Мертвая зона
(Повести)

У Лукового оврага в запертой изнутри и снаружи церквушке прибавилось еще два обреченных смертника и нисколько не прибавилось гарантий всем блокированным остаться в живых… И как только он мог согласиться взять Веру с собой, завезти бог знает куда и бросить под носом у немцев, которые вот-вот пойдут на очередной штурм?

Садясь в кабину полуторки, чтобы ехать по левому берегу к Сталинграду, Сергеев случайно увидел свое отражение в зеркале водителя: никогда у него не было такого затравленного выражения глаз, смотрящих из глубоких орбит «с того света». Резко прибавилось в висках седины.

И левобережье Волги, и примыкающая к Сталинграду часть Волго-Ахтубинской поймы — все забито войсками, передвигающимися на машинах, тягачах, лошадях, пешим строем. У переправы, дожидаясь баржи на правый берег, Сергеев прошелся вдоль уреза воды, отыскивая свободное место, где бы можно было присесть, протянуть натруженные ноги и хоть немного расслабиться. В полной темноте, освещаемой вспышками поднимающихся и опускающихся за Волгой ракет, строилось какое-то воинское подразделение: доносились негромкие команды, перекличка вполголоса, затем — доклад:

— Товарищ майор, полк построен… В наличии… Больных… Легкораненых…

В ответ знакомый голос:

— Вольно… Первый и второй батальоны — на переправу, грузиться в баржи, как только прибудут. Третий — в укрытие. Все по своим местам…

Сергеев подошел ближе, увидел примостившегося на перевернутой вверх дном дырявой лодке майора Джегурду, рядом с ним — несколько офицеров в плащах и плащ-накидках. При свете далеких ракет рассмотрел на коленях у майора то ли карту, то ли план части города, увидел, что левая рука у майора по локоть в гипсе, подвешена через шею на косынке из куска плащ-палатки.

Обменявшись несколькими фразами, командиры отдали честь майору, направились к своим подразделениям. С Джегурдой остался лишь один, да несколько поодаль примостился на ящике из-под снарядов солдат — по-видимому ординарец.

Сергеев еще раздумывал, подходить ли ему или не подходить (Джегурда, судя по докладу, командовал теперь не батальоном, а полком) в такой ответственный момент, как переправа через Волгу, дел ему хватает, но тот сам его окликнул:

— Никак, Глеб Андреевич! Товарищ старший лейтенант! Смотри-ка, где встретились! Если в Сталинград через Волгу, давайте с нами!..

— Об этом и хотел спросить, — сказал Сергеев, подходя ближе и отвечая на рукопожатие.

— …Лейтенант Самсонов, — представился ему остававшийся рядом с Джегурдой молодой рослый офицер.

Сергеев назвал себя, ничем не выдав, что тут же его узнал при свете ракет по фотографии, которую показывал ему накануне особист Мещеряков. Это был тот самый Портнягин-Самсонов, которого он, Сергеев, не должен был замечать, однако при случае обязан подстраховывать и даже, если понадобится, незаметно для других опекать. Но сейчас в такой опеке не было необходимости. Мысленно Сергеев определил его для себя «ежиком», однако «ежик» этот был ростом не менее ста восьмидесяти сантиметров, атлетического сложения. Приметы сходились: светлые глаза, темные ресницы, овальное лицо, широкий, немного окошенный лоб, уходивший под козырек фуражки.

«Посвящен или не посвящен майор Джегурда в истинную деятельность Портнягина-Самсонова, и в чем она состоит, эта деятельность?» Такие вопросы Сергеева не должны были интересовать. Следуя наказу капитана Мещерякова, он не проявил к Самсонову никакого внимания, вскинув руку к фуражке и назвав себя, снова повернулся к майору:

— Что ж, в гипсе и на передовую? Ранение, я вижу, с повреждением кости?..

— Товарищ майор, разрешите идти в подразделение? — перебив Сергеева, спросил Самсонов, быстрым движением отдал честь и добавил: — Я буду у начальника штаба…

— Да, идите, — сказал Джегурда, проводив его взглядом, не спрашивая, что за «подразделение» тот имеет в виду у начальника штаба.

А Сергеев подумал: «Значит, действует Портнягин-Самсонов, и, как сказал капитан Мещеряков, не один Гайворонский его печаль-забота…»

Когда Самсонов ушел, Джегурда поправил свою закованную в гипс руку, ответил:

— К сожалению, вы правы, пуля задела кость, однако развернуть карту или подписать приказ можно и одной рукой, тем более что правая пока цела. Правда, закуривать неудобно, приходится спичечный коробок зажимать коленками или вот своего Савченко просить помочь… — Джегурда кивнул в сторону ординарца, деликатно пристроившегося на ящике из-под снарядов поодаль, чтобы не мешать разговору командиров.

