На обочине канона

Глубоко вздыхаю, стараясь лучше ощутить струящуюся по телу чакру. До мельчайших деталей представляю волевой подбородок, длинные волосы, внимательные чёрные глаза… Руки словно сами собой сплетаются в нужных печатях. Сила вырывается наружу, заполняя созданный воображением фантом, насыщая его красками, делая плотным и осязаемым. Волшебная маскировка плотно прилегает к телу, обволакивая меня тесным коконом. Открываю глаза и придирчиво изучаю своё отражение.

— Инаби-кун, рисунки подсохли, осталось только текст подписать… Ух ты! — аккуратно сложив стопку бумаги на стоящую под деревом скамейку, Обито принялся вертеться вокруг с присущим только ему энтузиазмом. — Этот Джирайя-сан у тебя выходит лучше всего! Ты даже некоторые движения делаешь так же!

— Немудрено, мы столько за ним следили, что я удивляюсь, как у самого волосы не побелели, — дожидаюсь, пока брат развеет и эту иллюзию и перехожу к рисункам. — Вот, нии-чан, держи трафарет и краску с кистью. Тут всего пара десятков листов — управимся быстро.

— Всё-таки здорово ты это придумал, — брат вертит картонку в руках, потом начинает примерять её к рисунку. — Так ведь получится, что все надписи одинаковые, да?

— Точно! Это нам и нужно, — киваю я, приступая к своей пачке. — Должно выйти совсем как в типографии.

Однообразная механическая работа настраивала на философские размышления. Что за фигнёй я вообще занят?.. Уже полтора месяца убил на этих саннинов — столько полезного мог успеть. А получил пока лишь дичайшую усталость от постоянного недосыпа и лёгкую мигрень от перманентного мозгового штурма (точнее, вялых попыток его изобразить).

Если «погоню за Жабычем» я устраивал на волне позитива, с полной поддержкой друзей и клана, то «осаду Цунаде» пришлось вести совсем по-другому. Осторожно, бережно, тщательно выверяя каждый шаг и постоянно консультируясь то с Уручи, то с Шизукой, а то и вовсе с Кушиной, лишь бы ненароком не оскорбить клан Сенжу в целом и его принцессу в частности (и ещё неизвестно, что страшнее). Я бы и вовсе плюнул и забил на это дело, но… стоило только внутреннему голосу начать агитировать за итальянскую забастовку, как перед глазами тотчас возникал фрагмент фильма, где сухонький старичок показывает Ван Дамму дерево и говорит: «Пинай. Не хочешь — иди на все четыре стороны». Джирайя дал мне упражнение как своему ученику в писательском мастерстве. А отчим, хмурясь, подтвердил подозрения — делай или отказывайся от ученичества.

Конечно, никаких активных действий восходящая звезда мировой литературы от меня не требовал. Во время последней встречи он вообще о своём задании не упоминал, и мы плодотворно поработали над одной интересной сказкой (мои иллюстрации и сумбурный рассказ сенсей обещал воплотить в замечательное произведение). Проблема состояла в том, что саннин мне был нужен как полноценный учитель и друг. Но я ему не крестник, и красивых серых глаз тоже не имею. Единственный мизерный шанс — упираться, надрываться, но заслужить уважение белобрысого. Остаётся лишь надеяться, что после нескольких лет совместной работы он решит не доверять меня в команду непонятно кому, а доучить самостоятельно.

Поэтому, преодолевая предательскую дрожь в коленках и каждую секунду ожидая мести разгневанной женщины, я с маниакальным упорством продолжал выдумывать новые милые сюрпризы. В психологии я был полнейшим профаном, поэтому за неимением лучшего использовал стратегию незабвенной Амели Пулен. Мелкие, ничего не значащие романтические подарки, небольшие, но регулярные проявления заботы… жаль, садового гнома у принцессы не оказалось. Не знаю, насколько действенными окажутся мои потуги, но надеюсь, Джирайя заречётся давать такие «провокационные» задания в будущем. Главное, подольше не показывать ему сказку про «Двоих Из Ларца»…

Откладываю последний листок в аккуратную стопку и, улыбаясь, наблюдаю за братом. Тот, позабыв обо всём на свете, рассматривает необычную красно-фиолетовую бабочку. Ребёнок. Из-за своего возрастного скачка порой забываю, насколько маленькие цветы жизни меня окружают. Секунд тридцать рассматриваю плавно покачивающиеся крылья. Иногда жутко завидую остроте детского восприятия — юный энтомолог разглядывает чешуекрылую красавицу уже минут пять с неослабевающим интересом. Тихонько вздыхаю, встаю и снова складываю волшебные фиги: «Буншин»!

