Мертвая зона
(Повести)

Часть из них погибла под бомбами, а часть разбежалась, собравшись в довольно-таки многочисленную группу.

Прошло еще несколько дней, и в Сталинград вернулся из Калмыцких степей с тремя грузовиками заместитель начальника управления НКВД по милиции Николай Васильевич Бирюков. Едва он вышел на работу, тут же вызвал к себе Сергеева.

— Как живем, как воюем? — спросил таким тоном, как будто расстались они только вчера.

— Воюем на уровне, — ответил Сергеев. — Фронт подступил уже к самому городу, так что на передовую скоро будем ездить трамваем… Как у вас сложился поход?

— Могу сообщить, — ответил Бирюков, — десант гитлеровцев разгромлен и уничтожен, скот сохранен и отогнан в безопасное место, охрана гуртов обеспечена. Наш отряд вернулся без потерь, если не считать шестерых раненых.

— И все же, судя по вашему виду, досталось вам крепко, заметил Сергеев. — Да и загар, как с курорта.

— Было дело, — согласился Бирюков. — Все это время жили, как на раскаленной сковородке: пекло и сверху, и снизу, еще и немцы жару поддавали.

Лицо начальника милиции высушилось и почернело, кожа туго обтянула скулы, губы потрескались, воспаленные от песка и суховеев глаза окаймлены красными от конъюнктивита веками. По одному виду Бирюкова можно было судить, чего стоил рейд на машинах в глубь степей остальным участникам похода, да еще в условиях бездорожья, нехватки бензина, необходимости вступать в перестрелку с разведгруппами и десантами гитлеровцев.

— Ладно… Красоту наведем после войны, — сказал Бирюков. — А вызвал я тебя, Глеб Андреевич, по делу. Как ты уже знаешь, после бомбежки железнодорожной станции в степи появилась банда дезертиров. Судя по донесениям из соседних станиц и хуторов, есть там у них и землянки, и оклад с продуктами, и оружие. Начали пошаливать: ограбили зернохранилище и пасеку, выходят к тракту, нападают на машины, подводы, тут же скрываются. Кое-кто прячется у родственников, остальные — на основной базе… В общем, получено указание провести войсковую операцию отрядом в двести — двести пятьдесят человек, прочесать местность, выявить и обезвредить банду… И вот какой любопытный казус случился в том районе. Погляди, что мне доложил сегодня дежурный.

Бирюков протянул Сергееву оперативную сводку за последние сутки, на полях которой красным карандашом был отчеркнут абзац:

«В шесть часов тридцать пять минут звонил председатель колхоза „Заря коммунизма“, сообщил: пришли к нему девушка и двое мужчин „сдаваться в НКВД“, потому что они — „сброшенные с самолета немецкие шпионы-парашютисты“».

— Дежурный сначала не поверил, — прокомментировал донесение Бирюков, — еще и обругал этого председателя, что передает всякую брехню, но тот ему спокойно разъяснил: «Точно, шпионы, и точно сброшены с парашютами, пришли в правление колхоза с повинной. А потому высылайте скорей вашего оперуполномоченного. Начальник райотдела там выехал в степь на место приземления парашютистов, а мне поручил звонить вам. Ночью связи с городом не было, только утром и дозвонился…» Дело там осложнилось еще тем, что приземлилось четверо, а к председателю колхоза явились трое. Главарь еще ночью встретился с каким-то местным проводником и ушел с ним в направлении к железной дороге. Наряды я выслал, и дорогу подстраховываем силами истребительного батальона, но с этими «парашютистами-патриотами» разбираться поручаю тебе. Бери группу и поезжай, задержанные сидят под охраной в правлении колхоза. В ту сторону с аэродрома Гумрак летит какой-то легкий самолет, я договорился, захватит твою группу и эксперта Коломойцеву. От госбезопасности капитан Мещеряков уже выехал.

Через час с небольшим Сергеев и Коломойцева были на месте, в правлении колхоза «Заря коммунизма».

Двое задержанных, или, как мысленно уточнил Сергеев, те, что пришли с повинной — девушка и мужчина лет тридцати, — сидели в доме правления колхоза и дожидались начальства из области. Охранял их наряд милиции и гражданских по всей форме: один часовой на крыльце правления колхоза, другой — сержант милиции — в помещении вместе с задержанными, два дружинника — бравые деды-казаки с берданками в руках — на лавочке под окном. Один из стариков с Георгиевским крестом на вылинявшей гимнастерке.

