Мертвая зона
(Повести)

«Наверное, недавно из училища. Да и невозможно всех знать», — подумал он.

— Хочешь верь, хочешь не верь, а сегодня утром сам хотел за тобой посылать, — пояснил генерал. — Сложилась тут у нас любопытная ситуация. Разбираться в ней впору только таким, как ты, ветеранам: корешки уходят слишком глубоко во время. Внешне все выглядит просто: два старика с сопредельной стороны нарушили границу, вышли навстречу нашему наряду и попросили доставить их в управление округа. Ну я дал команду узнать на месте, в чем дело. Говорят, знают, где калтаманы[20] контрабандистов спрятали клады, упоминают Клычхана. А зачем на самом деле пришли — поди догадайся. Кто такой Клычхан, тебе объяснять не надо.

— Клычхан был не только калтаманом контрабандистов, но и главой резидентуры, идейным вдохновителем борьбы против нас. А старики кто такие? Может, я их знаю, товарищ генерал?

— На это я и рассчитываю. Один назвался Аширом. Знаешь такого?

— Ашира знаю. Честный человек из прикордонья, живет бедно, приторговывает углем и дровами. Сам выжигает этот уголь из арчи или горного клена, продает за гроши на базаре. Помогал нам выявлять врагов, когда наши войска контролировали во время войны дороги и сопредельную территорию. А второй?

— Второй назвался Махмудом-Кули. Слыхал такого?

— Тот, что во время войны переправлял за кордон гитлеровских агентов?

— Как он сам объяснил, нужда заставила. Мол, кого переправлял через границу, сам не знал. Но если память мне не изменяет, помогал держать эту переправу в руках не за страх, а за совесть.

— У него два сына были на фронте, — пояснил Ковешников. — Махмуда-Кули запугали с той стороны, он и поддался, а почувствовал нашу поддержку — духом воспрянул, говорит: «Не стыдно теперь будет сыновьям в глаза смотреть».

— Значит, Махмуду-Кули можно верить? — спросил генерал.

— Махмуду верить можно, — ответил Ковешников. — Только тут маленькая неувязка, товарищ генерал. Дело в том, что Махмуд-Кули никогда за кордон не уходил, он и сейчас живет в Ашхабаде неподалеку от Текинского базара. Так что нарушить границу с той стороны и выйти навстречу нашему пограннаряду при всем желании он не мог.

— Вот это новость! Тогда кто же назвался Махмудом-Кули?

— Наверное, с этого и надо будет начать, — заметил капитан Малков. — Перво-наперво выяснить, какой самозванец пришел с Аширом. Если мнимого Махмуда-Кули сопровождает действительно Ашир… О каких кладах толкуют эти старики?

— Говорят, будто знают, где Клычхан зарыл клад, когда уходил за кордон. Если, говорят, Советское правительство гарантирует им долю, которая полагается по закону, то остальную часть клада они великодушно отдадут правительству. Вот так-то…

Генерал замолчал, ожидая, что скажет Ковешников.

— По-моему, это липа. Сам-то Клычхан в особых богачах не числился. Больше того, играл в демократа; под видом связи с нашими войсками пытался спровоцировать восстание в прикордонье. А вот насчет его кладов я ничего не слыхал.

— Может быть, не все мы с тобой знаем, Яков Григорьевич, — возразил генерал. — Не исключено, что проводники Клычхана, точнее сказать — Алибека, группу уничтожили, а ценности спрятали в горах.

— Чаще было, когда ценности, тот же опий на миллионы рублей, служили «крышей», под которой норовил прошмыгнуть какой-нибудь туз, — сказал Малков. — Прием хоть и старый, но проверенный. Может, и сейчас что-нибудь такое затеяли?

— Вот именно, — согласился начальник войск. — А наводит на эту мысль удивительное совпадение: «кладоискателей» задержали на участке заставы лейтенанта Сергеева. Сам он был в это время в командировке в Ташкенте, и с ним стал искать контакты один из иностранных туристов — тоже старик, которым заинтересовались наши товарищи из Комитета госбезопасности… Погляди-ка эти фотографии да скажи, что обо всей этой компании думаешь?

Генерал разложил фотографии перед Ковешниковым. На одной — группа туристов у багажного отделения аэропорта. В группе пожилой человек, судя по мольберту и этюднику — художник. Одет в европейский костюм. На голове — соломенная шляпа, из-под полей которой свисают длинные седые волосы, пышные бакенбарды.

