OUTSIDE

– Не рановато ещё? Нововводить…

– Это никогда не поздно. И не рано, – поправился Максим, боясь потерять мысль. – Так вот, отсутствие стратегического взгляда на задачу стихосложения ведёт к рабскому подчинению, разве что белый стих явился попыткой – неудачной, на мой лично взгляд, нарушить гегельмонию… Я, конечно, хотел сказать – гегемонию вездесущей рифмы. А, собственно, для чего она нам, поэтам? Красота слога не должна отвлекать от первопричины, заключающейся в необходимости донести до окружающих – и вообще до всех людей, нечто важное, заключающееся в собственной точке зрения. Ты ведь не спешишь? – с надеждой в голосе спросил Максик, – а то я лучше запишу, – продолжая шевелить губами, он достал планшет и принялся стучать в него указательным пальцем. – Точке зрения… – закончив вслух, оглядел написанное, кое-где придирчиво хмурясь из-за деталей, но затем, оставшись довольным результатом в целом, снова поднял глаза на собеседника, – ладно, открою тебе врата мысли настежь, к чертям собачьим, посвящу, так сказать, в первопричины и аналы. Я, понимаешь, разработал идеальную схему завладения господством над Вселенной. Сейчас, с твоей помощью, конечно, соображу себе имидж модного читаемого автора, чтобы, значит, публика реагировала на всякую мою новинку. Дело непростое, но я же профи, – указательные пальцы, видимо, в качестве неопровержимого доказательства нацелились, отчего-то, в область паха. – Но это, конечно, промежуточно, – последнее слово явно не убавило двусмысленности. – А цель, она вот: в финале я напишу нормальную такую поэму, которая, по силе воздействия на мозги, окажется такой охренительно умной, что превратится в оружие массового психологического поражения. Почитал и – либо в койку душевнобольного, либо отъезд на метле – то есть, петле. Трали-вали, кошки срали, доходит это дело до Верховного. Так, мол, и так, имеется в наличии такой инструмент, что прикажете делать: повысить и кастрировать или кастрировать и повысить.

– А перевод, – уяснил, наконец, суть эксперимента Дима, – в переводе будет оно так же работать?

– Качество изложения, безусловно, ухудшится, – великодушно смирился будущий владелец мироздания, – но цельность фактуры не потерять и жалким НАТОвским ипохондрикам от пера, к тому же, много ли им, доморощенным западникам, надо той дозы – два предложения и разом нахер лягут.

– На твой?

– На Советский. Союз я первым делом восстановлю.

– Это как?

– Президент ко мне придёт… Ладно, – поморщился Максик, – я приду к президенту – но в назначенное время, и, чтобы там не ждать как пиндосы из Сименса, одиннадцать минут задержки – или я пошёл крушить цивилизацию к е…

– Сименс как раз никогда не ждёт. Видать, со времён огневой юности завербованы.

– Они вообще все наши агенты…

– Ты о ком?

– Оставь. Короче. Пацанам не надо, чтобы я всё крушил, они меня под микитки и в стойло, а у меня здесь и козырь – антидот, противоядие.

– Где рифма? – спасаясь от подступающего идиотизма, снова ухватился за остатки логики Митя.

– Ты же понял, – опустился до ответа Максюша, – вот и оставь надежды всяк… Графоман. Затем я им предлагаю сварганить новое, ещё более мощное оружие, чтобы взрывной волной накрыло уже совсем на хрен всех. Одним манером – хана всему планетарному благолепию.

– Не согласятся.

– Эти да. Но наш, он, знаешь, мужик. С такой нормальной мужицкой придурью, на которой и земной шар при случае объедет по аналогии с какой-нибудь кобылой из телеящика про спорт.

– У него, чтобы ты знал, две дочери.

– Вот незадача, – расстроился Максюша, – такой, понимаешь, якорь и эдакому природному дарованию. Что ж, придётся мне наш гарант конституции, значит, того… Разгарантировать. Объясняю на практике теорию: сообщу им ложный антидот, и когда они эту молитву прочтут, зараз с остальными и подохнут.

