Страница 17 из 34
Да, конечно, каждый съёмочный день стоил денег, и немалых. Актёрам и персоналу требовалось платить столько, сколько иной джонин не зарабатывает. Но эти траты почти гарантированно должны были отбиться — дело спорилось, Итачи, как профессиональный оперативник АНБУ, легко вошёл в роль, а Юки Фудзикадзе, похоже, положила на красавчика Учиха глаз. Так что вскоре можно уже заводить речь о съёмках сиквела...
Пока Какудзу витал в благостных мечтах о текущих в Оканегакуре золотых реках, Кисаме и Генма с неизменно сидящим у того на плече зверьком подошли к террасе, на которой восседали остальные Акацки.
— Какие новости? — лениво поинтересовался Дейдара.
— Песок привезли, — сообщил Кисаме, прислоняя к перилам тяжёлый полутораметровый свиток. — А ещё узнали, что Орочимару хотел сговориться с Казекаге, чтобы напасть на Коноху и похитить Учиха Саске.
— Понятно, — Итачи поднялся с кресла, сложил сценарий в аккуратную стопочку и положил на своё сиденье. — Мне нужно идти.
После чего закрутил воздух спиралью и исчез.
Некоторое время на террасе висела тишина, нарушаемая лишь шумом прибоя и отдалёнными криками чаек.
— К-куда? — прохрипел Какудзу, остановившимся взглядом глядя на опустевшее место Учихи.
— В Коноху, наверное, — пожал плечами Кисаме, садясь в освободившееся кресло и недоумённо вертя в руках сценарий. — а чего это за бумажки? «И после смерти мне не обрести покой, о прекрасная принцесса, ибо ваш образ негасимым пламенем будет вечно пылать в моём сердце и снедать меня огнём страсти! И я похищу вас и увезу в прекрасный дворец с видом на море, пусть даже это обернётся войной между нашими народами…» Вы чё, Итачи-сану дамский роман подсунули?
— Меня окружают идиоты, — Какудзу приложил ладонь к лицу. Перед его мысленным взором одна за другой вставали картины срыва договорённостей, расторжения контракта, выплаты неустоек… — Нам же эту сцену утром снимать!
— Не волнуйся, дорогая, — увещевал тем временем Нагато. — Я Итачи хорошо знаю. Твоему напарнику только завещание написать и осталось, сиди, не дёргайся.
— Что же делать, что делать… — тихо паниковал тем временем Какудзу. Оживлённый курорт в его воображении плавно превращался обратно в пустынный, никому не нужный и бедный островок. Тут взгляд бессменного казначея организации Акацки упал на Генму, который вместе со своим зверем тащил на террасу ещё одно кресло. — О, Крокодил! Ты ж Хенге умеешь! В Итачи сможешь превратиться?
— Ну… — Генма задумчиво пожевал сенбон. — Смогу, коне…
— А чо сразу Крокодил, бля? — возмутился Хидан. — Я мож тоже не прочь с этой цыпой пообжиматься! Моё ниндзюцу не слабее.
— Да ты же понятия не имеешь о настоящем искусстве, — возмутился Дейдара.
— Превратиться в Итачи-сана? — Кисаме ещё не врубился, о чём идёт речь, но признать кого-то лучше себя, пусть даже в такой простенькой технике, как Хенге, было выше его сил. — Так я с ним дольше всех был напарником.
— А я!.. — Нагато осёкся, почувствовав лёгкую волну яки. — ...пас. Дорогая, только ты можешь рассудить, у кого лучше получится изобразить Итачи!
— Хм, — Цунаде отобрала у него кружку с глинтвейном и приложилась к ней. Окинула собравшихся нукенинов хитрым взглядом. — Уговорили. Заучивайте кусок текста и заходите по одному!
*
— ...негасимым пламенем будет вечно пылать в моём сердце и снедать меня огнём страсти! — размеренно и монотонно бубнил Итачи. — И я похищу вас и подарю вам вечность, сохранив вашу силу и красоту неизменной. Ведь в этом и заключается моё искусство, и вы станете жемчужиной моей коллек…
— Стоп! — Цунаде справилась с длинным зевком, едва не вывернувшим ей челюсть, и хлопнула рукой по подлокотнику. — Что за отсебятина пошла? Такого ведь не было в сценарии?
Сидящая рядом с ней Конан индифферентно пожала плечами.
— Этот сценарист — жалкий выскочка. Ремесленник, не понимающий настоящего искусства, — безэмоционально пояснил Итачи. — Лишь только в вечности искусство обретает свой истинный смысл…
— Достаточно, — Сенжу что-то пометила в своём листке. — Следующий!