— Что молчишь? — спросил генерал.

— Похож на одного активного деятеля из команды Клычхана, можно сказать — его правая рука, но надо проверить: больно ловко замаскировался патлами и экипировкой. Раньше халат, папаху носил, сапоги сафьяновые с узором. Бороду по-туркменски подбривал: подбородок голый, а у шеи три волосины.

— Ну так что за деятель? Можешь его назвать?

— Смогу, товарищ генерал. Дайте мне сутки подумать. Попросить бы еще специалистов реконструировать этот снимок, убрать бакенбарды и патлы, вернуть на место бороду, надеть тельпек…

— Специалисты уже занимаются тем, о чем ты говоришь. Но твои советы, думаю, и специалистам были бы полезны, раз уж ты почти определенно знаешь, кто этот старик.

— Поэтому и не хотел бы ошибиться. Встречаются ведь люди, похожие. Фото показывает одно, а в жизни — другое. Живого увижу, точно скажу.

— Вот тебе и будет первое задание: увидеть этого «художника» в жизни и сказать точно.

— Есть, товарищ генерал. Так… А это кто такой?

Рядом со стариком на фотографии был запечатлен респектабельный господин в клетчатом светлом пиджаке, легкой шляпе, летних туфлях. Фотография была настолько четкая, что хоть дырочки на туфлях считай.

— Бизнесмен, господин Конрад Лемке, — ответил генерал. — Он сам подчеркивает свою причастность к деловому миру: донимает гида вопросами по экономике, потчует коллег статистическими данными.

— Ну что ж, бизнесмен так бизнесмен, — заметил Ковешников. — Может, в одной компании с «художником», а может, сам по себе.

— В таких компаниях случайностей не бывает, — сказал капитан Малков. — Если есть туз, должны быть и «шестерки». Наверняка все продумано.

— На десять этажей вверх и на столько же под землю, — согласился Ковешников. — А эти наверняка с «художником», — добавил он, рассматривая улыбающихся друг другу молодых людей. — Этот мастер спорта кем представился?

— Страховой агент со своей невестой, — пояснил генерал. — Молодого человека зовут Шерри Хорст. Если перевести на русский, получается что-то вроде «коня», девица — Катрин Берг. Оба ухаживают за стариком-«художником»: молодой человек носит за ним чемоданы, она развлекает разговорами, готовит прохладительные напитки.

— Погодите-ка… — Ковешников задержал взгляд на фотографии молодой женщины: — Где-то я ее видел, не могу только припомнить где…

— В Рио-де-Жанейро или Нью-Йорке, — подсказал начальник войск.

— Вы шутите, а лицо ее мне и вправду знакомо.

— Померещилось тебе, Яков Григорьевич. Уже проверили: Катрин Берг впервые у нас в Союзе.

— Да нет, — начал было Ковешников, но продолжать не стал: «Черт его знает, может, померещилось, но все же где-то я видел это лицо…»

— А тут, — рассматривая следующую фотографию, сказал он, — все благородное общество уже устроилось в гостинице и приступило к отдыху. Так, что ли?

— Именно, — подтвердил генерал.

На фотографии — тенистая дорожка в парке, в перспективе аллеи видна мечеть, два минарета. На переднем плане — старик с этюдником. Перед ним мольберт. На холсте — контуры мечети. Художник весь поглощен этюдом. На заднем плане — молодая пара — Шерри и Катрин — играют в бадминтон.

— А бизнесмена Конрада Лемке тут что-то нет, — заметил Ковешников.

— Он то появляется в этой компании, то отходит от нее. Может быть, турист, но, возможно, именно он у них — главная фигура, — пояснил капитан Малков.

— Как они себя ведут?

— Спокойно ведут, солидно. Ходят с группой, смотрят достопримечательности, иногда экскурсии пропускают, отдыхают сами: старик в такие дни торчит в парке со своим этюдником, фотографирует старые здания, молодые развлекаются, заняты друг другом. Через два дня эта группа туристов будет в Ашхабаде.

— Понятно. Еще вопрос, товарищ генерал. Я могу ввести лейтенанта Сергеева в курс дела?

20

Калтаман — главарь (туркм.).