ему спину.
— Все равно, задержитесь, хотя бы на пару дней!
*
— Что мы имеем? — рассуждала Цунаде вслух вечером. — Нужно вылечить Цучикаге, не прикасаясь к нему. У Нагато есть техники передачи чакры, но для этого вначале надо воткнуть в Ооноки трубку-приемник, на это он никогда не пойдет.
Генма открыл уже рот, чтобы предложить принять чужой облик, но тут же передумал и закрыл. Афишами с предстоящим показом фильма «Принцесса Фуун: Рассвет Надежды» была обклеена вся Ивагакуре, и хорошо еще, что Итачи там изобразили немного искаженным и без шарингана. Но все равно, говорить сейчас о Хенге, означало бы вызвать новую волну ревности в Шизуне.
— Горячий источник?— предложила Шизуне. — Напитать заранее воду чакрой?
— Вариант, — признала Цунаде.
Сделать пару снимков, продать Джирайе за хорошие деньги, машинально подумал Генма, и тут же замотал головой. Самоубийственными способами обогащения пусть сам Какудзу занимается, ну или Хидан, ему можно, он бессмертный.
— Крокодил прав, — сказала Цунаде, — не пойдет. Такой источник учует даже самый распоследний генин-сенсор из Травы (где-то вдалеке икнула Карин), не то, что Цучикаге.
— Обучить Куроцучи, уж внучке Цучикаге, наверное, разрешает себя касаться, — предложил Генма.
— Тоже вариант, но, сколько лет на это уйдет? Цучикаге — не генин, обычный занюханный ирьёнин из какой-нибудь Травы тут в жизни не справится (где-то вдалеке Карин зашлась в приступе икоты).
— Тогда можно пустить в ход неотразимого Чебураске-куна, — со вздохом сказал Генма.
— В смысле?
— У него есть Стихия Дружбы, он в ней очень силён, — усмехнулся Генма, даже сенбон изо рта вытащил и взмахнул им. — С Куроцучи он уже подружился, затем доберется и до Ооноки. Когда он подружится с Цучикаге, мы вроде как перестанем быть ему чужими шиноби, так? Вот тогда и можно будет его вылечить.
— Интересная мысль, — задумчиво изрекла Цунаде после долгой паузы. — Очень интересная. Но очень долгая. Я не могу столько сидеть здесь, меня ждут жених и свадьба, и пациенты.
— Цунаде-сама! Ведь вы же ещё не открыли клинику! — воскликнула Шизуне.
— Это не мешает моим будущим пациентам, они ждут не дождутся, чтобы узнать, что я открыла клинику.
Цунаде заходила по комнате в глубокой задумчивости, что-то бормоча. Голова её кивала в такт собственным мыслям, и остальное все тоже подпрыгивало туда-сюда, и Генма ощутил, что его словно гипнотизирует. Он невольно сделал шаг вперед, еще один… и тут Цунаде остановилась.
— Чебураске-кун! — объявила она.
— Я здесь! — выбежал тот откуда-то, кажется из шкафа.
— Только ты можешь спасти Цучикаге!
— Я сделаю всё, что в моих силах! Что от меня требуется?
— Не дергаться и не сопротивляться, когда тебе будут выщипывать шерсть!
— Я… что?
Генма удивленно почесал сенбоном в затылке. Шерсть у Чебуры была что надо: гладкая, приятная на ощупь, так и призывающая ее погладить, но при этом всё же очень короткая.
— Мы сделаем пояс и набьем его шерстью Чебуры, которую пропитаем целебной чакрой. Приложить Кацую к себе Цучикаге в жизни не согласится, поэтому остается только такой вариант. Пояс прогреет его спину, подлечит и укрепит, а дальше организм Ооноки и сам справится. Всё понятно?
— Я готов! — мужественно выпятил уши Чебураске.
— Тогда за дело!
*
Оканегакуре
— Что… что это? — Какудзу ощутил, как у него подергивается глаз.
— Я знаю, — заржал Хидан, взмахивая косой. — Это огромный хуй! Деревянный!
— Он самый! — подтвердил Дейдара, взлетев на птице. — И направлен в сторону нашей Деревни!
Какудзу ощутил подергивание не только в глазах, но и в конечностях. Каким образом заготовка моста так быстро превратилась в… хуй?