Мертвая зона
(Повести)

— А что мешает задержать эту троицу во главе с Белицким, не дожидаясь самолета и не подвергая опасности Алексея?

— Ничто не мешает, — ответил Мещеряков. — Но для нас гораздо важнее сохранить Самсонова-Портнягина у них нераскрытым, чем задерживать Белицкого и, таким образом, лишаться своего разведчика за линией фронта. Война-то еще надолго… Так… Внимание… Наши «гости» возвращаются, и кажется, не в настроении.

Сергеев хорошо видел и без бинокля подошедших к соседнему дому майора Белицкого и очкастого «инженера», с ними — солдата, нагруженного вещмешком. Это, очевидно, и был радист Ступко.

На чердаке зазуммерил полевой телефон, Мещеряков снял трубку.

— Так… Хорошо… — сказал он. — Тогда действуем по второму варианту. Передайте лейтенанту Лучко, чтобы на скрестке дорог (капитан назначил время) захватил капитана Сергеева. Приступаем к ликвидации…

— Вот так, Глеб Андреевич, — положив трубку на аппарат, продолжал Мещеряков. — Рация Белицкого выходила в эфир, так что не зря они брали с собой Ступко, скорей всего, дали «отбой» группе прикрытия. А сами, как я понимаю, будут сматывать удочки.

Сергеев отметил про себя, что капитан назвал перекресток дорог по-местному — «скрестком».

Сергеев и Мещеряков напряженно всматривались в соседний дом с затененными светомаскировкой окнами, стараясь мысленно проникнуть за его стены, узнать, что там происходит, жив ли Самсонов? Или его допрашивают, поставив к стенке?.. Но нет… Кажется, обошлось… Прошло не больше десяти минут, и на крыльце появились все пять человек во главе с майором Белицким, неторопливо зашагали вдоль улицы хутора, скрылись в темноте.

— Как говорится, не солоно хлебавши, — прокомментировал Мещеряков. — Если своим появлением помогли нам выйти на Гайворонского, и на том спасибо.

— Но у них остается возможность расправиться с Алексеем и за пределами хутора, — заметил Сергеев.

— В любую минуту, — подтвердил капитан. — Однако убедительных причин для этого нет. Алексей сработал чисто. А нам время заняться группой прикрытия. Туда, в помощь Скорину, отправляется на ЗИСе взвод из батальона охраны. Командир взвода лейтенант Лучко. Он и захватит вас с собой. Действуйте по обстановке. Задача — найти Рындина, получить у него информацию о Гайворонском, если, конечно, такая имеется. Я остаюсь здесь, на пункте связи. Меня проинформируете при встрече. Телефону такие сведения доверять не будем.

— А ликвидация группы прикрытия не насторожит Белицкого, не поставит под удар Алексея Самсонова? — выразил сомнение Сергеев.

— Все возможно. Но эта «группа прикрытия» в любом случае обречена самим немецким командованием. Было бы странно, если бы мы ее не обнаружили и не ликвидировали. Потеряв здесь более миллиона человек, десятки отборных дивизий, немцы не будут плакать о горстке недобитков, оставшихся в Сталинграде, тем более что акт о капитуляции уже подписан в прямом и переносном смысле слова.

— Однако у этой горстки, как вы сказали, «недобитков» есть и автоматы, и пулеметы, еще и миномет, — возразил Сергеев. — Они небось и сами не прочь захватить самолет и вместо Паулюса улететь отсюда.

— Безусловно. Потому-то и блокирует их не только Скорин со своим отрядом, но и подразделение из батальона охраны. А сейчас отправляем еще и взвод Лучко. Поезжайте с ним и действуйте, как договорились… До встречи…

На скрестке дорог, как сказал Мещеряков, Сергееву ждать не пришлось: навстречу ему уже мчался по заснеженному проселку крытый брезентом грузовик ЗИС-5, резко затормозив, остановился рядом. Задние колеса проехали юзом, ЗИС занесло, развернув едва ли не поперек дороги. Из кабины выскочил незнакомый лейтенант, вскинул руку к серой армейской шапке.

— Командир взвода лейтенант Лучко, — представился он. — А вы капитан Сергеев?.. Садитесь в кабину. Поехали…

Откинув край брезента, лейтенант одним махом влетел в кузов, где, как семечки в подсолнухе, плечом к плечу тесными рядами сидели красноармейцы с автоматами и карабинами в руках.

Некоторое время ехали не останавливаясь, затем машина круто развернулась, так что кузов накренился и колеса с одной стороны приподнялись в воздух, грузно осев затем на обледенелую дорогу. Донеслась трескотня перестрелки, затем чей-то громкий голос, усиленный мегафоном. Сергеев уловил немецкую речь: «Дойче зольдатен!..»

