Страница 8 из 19
Как только самолет набрал высоту – около двадцати километров, а горизонт океана далеко внизу стал казаться слегка закругленным из-за естественной округлости Земли, он надел наушники с встроенными электронными датчиками. Эта технология называлась brain spotting[8]. Роберт закрыл глаза, почувствовав, как сначала по лицу, затем внутри головы, а потом и по всему телу пошли слабые, едва заметные, но затем все более ощутимые волны мягкого, ненавязчивого, расслабляющего удовольствия. Он на секунду открыл глаза, чтобы выбрать на экране один из сотни напитков, которые рекомендовалось пить, чтобы компенсировать сухость воздуха в салоне. Сначала он хотел выбрать белое австралийское игристое вино, модифицированное, с повышенным содержанием лития, цинка и некоторых других важных микроэлементов. Но затем решил, что даже такой легкий, но быстродействующий алкоголь может ослабить, внести небольшие, но непредсказуемые помехи в работу сладостных сигналов brain spotting. Поэтому он заказал обычный морковный фреш с добавкой легко усвояемого кальция из раковин золотистых сейшельских моллюсков.
До посадки в Лондоне оставалось два часа. Стандартный сеанс полного антидепрессивного расслабления длился полтора часа. Наушники с мягкими влажными подушечками на тонких концах глубоко проникали в ушные раковины, не вызывая ощущения дискомфорта. Впрочем, о том, что какой-то из бытовых приборов может быть неудобным, уже давно не приходилось и говорить. Получая сертификацию на любой вид устройств, компании обязательно тестировали их на добровольцах – сначала с грейдом D, а затем, при отсутствии нареканий, предлагали бесплатные пробники и для граждан верхних классов. Если кто-либо из пользователей пожаловался бы на то, что прибор «немного неудобно лежит в руке» или просто своим видом «создает неприятную ассоциацию» с чем-то из глубокого детства, то шансов получить лицензию на производство такого предмета без глубокой переработки его дизайна у фирмы просто не было.
Наушники подключались к пульту, где можно было выбрать несколько программ. Роберт решил попробовать в этот раз нечто новое – режим ультраглубокого расслабления, который операторы здоровья (в прошлом называвшиеся настораживающим и откровенно попахивающим нафталином словом «врачи») рекомендовали в случае серьезных, повторяющихся приступов депрессии. Сидя в наушниках, Роберт откинул свое кресло до горизонтального положения. Послышалась мягкая, объемная, немного далекая, похожая на ненавязчивый ласковый шум океанского прибоя музыка, исполняемая на фортепиано. Система активировала излучение, направленное на лобные области мозга, ответственные за рациональное мышление и принятие решений. Именно этой части мозга люди обязаны способностью познавать мир, но она же, как правило, служит и источником нервного напряжения, психологической скованности и целого набора психических расстройств. Любой сеанс удовольствия, к какому типу он бы ни относился, начинался с максимального успокоения и даже в некотором смысле с отключения этой области тревожности человеческого сознания.
Мышцы совершенно непроизвольно приятно расслабились. Казалось, что все тело практически утратило чувствительность, а спина словно лежала на толстой мягкой пуховой перине. Ощущение было похоже на переход в фазу мягкого утреннего сна, но сознание продолжало полностью контролировать происходящее. Еще через две минуты невидимые лучи устройства медленно переместились в теменную область мозга. Там, глубже, под внешней оболочкой коры серого вещества, находился главный центр удовольствия. Мягко стимулируя его, излучение вырабатывало сначала небольшой, но затем плавно, ежесекундно растущий выброс эндорфинов. В этом процессе было важно избежать слишком резкого их всплеска с самого начала. Проблема физиологии заключается в том, что быстрый чрезмерный всплеск положительных эмоций (как в апогее интимной близости, или когда любимая команда забивает победный гол на последней минуте финала) сразу же активирует мощные внутренние блокираторы удовольствия (так, чтобы древний человек, добывший газель с нежным мясом, от радости слишком не расслабился и не упустил из виду крадущегося леопарда). Добиться сильного и при этом плавного, продолжительного, не исчезающего выброса эндорфинов в прошлом можно было лишь с помощью опиатов – например, такого грязного и опасного химического зелья, как героин. К сожалению, опиаты даже при однократном применении необратимо разрушали часть мозгового центра удовольствий, поэтому в конечном итоге вред организму и последующие физические страдания принимавшего их человека многократно превосходили экстаз, испытанный поначалу от их приема. Лучевое воздействие на центры счастья в мозге было запрограммировано так, чтобы приносить человеку разнообразные ощущения эйфории, но без вредных последствий для здоровья.
