Мертвая зона
(Повести)

— Сейчас узнаешь…

Они прошли берегом Волги к штольне НКВД. Бирюков сказал дежурному, чтобы тот привел Рындина к нему в «кабинет».

Вошел Николай с видом человека, принявшего важное решение, держался по-уставному, но выглядел напуганным.

— Товарищ комиссар третьего ранга! По вашему вызову прибыл! Глеб Андреевич! Я уж думал, не увижу вас больше!..

— Не «прибыл», Рындин, а, как ты говоришь, «сидишь по новой» под стражей, — одернул его Бирюков. — Вздумал выдвигать требования да еще толкуешь: «По вашему вызову прибыл!»

— Не выдвигаю я требования, товарищ комиссар третьего ранга! А только Глебу Андреевичу капитан Мещеряков велел первым делом про Борова рассказать!

— Может быть, он и не велел? Боров-то, скорей, больше тебя интересует, а не старшего лейтенанта, — с иронией заметил Бирюков. — Да и встречалась с ним Маша.

— Точно, Маша. Она и придумала, — согласился Николай.

— Ну что ж, рассказывай, — разрешил Бирюков. — Коллективным умом операцию провели молниеносно и с блеском.

— Маша придумала, а провел все капитан, — из чувства справедливости уточнил Колька. — Наверняка теперь знает, где «дядю Володю» искать… Сначала про Машу… Увидела она Борова на переправе, сразу узнала, хоть он и приполз, как я и говорил — первым делом к Хрящу, весь в бинтах… Сидят под стенкой землянки и с Хрящом толкуют, по сторонам зыркают… Маша бегом в медпункт, капитану позвонила и все сделала, как он велел. Взяла у него деньги в пачках, у меня две золотые монеты и напрямую к ханурикам, по-простому со своей сумкой и флягой, вроде водички дать им попить. Боров увидел ее, от радости слова сказать не может: «Рыбка-то сама в сетку плывет». А она ему так спокойненько и вмазала. «Слушай, — говорит, — мой Николай брал у дяди Володи двадцать семь тысяч. За это вы нам уж какой месяц житья не даете. Так вот, нате с вашим дядей Володей все до копеечки, подавитесь, чтоб вас обоих разорвало… Тут еще Коля велел передать, те три куска, что Хрыч пахану не отдал… Когда, — говорит, — дезертиров в степи ловили, Коля на Хрыча убитого наткнулся, в карманах и деньги нашел, и эти монеты, вот еще бумажка какая-то, тоже велел передать. Нам с Колей денег и золота не надо, была бы только любовь. Отстаньте, — говорит, — от нас и больше за нами не ходи…» И все при Хряще — и золотые монеты, и сотенные в пачках, и чертеж — Борову сует… Ну те обалдели оба, каждый будто кол проглотил. Боров забыл, что на костылях, схватил деньги, как рванет, вмиг слинял, и — нет его… Хрящ в баржу первым завалился раньше раненых, даром, что санитар. Ноги задрал выше борта, лежит, встать не может, рот раскрывает, глазами водит, за сердце хватается — вот-вот копыта откинет. Готов буксир в зад подпихивать, так ему на левый берег надо. На обстрел с самолета — ноль внимания… Маша рассказывала, когда баржа от берега наконец отошла, даже перекрестился, хмырь некрещеный…

«Чисто сработал капитан Мещеряков, — подумал Сергеев. — Прямо-таки „удар сокола“ — расчет на внезапность. У Борова и Хряща не было ни секунды, чтобы хоть немного посоображать. Ясно, куда побежали эти „шестерки“, к своим хозяевам, а сотрудники капитана, естественно, зафиксировали их путь…»

Вошел Мещеряков, сдержанно поздоровался, сказал Сергееву:

— Рад видеть. Слышал, что не один вы отправились к Луковому оврагу, а со своей половиной. Сочувствую…

Повернулся к Николаю:

— Докладывайте…

Колька, явно струхнув, все же собрался с силами, начал с привычной клятвы:

— Верно говорю, товарищ капитан, век свободы не видать, до вчерашнего вечера не знал… Ночью пацаны с поймы в штаб аж на передовую пришли. Наши доложили начальнику штаба, тот послал меня к вам… Пацаны доложили: ходили по грузди, наткнулись на завал в самой глухомани… Разливом там плавник натащило: карши, сучья, мусор… Находились они, животы подвело, голодные, шкура трещит, а тут из этого завала по ветру да на свежем воздухе жареной рыбой как потянет и над картами вроде дымок идет… Поняли они, добрый человек прятаться не станет, вражина там сидит, свидетелей в живых не оставит. Рванули оттуда — давай бог ноги, едва убежали.