Прибывшие один за другим стали спрыгивать из кузова на обледенелую дорогу, раздался голос лейтенанта Лучко:

— Рассредоточиться по опушке лесопосадки, вперед цепью — ма-а-а-арш!

Сергеев вышел из кабины, окинул взглядом уходящее в мглу пространство, едва различимое в сумраке зимней ночи, отметил про себя, что перестрелка то усиливается, то стихает, ориентируясь на трескотню выстрелов, двинулся вперед за развернувшимися цепью красноармейцами.

Лучко дал ракету, взлетевшую в небо зеленым огоньком, словно высматривая, что происходит на земле, оставляя изогнутый дымный след, через некоторое время Сергеев и Лучко увидели бегущего к ним парнишку в армейском бушлате, серой шапке.

— Товарищ капитан, товарищ лейтенант! — закричал он еще издали. — Старший лейтенант Скорин сказал, чтоб вы своим взводом блокировали вон ту лесополосу по опушке. Докладывает ефрейтор Ложкин!..

— Дойче зольдатен!.. Нихт шиссен!.. — продолжал кто-то орать в мегафон, и Сергееву показался удивительно знакомым этот голос.

— Кто вещает? — спросил он ефрейтора.

— Чего?

— Спрашиваю, кто по радио говорит?

— А!.. Один немец из банды, что мы застукали. Только немец этот вроде наш, потому как старший лейтенант Скорин его знает.

— Веди к Скорину!

— Есть!

Пробираясь вдоль лесопосадки, а затем перебежками через поле, кое-где и по-пластунски, прислушиваясь, как где-то совсем рядом цвикают пули, а впереди не умолкая трещат автоматы и татакает пулемет, Сергеев вслед за ефрейтором достиг наконец линии обороны, занимаемой полуротой Скорина, самого старшего лейтенанта увидел неожиданно почему-то сбоку и даже немного позади себя. Рядом с ним в неглубоком окопчике — возбужденного, с забинтованной головой, на которую кое-как натянули русскую шапку, но в немецкой шинели Кольку Рындина. Бинт на голове в крови, лицо изможденное, однако голос его звучал, как иерихонская труба в судный день, а глаза остро сверкали в свете то и дело взвивавшихся ракет. Николай еще не видел Сергеева, продолжая кричать по-немецки, что с пятого на десятое понимал Сергеев, улавливая смысл призыва сложить оружие, прекратить сопротивление:

— Дойче зольдатен!..

Сергеев оглянулся, заметил, что прибывшие красноармейцы взвода Лучко охватывают полукольцом район лесопосадок, откуда все еще доносилась частая автоматная и пулеметная стрельба.

Сергеев спрыгнул в неглубокий окопчик к Николаю Рындину, куда, увидев его, свалился и старший лейтенант Скорин.

— С прибытием, товарищ капитан! — весело приветствовал он Сергеева, крепко отвечая на рукопожатие. — А мы тут все еще воюем, тогда как добрые люди уже давно по домам чаи пьют… А ну, Рындин, повтори-ка еще раз фрицам!

— Глеб Андреевич! Вы, что ли? — не веря своим глазам, воскликнул Колька. — Живы?..

— Как видишь…

— И я жив!.. Все же охмурили фрицев!.. А теперь я вот — агитатор. Только не слушают, суки, насмерть стоят!.. Дойче зольдатен! Нихт шиссен!.. Ман мус… Ире официрен!.. — заорал он на радостях так, что едва не сорвал голос.

Сергеев дождался паузы в передаче, спросил:

— Ранен?.. Досталось тебе у немцев?

— А ништяк!.. — беспечно отозвался Колька. — Чего там — досталось?! Все нормально. Я ведь у них за своего прохожу. Шкура вот только от грязи да вшей зудит. Сам бы с потрохами в вошебойку залез! Да еще жрать хотел так, что думал, не наемся, пока старший лейтенант Скорин не накормил.

— Ну а как удалось к своим перейти?

— Повезло, Глеб Андреевич. Случай… Капитан Мещеряков приказал, чтоб я у тригонометрического репера держался: позицию-то фрицы на высотке выбрали, в каждом месте ищут свой Мамаев курган. Ну я у такого тригонометрического пункта и залег. Отсекли наши репер, я там остался, задело вот пулей маленько. Так и перешел… Смотрите, смотрите! Фрицы выкинули белый флаг, поняли, что теперь с нами им не совладать!.. Помирать-то никому неохота…