Киваю обернувшемуся на хлопок техники брату и, досадливо поморщившись, развеиваю клона. Да, копировать самого себя получается намного легче, но дурацкий хлопок и дым от рассеивающихся в пространство излишков выпущенной чакры действуют мне на нервы, заставляя раз за разом оттачивать создание фантомов. Что я за криворукий баран?..

— Инаби-кун, ты такой крутой! — вклинивается в мои самоуничижительные размышления восхищённый голос брата. — Ты можешь сдать экзамен на генина хоть завтра!

— Нет, потому что жить ещё хочу, Обито-нии, — раздражённо дёргаю плечом. — Я слишком мал для тайдзюцу, любой взрослый прибьёт меня, не напрягаясь, как тот возчик. Да и эти дурацкие клоны у меня плохо получаются.

— И ничего не плохо! Даже лучше, чем у зазнайки-Какаши!

— Недостаточно хорошо, — качаю головой. — Сам же знаешь, что Какаши выигрывает у меня четыре поединка из пяти. И это несмотря на запрет сенсеев использовать ниндзюцу в спаррингах. Смотри.

Набираю горсть мелких камушков и, заприметив дерево неподалёку от брата, отхожу на пару десятков шагов. Выдыхаю и, по очереди метая снаряды в цель, набираю максимальную скорость, на какую способен. Восемь, девять… Буншин! Делаю ещё пару шагов и останавливаюсь. Стоящий по правую руку клон напоминает топорно склёпанную 3D-модель. Досадливо сплёвываю и развеиваю это убожество. Поворачиваюсь к брату:

— Видишь? На экзамене я, может, и создам клона, но в настоящем бою никакого толку не будет.

— А… — потерянно хлопает глазами это чудо. — А если сначала создать клона, а потом побежать?

— Тогда легко заметить, кто настоящий, — вздыхаю. — Под ним трава не приминается.

— Развлекаетесь? — звучит ехидный голосок из-за спины. — А я вот бегаю по вашим поручениям!

— Привет, Томео-кун! — а вот и ещё одна составляющая операции «закадри принцессу» пришла. — Рад приветствовать тебя в квартале Учиха. Сам же знаешь, что никому, кроме тебя, это дело не под силу. Принёс?

— Ваш квартал замечателен, как и населяющие его люди, — мальчуган послушно «включает аристократа», но надолго его сдержанности не хватает. — Вот, держи, я очень аккуратно нёс. Акимичи-сан просил передать, что для Сенжу-химэ он постарался превзойти самого себя.

— Не сомневаюсь в этом, Томео-кун, — киваю на скамейку, и паренёк с явным облегчением осторожно опускает свою ношу в тенёк. — Жаль только, мы с тобой не увидим её реакцию и не сможем рассказать Акимичи-сану, но я уверен, что…

— Инаби! — перебивает меня взволнованный брат. — Там…

— А, вот вы где! — оп-па, и Жабыч пожаловал. — Ты что себе позволяешь, мальчишка!

— Джирайя-сенсей! — чуть было не сказал «нащальника», но эти дикие люди не поймут-с… — А мы тут как раз работаем над вашим заданием! А как там продвигается «Сказка лесного духа»?

— По твоему совету я отдал её прочитать своей команде, — отмахивается саннин. — Не сбивай с мысли! Что вы устроили с Цунаде?

— Всё как вы и просили, Джирайя-сан! — радостно вякает Обито, отчего сенсея перекашивает напрочь. Тренируйте нервы, товарищ. С Нариком тоже будет непросто.

— Я просил?! — ой-ой, похоже, сейчас нас будут бить. Хотя, почему нас… меня. — Я просил подумать! Подумать о том, как помочь моему другу! А не преследовать её по всей деревне, как меня!

— А мы в женские бани за ней и не ходили, — проклятье, ну зачем я над ним стебусь? Человек на взводе, прибьёт и скажет, что так и было. Или пошлёт, что даже хуже. Держать удивлённые глаза. Ни следа улыбки — это вопрос жизни и смерти. — Мы собирали информацию!

— Информацию? — белые брови чуть приподнялись.

— Важную информацию, Джирайя-сенсей! — достаю заветный блокнот и пытаюсь разобрать каракули брата. — Мы же не можем просто фантазировать, как помочь человеку, если совсем ничего о нём не знаем. Вот, например: День пятый: доставлен букет астр — швырнула в стену и сказала… Обито-нии, как не стыдно повторять такие слова! Стало быть, астры ей не нравятся. Шестой день: букет львиного зева — долго разглядывала. Нюхала, потом забрала с собой в дом. День седьмой — в полдень доставлен букет ромашек…