– А тебе, прости за нескромность, какое после этого будет… дело… до всего. До всех, раз никого же больше не останется, – против воли перенимал угловатый порядок словосложения Митя.

– Год где-то полыхать всё будет… гореть. Пока не прогорит. Затем выйду на поверхность, а там только я один и есть. Индивидуум.

– И что? – идиотизм рассказчика оказывался заразительным.

– Вот тогда и решу. На данном этапе – не суть.

– Причём здесь суть, что с господством над Вселенной? На развалинах-то человечества?..

– Ах, это… – выдохнул Максюша, – дальше уже дело техники. Последовательное снятие пластов или, наоборот, наслоение, – хитро подмигнул он Мите. – Как считаешь?

– Целиком поддерживаю. Рад видеть поражающую новизной личность в обличье старой бестолковой дряни, – подражая моменту, Митя старался отвечать нелепо высокопарно. – Как часто будешь приходить – я про написание тюремных рассказов?

– Нет-нет, никаких рассказов. Требуется полноценный роман в полном смысле этого слова.

– И тебе, заодно, для полноты образа располнеть, – не удержался критик.

– Не понял, если честно, – отмахнулся автор. – Что-нибудь исключительно незаурядное, чтобы удивить, а лучше сразу читателя поразить. Но притом и не совсем уж дохлый лонгселлер.

– Как?

– Ах, да, прости, забыл, откуда тебе знать издательский жаргон. От выражения – продавать долго: всякая серьёзная вещь должна на полках сначала вылежать, прежде чем избалованная яркими сюжетами публика до неё доберётся.

– Тогда почему бы сразу бестселлер не написать?

– Ха, кто тебе даст в отечественную литературу так сходу и врезаться. Сначала докажи основательностью, глубиной подхода и этого, как его, анализа со всяким там разным психологизмом. Тьма-тьмущая разной заумной хреновины, я две недели скрупулёзно изучал вопрос и то не до конца ещё осмыслил.

– Глубину?

– Её тоже. Застолбить надо место хорошим увесистым трудом страниц на триста с гаком, а после разрешается уже пробавляться рассказиками на тему «что вижу, о том пишу». Да там уже и помогут с тематикой. Интервью, богема, Союз писателей – какая-нибудь ерунда, да проклюнется. Про переводы, ты абсолютно прав, ни в коем случае не надо забывать – на иностранные языки то есть. Они там издавна любят от нас всякую чернуху, так что уж постарайся нагнать ужасу и страху реалиями отечественной, – он скосил глаза на планшет, – пени-теци-арной системы. Крови побольше, жестокости, яркое описание сцены изнасилования – лучше вообще от первого лица, трагизм они тоже очень уважают. Вообще даже сразу тебя попрошу, думай больше о зарубежном читателе, на нашем нынче особо не заработаешь. А те дисциплинированные, качают только на официальных сайтах – копеечка к копеечке и – оп, уже в дамках. Удивляюсь, как мне только раньше это в голову не пришло. Всё-таки Милка моя – умнейшее на свете белом создание.

– Бесспорно. Тогда договорились – раз в месяц приезжаешь за наработками.

– Не-е, – протянул автор, – это слишком часто. Давай раз в квартал, – для пущей убедительности он сделал ударение на первый слог, на долю секунды показавшись Мите толстой визгливой бухгалтершей, имевшей за жизнь два сексуальных опыта по одному в каждом тысячелетии. – И чтобы не халявить. К моему следующему приезду жду завязку сюжета – это как минимум. Продумай героев, наметь зарождающийся конфликт – в рамках коллектива и хотя бы один внутренний. Ты что такое внутренний конфликт представляешь?

– Слышать приходилось.

– Несколько уклончиво ты ответил. Если что – не стесняйся спрашивать, я всё объясню: цель оправдывает средства.

– Безусловно. Что ж, вроде самое важное обсудили… Ты не мог бы Асата снова позвать. Ну и совет вам… да всё причитающееся.

– Чрезвычайно рад услышать доводы рассудка, – в припадке восторженности Максюша хотел было пожать партнёру руку, но охранник, гаркнув: «Я предупреждал – никаких контактов», ударил Мите в затылок ребром ладони.