Роберт ощущал, как невероятно расслабленное тело постепенно охватывало приятное тепло, словно перенося его в ранние, смутно запомнившиеся воспоминания детства, когда его нежно обнимала мать. Один из лучей стимулировал обонятельный нерв мозга. Теперь ему казалось, что он чувствует запах сладкого молока с примесью экзотических фруктов, затем аромат сменился на запах солоноватого африканского океанского бриза на рассвете. Еще через некоторое время он ощутил запах нежнейших весенних цветов, но было сложно понять, каких именно: система генерировала сложные комбинации сотен цветочных ароматов не хуже, чем самые талантливые французские парфюмеры. Одновременно невообразимо приятное ощущение внутри его тела мягко поднималось от ступней, охватывало бедра, едва заметно сводило их, заставляя подергиваться в сладостных конвульсиях. Еще через минуту он почувствовал совершеннейшее блаженство в области живота и солнечного сплетения. Чем-то оно напоминало предчувствие близости с прекрасной девушкой, но было не спорадическим, мимолетным, а всепроникающим и постоянным. Затем широкая волна удовольствия ворвалась в самую глубину его мозга, пульсируя там и раз за разом неописуемо приятно и мягко «взрывая» его изнутри. В этот момент генератор возбуждения центра удовольствия мозга в наушниках плавно вышел на максимальную мощность. Разумеется, степень и продолжительность удовольствия были строго ограничены технологией. У человеческого мозга есть пределы, за которыми наслаждение перерастает в пытку для органов чувств. Некоторые любители совсем уж экстремальных удовольствий пытались техническими средствами отключить этот предел, чтобы в своей эйфории забраться на немыслимую высоту. Такие запрещенные эксперименты над сознанием заканчивались плохо. В лучшем случае система благодаря заложенной в ее коде программе выходила из строя, в худшем, когда такие любители обходили барьеры и все-таки достигали желаемого, они в итоге оказывались в психиатрической больнице c серьезными расстройствами психики и памяти, а последующее лечение обходилось им в круглую сумму.
Пиковая интенсивность эйфории продолжалась от пяти до десяти минут. После этого организм утрачивал способность воспринимать высшую степень удовольствия и либо погружался в глубокий бессознательный сон, либо, наоборот, начинал испытывать нарастающую нервозность, похожую на легкий, но настойчивый зуд, иногда переходящий в тошноту. Бесконечное беспредельное удовольствие по-прежнему было физиологически недостижимо даже с помощью новейших технологий, хотя корпорации упорно работали над тем, что принесло бы им астрономические прибыли. Но конец пика эйфории еще не означал завершения всего сеанса. Лучи, испускаемые наушниками, теперь плавно снижали интенсивность возбуждения центра удовольствий, в то же время перемещая свое воздействие дальше, в глубокую затылочную часть мозга. Там находились центры зрительного восприятия. Сладостные конвульсии тела постепенно заканчивались, но вместо них в мозге начинали с бешеной скоростью проноситься яркие, объемные, реалистичные зрительные образы. Роберту стало казаться, что он парит над бескрайним простором Большого Каньона, но цвета заката были не розовыми, а странными, почти инопланетными – серебристо-зелеными. Затем он вдруг оказался прямо под тяжелой грозовой тучей – кажется, готовой со всей силой ударить, оглушить его штормовыми потоками воды, но затем, ловко избежав первых зарниц молнии, вынырнул на яркое, светло-розовое, заходящее над каньоном и бесконечными каменистыми долинами из красного песчаника солнце. Затем он почувствовал себя сидящим на одном из самых экстремальных в мире аттракционов – американских горках высотой несколько сотен метров и полетел вниз, с телом, намертво прижатым к сиденью кабинки на невообразимой скорости, выше скорости свободного падения. Постепенно сумасшедшие перепады зрительных образов замедлялись, успокаивались. Еще через несколько минут он уже видел себя спокойно скользящим на лыжах вниз по блестящему на солнце альпийскому склону, а внизу пологой и несложной трассы его ждали фигуры людей, которых ему было трудно рассмотреть, но он знал, что среди них есть его самые близкие друзья. Следующим образом перед его глазами стала яркая, натуральная трехмерная картина Ван Гога «Подсолнухи». Нежные цветы словно только что были срезаны, чуть заметно благоухали и благодаря компьютерной анимации поворачивались к его лицу, как к лучам солнца летним утром.
8
Нацеленность на точки мозга (англ.).