— А вы?.. По каким делам были на левобережье? Из госпиталя?..

— Отвез жену, считайте, прямо к немцам, точнее, к румынам в Луковый овраг на нейтральную полосу в блокированную церковь, где заперлись гражданские — женщины, дети, старики…

Сергеев поделился своей тревогой и коротко рассказал о путешествии по Волге, «купании» под бомбежкой, доставке хирургов — «медицины» к раненым, запертым в церкви.

— Решение жены зависело от вас? — спросил Джегурда.

— В том-то и дело, что сама настояла. Ни я, ни начальник милиции комиссар третьего ранга Бирюков не могли ее отговорить…

— А почему вы считаете, что здесь, в городе, для нее меньше опасности? Нажим немцев все усиливается. Атакуют они наши позиции со все нарастающим ожесточением, та же переправа и все, что с нею связано, — под непрерывными обстрелами и бомбежками… В Луковом овраге все-таки не главное направление удара, позиции майора Буланова хорошо укреплены, положение на передовой, насколько я знаю, более-менее стабилизировалось…

Джегурда явно «успокаивал» Сергеева, отлично понимая, что наступление немцы могут начать на любом участке фронта.

«Как раз и начнут давить с флангов, чтобы, расчленив оборону — а это им уже удалось сделать в нескольких местах, — вести потом бои на уничтожение по частям…» — подумал Сергеев.

— Три дня не был в городе, — сказал он, — вижу по скоплению наших войск на левом берегу, что положение намного осложнилось. Может быть, введете в курс дела?

— Командующий фронтом со мной пока не советуется, — ответил шуткой Джегурда, — и оперативными сводками не снабжает, однако кое-что о нашей 10-й дивизии НКВД могу сказать. Да и сами, наверное, знаете… В августе оборону держали мы протяженностью в пятьдесят километров пятью полками, плюс 21-й и 28-й учебные батальоны, два батальона курсантов, отряд Волжской флотилии, 73-й бронепоезд войск НКВД, конный полк, еще сводный полк, батальон 91-го железнодорожного полка да рабочие истребительных батальонов. Всего-то не более шестнадцати тысяч человек…

Сергеев промолчал: все это было ему известно по информации Воронина на совещании в управлении НКВД.

— А сейчас, — продолжал майор, — каждый день приходят и остаются на поле боя все новые и новые части. Такое впечатление, что немцы бросили на Сталинград все свои резервы, идут ва-банк. Только в последние дни против трех наших неполных батальонов фрицы бросили сорок танков и за танками более полка пехоты. Чекистский полк майора Глущенко в бой вступил с ходу после тридцатикилометрового марша. Была у них критическая минута, когда решалась судьба всего участка фронта. Их батальонный комиссар Карпов — был он до войны военкомом погранотряда — сел в танк и повел его на пулеметные гнезда немцев. Только прямое попадание в борт танка остановило его… В Верхней Ельшанке бойцы 272-го полка и курсанты майора Савчука восемь раз переходили в контратаку и все-таки не дали фашистам закрепиться на захваченном рубеже… В городе немцы захватили драмтеатр, стали контролировать подходы к окружающим кварталам. Отбил театр батальонный комиссар Щербина с шестнадцатью добровольцами. Щербина погиб, с ним половина его группы…

Сергеев молча слушал Джегурду, думал о тех немалых испытаниях, какие предстоят самому майору. Встреча с теми, кто уходил на передовую, а оттуда только в госпиталь или на тот свет, вызывала у него чувство неудовлетворенности собой… Конечно, и то, что он делал, тоже боевая работа. Обеспечивать бесперебойное движение на переправе — главной артерии, соединяющей Сталинград с Большой землей, спасать гражданских, блокированных в церкви на нейтралке Лукового оврага, вылавливать шпионов и лазутчиков, бандитов и мародеров, сеятелей слухов — пособников врага, обеспечивать эвакуацию гражданских за Волгу и поддерживать общественный порядок во фронтовом городе — все это было, безусловно, важно. Но такая деятельность, как ни говори, это не тяжелые кровавые бои в окопах на передовой. Передний край есть передний край. Там идет смертельная борьба, и только ценой страшных потерь отстаивается каждый дом, каждая пядь земли защитниками Сталинграда. Один из таких защитников — майор Джегурда, вызывал он у Сергеева чувство глубокого уважения и неудовлетворенности своим местом и своей ролью в этой грандиозной битве.