— И это ты не мог мне сказать? — спросил Бирюков.

— Так вы же сами не поедете? Глеба Андреевича нет…

— А почему твои пацаны начальнику райотдела Ляшко не сказали?

— А никому нельзя говорить. С теми, кто в завале сидит, ни одному участковому не совладать. Глеб Андреевич может, а участковый не сможет… Пацаны понимают. Сделали, как я велел: только мне. А я — вам, вот Глебу Андреевичу…

— За информацию спасибо, — сдержанно сказал капитан. — Мне кажется, товарищ комиссар третьего ранга, что это дело больше по вашему ведомству. Результаты поиска, пожалуйста, сообщите мне. Сожалею, что не располагаю больше временем…

«А если Гайворонский уже у Саломахи? Почему капитан не считает возможным такой вариант?» — подумал Сергеев, но при Николае свои предположения высказывать не стал: Мещерякову виднее. Возможно, занят он сейчас как раз с Портнягиным-Самсоновым.

Откланявшись, капитан, сдержанный и официальный, удалился. Бирюков, что-то обдумывая, посматривал то на Сергеева, то на Николая.

— Дожили! — сказал он наконец. — Не мы руководим, а нами руководят!.. Значит, говоришь, — глянул он на Николая, — участкового на задержание не посылать, а старшего лейтенанта Сергеева посылать?

— Ага, — простодушно подтвердил Николай. — Так будет надежнее.

— Ну что ж, решим, как царь Соломон решал: ни тебе, ни мне. На операцию поедут и старший лейтенант Сергеев, и начальник райотдела Ляшко, и лейтенант Фалинов. Так тебя устраивает? Кстати, Фалинов уже на месте.

— Само собой, — сглотнув слюну, согласился Николай. — Так еще надежнее… Товарищ комиссар третьего ранга, я ж ничего не говорю, я ж как лучше… Извините, если что не так…

Сергеев понимал: наверняка пацаны-разведчики доложили Кольке о найденном в яме трупе неизвестного, у которого висок проломлен «тупым тяжелым предметом». Запах жареной рыбы с дымком в сухих картах, оставшихся от паводка, говорил о том, что у Николая есть все основания беспокоиться о надежности операции по захвату неизвестного «рыбака».

— Ну и где прикажешь искать твоих пацанов? — спросил Бирюков.

— Не надо их искать. Если что случится, ни мне, ни вам матери их не простят. И за то спасибо, что добрались до Сталинграда, нашли меня, это во время боев-то, ни на обстрел, ни на бомбежку не посмотрели… Знаю я то место, найду и без пацанов…

— Наверное, и раньше знал, да не говорил? — спросил Бирюков.

— Раньше не знал. Такой облавы на весь район не было. А пацаны… Не трогайте их. Узнает этот гад, кто мне стукнул, — убьет, рука не дрогнет.

— Ладно. Может, ты и прав, иди и жди, вызову…

Рындин и конвоир вышли, Бирюков обратился к Сергееву:

— Выезжайте немедленно. На левом берегу будет ждать вас полуторка нашего оперативного пункта. Есть ли какие соображения?

— Есть. Непонятно, почему Мещеряков счел эту операцию «по нашему ведомству»? А вдруг там Гайворонский? Наверное, нелишним было бы взять с собой одного из «диверсантов-патриотов»? Девчонку не надо: страху натерпится, а вот Иванова, пожалуй, стоит. Мужик спокойный, обстоятельный… Ну а где этот завал каршей и плавника, покажет Рындин.

— Бери Иванова, — дал «добро» Бирюков. — Пока ночь, отправляйтесь с очередной партией раненых через Волгу.

— Есть, отправляться…

Сергеев был почти уверен, что, получив задание прочесать местность, мальчишки наткнулись на логово Саломахи. На эту мысль наводил найденный под листьями труп неизвестного, убитого тупым орудием ударом в висок, и тот факт, что Рындин знал, где оставлять ему своих мальчишек-разведчиков. Кого же еще бояться Рындину, как не Кузьму Саломаху?.. Однако неясным было то, что район поймы, где юные разведчики увидели завал плавника, учуяв запах жареной рыбы, — место это было не так уж близко от хутора Новониколаевского.

Перед тем как отбыть, приняли под расписку от капитана Мещерякова «диверсанта-патриота» Иванова, включив его в группу, сели с экспертом Коломойцевой в лодку и благополучно переправились через Волгу.