*
— ...И я похищу вас и увезу в прекрасный дворец с видом на море, расположенный в живописнейшем уголке Страны Волн, — вдохновенно разглагольствовал Итачи. — Его окна выходят на сияющие в ласковых солнечных лучах пляжи, покрытые золотым песком, прислуга хорошо вышколена и готова удовлетворить любые ваши желания, а каждую среду и пятницу на пляже проходит дискотека и пенная вечеринка. Шведский стол, спа-салоны, увлекательные экскурсии, и всё это по вполне демократичным ценам…
— Стоп, снято! — ухмыльнулась Цунаде. — Сценарий для рекламного ролика я записала, завтра подобьём оператора на халтурку. Это ты хорошо придумал, записать ролик от лица одного из главных героев фильма. Роль-то будешь читать?
— Нет, — Итачи повертел в руках листок. — Муть какая-то. Дай посмотреть, что записала, нужно будет поправить до утра, да отрепетировать.
Хмыкнув, Цунаде протянула ему листок со своими пометками.
— Спасибо, — Учиха направился к выходу, но остановился на полдороге. — Проклятье, ты чего тут понакалякала, девчонка? Тебя каллиграфии учили вообще?
— Нормальный у меня почерк, — Сенжу отпила ещё вина из глиняной кружки. — Для ирьёнина.
— Всё бы вам молодым хиханьки да хаханьки, — проворчал Итачи, выходя. — Тут о таких суммах речь...
*
— Готов? — улыбаясь, спросила Цунаде у следующего Учиха.
— Хн.
— Похож, похож, — довольно покивала принцесса Сенжу, наливая себе ещё вина из кувшина.
— И после смерти мне не обрести покой, о прекрасная принцесса, ибо ваш образ негасимым пламенем будет вечно пылать в моём сердце и снедать меня огнём страсти! И я похищу вас и увезу в прекрасный дворец с видом на море, пусть даже это обернётся войной между нашими народами, — скорбно проговорил Итачи.
Цунаде поощрительно кивала, подставив руку под подбородок.
Из дома высунулась взъерошенная Шизуне. Недоумённо оглядев декламирующего Учиху, она тихонько подошла к наставнице и присела в свободное кресло слева от неё. Спящая Тон-Тон тихонько храпела у Шизуне на руках.
— Никогда в жизни я не испытывал такого душевного подъёма… не, ну враньё же! — не выдержав, возмутился Учиха. — Кто в него поверит вообще! Тьфу!
— А я вот почти поверила, — хмыкнула Цунаде ему вслед.
— Цунаде-сама, что происходит?
— Кастинг, не видишь что ли.
*
— ...увезу в прекрасный дворец с видом на море, пусть даже это обернётся войной между нашими народами. а война породит боль, ужасную боль, — тяжело роняя слова, говорил Итачи. — Боль рождает ненависть, а та даёт начало лишь ещё большей боли. Так звено за звеном выковывается цепь ненависти.
— Опять за старое, — вздохнула Конан.
— Ц-цунаде-сама, — Шизуне слегка покраснела, в замешательстве от пришедшей в голову мысли. — А он... всегда так? Ну, с цепями, болью там…
Конан с интересом повернула голову.
— Без комментариев, — поджала губы Сенжу. Хрустнула костяшками пальцев. — Поактёрствовать ему, значит, захотелось. Ну я ему устрою «боль».
Шизуне и Конан многозначительно переглянулись и покраснели.
*
— ...ваш образ негасимым пламенем будет, м-м, вечно пылать в моём сердце и снедать меня огнём страсти! — пылко вещал Учиха, стоя посреди террасы перед «суровым жюри». Взгляд его почему-то был сконцентрирован на сидящей у Шизуне на руках Тон-Тон. Надо признать, свинка слушала очень внимательно. — Я, м-м, вижу в ваших глазах сомнение. Вы столь прекрасны, что наверняка эти слова вам говорили уже тысячу раз…
— Ну, раза четыре уже точно было, — тихонько хмыкнула Цунаде.
— И вы правы! — горячо воскликнул Итачи, вдохновенно вскидывая голову. — Ничто не вечно под луной, и наверняка мы можем говорить лишь о том м-м, миге, что проживаем сейчас, о той буре чувств, о том яростном взрыве эмоций, что бушует в моей груди в эту секунду, когда я смотрю в прекрасные ваши глаза! Когда, чуть жив, себя не помня, всё забыв, назвать хочу я наудачу стихию чувств, слепой порыв, и слов ищу, и чуть не плачу, и вечным сгоряча зову мой сон небесный наяву, неужто я других дурачу?