Сергеев вошел, выслушал рапорт сержанта:

— Товарищ старший лейтенант, начальник райотдела лейтенант Крамаренко с одним из диверсантов и вожатым розыскной собаки Альмы Чернышовым уехали на то место, где шпионы спрятали парашюты. Этих двух лейтенант приказал до своего возвращения охранять здесь, ждать вашего приезда. Докладывает сержант Рыбашов.

При первом же взгляде на задержанных Сергеев определил, что пришельцы с той стороны фронта на убежденных врагов не похожи. Вид у обоих был настолько отрешенный, что, казалось, война для них кончилась, волнения, связанные с воздушным путешествием через фронт и сбрасыванием с парашютом, тоже позади… Обыкновенная девчонка, бледная, печальная, с заплаканными глазами и красным, чуть вздернутым носиком. Обыкновенный мужчина лет тридцати, русый, флегматичный. Встретишь таких и не подумаешь, что это — специально подготовленные диверсанты.

Первые вопросы Сергеев задал девушке. Начал с простого: кто она, откуда, как попала в разведшколу? Спрашивать, где эта школа, кто начальники, сколько там человек, какие задачи ставят инструкторы, он не стал — все это предстояло узнать товарищам из госбезопасности. Сейчас же важно было, не теряя времени, найти и обезвредить главаря группы да еще узнать, что за местный проводник встретился с ним.

— Галя Верболес, з Черниговщины, — ответила девушка. — В разведшколу пишла, шоб, як тике нимци перебросить наз через хронт, уйти к своим…

— Ну а плачешь зачем? Сейчас-то уже у своих? — спросил Сергеев.

— Тато и маму жалко, — вытирая слезы, ответила Галя. — Воны там осталысь у нимцив заложникамы. Штурмбаннфюрер казав, колы з намы шо зробыться, або не выполнимо задание, усих родных постриляють.

— А какое задание?

— Старшой знае, мы не знаемо.

— Значит, надо сделать так, чтобы штурмбаннфюрер не узнал, что вы уже у нас.

— А хиба так можно?

— Думаю, можно. Радистка?

— Та то так.

— А где рация?

— Старшой знае. Вин узяв. А парашюты у балки, Петро вашим покаже…

— Кто такой Петро?

— А третий наш, шо з намы сдаваться пишов, колы старшого нашего якый сь хлопець до желизной дорози повив.

— Как фамилия старшого?

— Я вже казала вашим, лейтенант Гайворонский… Позывные на рацию, схемы связи, шифры, коды, гроши, динамит — все у його.

— Откуда взялся проводник? Он что, встречал вас? — этот вопрос Сергеев задал молчавшему все это время русоволосому мужчине. Звать-то как? Фамилия, имя, отчество?

— Меня-то? Сергеем… Иванов Сергей Иванович.

— Иванов — настоящая фамилия или псевдоним?

— Чего?

— Спрашиваю, у отца такая фамилия или Иванова тебе в разведшколе придумали?

— А… Вот вы про что… Фамилия настоящая. А насчет проводника, что с нашим Гайворонским к железной дороге пошел, встречал он нас: оба знали и время и место, обменялись паролями, на словах и предметами, а какими — мы не знаем.

— Расскажите подробнее, как он вас встречал, что говорил?

— Ну… Выбросились мы кучно, удачно приземлились: место ровное, деревьев нет, друг друга почти не искали. Ночь. Голая степь, кругом ни души. В двух шагах овражек, кустарником зарос — лучше места для маскировки не придумаешь… Собрали парашюты, лейтенант командует: «Быстро в балку!» Стали прятать снаряжение, тут Гайворонский подает знак, чтобы замерли, шепчет: «Кажется, проводник уже на месте. Я обойду с тыла, а вы страхуйте…» Ходит он бесшумно. Сказал и пропал, вроде в темноте растаял. Слышим голоса. Гайворонский спрашивает: «Чего крадешься?»

Другой голос, неробкий такой, отвечает:

— А чего мне красться, я тут живу.

— В балке, что ли?

— А хотя бы и в балке.

— Дезертир?

— Никакой не дезертир, особое задание выполняем.

Гайворонский говорит: