Порубежье

— Распустили вы своих людей, ничего не боятся! — не удержалась Морена. — В ежовых рукавицах их держать нужно.

— Так ли? Не вижу я что-то, что вы своих в ежовых рукавицах да в черном теле держите, но всё у вас ладно! — Фейри тоже молчать была не намерена. — Вон твой братец Мор по всей земле нашей прошелся! А что толку-то?

— Он мне не братец! — взвизгнула Морена, еще немного — и в волосы вцепится.

— Барышни, не ссорьтесь, — попробовал выступить миротворцем Фудзин.

— А ты не лезь, молокосос! — одновременно осадили его обе женщины.

— Он мне не братец! — повторила Морена.

— Да? А с виду схожи…

— Ты на свой вид посмотри. — Морену несло.

Фейри демонстративно достала маленькое медное зеркальце, посмотрелась.

— То, что я вижу, мне нравится. В отличие от тебя!

— Что от меня?

— Ты себе не нравишься. Всё изъяны в себе ищешь. А раз ищешь — значит, они есть. — Фейри независимо усмехнулась и забила последний гвоздь в крышку гроба Мореновой самооценки. — Я в пять раз старше тебя, но мужики от меня не бегают.

Морена подскочила на месте, и, если бы не Кощей, полетели бы клочки по закоулочкам.

Юки-онна с интересом наблюдала за происходящим. Какие милые люди! Так душевно все! Правду сказал сын, дружно живут, не грызутся.

Мороз встал с места. Грозно глянул, а Ягая вставила свой грошик:

— Раз старше, будь умнее. И не подначивай. А когда Морена до твоих лет доживет, у ее ног поклонники в штабеля складываться будут.

Тут позеленел Кощей.

— Я что сказать хотела, — Морена выдохнула, с благодарностью взглянув на Ягаю. Вот ведь сколько лет бабе, еще от сотворения мира живет — и муж ладный, и сыновья хорошие, и все невзгоды ей нипочем. — Я столько лет взаперти просидела, силу не выпускала почти. А надо ведь. Конечно, за это столетие я приноровилась по-другому силу использовать. Но всё равно… Руки-то чешутся. — Морена выдохнула еще раз. Все-таки как ее раздражала эта обезьянка фейри! — Так вот, я могла бы — даже, не скрою, имею желание — хорошенько проредить то войско.

— Ну кто бы сомневался, что ты напакостить желание имеешь. — Ягая состроила сочувствующую мину. — Столько лет взаперти просидела, сердешная…

Морена взяла себя в руки и проигнорировала последнее замечание. Надо сказать, легкое поглаживание под столом ее коленки Кощеем очень тому способствовало.

— Но, первое, могу я это сделать только на своей земле, а второе, помощь мне нужна будет твоя, — Морена ткнула пальцем в водяного, — и ваша, — в сыновей Бурмиловых.

— Я счастлив помочь буду, — ответил водяник, — если на благое дело, но чем?

Повелители ветров просто молча покивали.

— Зараза да хворь по воде распространяется да ветром переносится. — Морена улыбнулась. — Вот ваша задача тут будет не допустить этого — точнее, допустить в определенных пределах…

— И как же то сделать? Не уразумею?

— Я уже придумала. Потом всё тебе обскажу…

Еще говорили долго, обсуждение затянулось. Когда гости стали расходиться, день уже клонился к вечеру.

Первым ушел леший, уж очень его беспокоили капканы в лесу.

Потом собрались болотник с водяником, тихонько удалилась фейри.

Припегала томно поцеловал кончики пальцев Морене, но, глянув на Кощея, одумался и довольно сухо попрощался. Предложил проводить Поляну, тут Мороз ехидно улыбнулся и сказал, что у Поляны еще здесь дела остались. Повелитель западных ветров перевел взгляд на Ягаю.

— Пойдем, касатик. — Ягая чересчур грациозно поднялась с лавки.

Тепловей и Посвист переглянулись и одновременно протянули друг другу руки:

— На пять щелбанов.

— На пять щелбанов.

— Беломор, разбей!

Беломор молча выполнил требуемое.

Убрали со стола скатерть и посуду, Поляна стала собираться домой, и тут всеобщее внимание привлек шум с улицы.

В дверь молотил кулаками сосед лешак, громко взывая о помощи, а его супруга протискивалась сквозь щель в заборе, тоже что-то крича и размахивая огромным медным половником.

Когда дверь распахнули, лешак проскочил внутрь и попытался тут же захлопнуть ее за собой, но молодая жена уже настигала его, грозно потрясая половником.

Воструха-старшая поспешила и перед ней распахнуть дверь, опасаясь, как бы соседка не разнесла ее в щепки. Таким образом в дом и проникла Марфа. Лешак метнулся в горницу и спрятался за стулом Мороза.

— Уберите ее, ведь убьет! — прохрипел леший. — Соседи, держите ее, дайте же мне объяснить!

— О, пан леший еще верит в такие вещи? — удивился Мороз, не поворачиваясь к собеседнику. — Добрый вечер.

— Добрый? — взревел за его спиной пан леший. — Это вы называете добрым?! Соседи добрые, помогите! Я случайно встретился с этой бабой…

Тут Мороз наконец немного оживился:

— Какой бабой?

— Со знахаркой городской. Повитухой Мануилихой!

— Понятно, вы ждете наследников и ты решил посоветоваться?..

— Да вовсе нет, ничего она не советовала, — ответил леший и вышел из укрытия, поскольку женскому резерву общими усилиями удалось оттащить его благоверную в смежную горницу.

Из сумбурных выкриков мужа и жены постепенно вырисовывалась картина произошедшего.

Итак, Марфа прихватила мужа на месте преступления. Нельзя сказать, что это было таким уж преступлением, блуд исключался, поскольку лешак с повитухой договаривались посередине просеки о следующем визите Мануилихи на болото, по морошку…

Да, но видели бы вы, как они договаривались! А перед этим паршивый донжуан помогал развратной бабенке затолкать в ее торбу большущую чагу да туесок сморчков свежесобранных. А уж видели бы вы, как эта… эта… умильно его благодарила! Больше подглядывать из-за кустов жена лешего не стала и приступила к решительным действиям. Вот когда аукнулись браконьеров инсинуации.

Половник из рук соседки вынула домовушка. Повертела в руке — хороший половник. Надо такой же справить. Тому же ковалю сказать.

Поляна пыталась успокоить разгневанную женщину, но без особого успеха, ибо Морена со своей стороны так и подливала масла в огонь, нашептывая на левое ухо жуткие подробности о победах злой разлучницы над, почитай, всеми мужьями городища да села Лисовино. Некоторые уже разводятся. Морена боялась, как бы не всплыли ядовитые ягоды, поэтому изо всех сил упирала на супружеские измены: «Жены ведь такие легковерные, мужики же, как мотыльки, знай себе порхают с цветка на цветок».

Ничего удивительного, что Марфуша не думала успокаиваться.

А вот Мороз с ее супругом очень быстро перешли на гораздо более важную тему — безопасность и капканы. Поводом послужил оставленный кем-то непотушенный костер, аккурат в двух шагах от кромки. Прийти в чувство лешему в значительной степени помогла отличная медовуха, настоянная на травах. Глядя на оживленно беседующих, обе бабы в горнице лишь острее сознавали свою жалкую бабскую участь.

— Кума, ты совершенно права, — мрачно рассуждала жертва измены. — Для этой лахудры всякий сгодится, а мой недоумок готов увиваться за каждой… за каждой…

— …юбкой, — из жалости подсказала домовушка.

— Они теперь в сарафанах ходят, а одну даже в штанах под платьем видела, — возразила Марфуша. — Ну да ладно, не стану выражаться. И он еще, дурак этакий, уверен, что она на него польстится.

— Так просто не польстится, — продолжала подзуживать Морена. — А вот за хорошие подарки…

— Уж за этим я прослежу! — мстительно прошипела баба-перевертыш. — Спасибо, что ты предостерегла.

В горнице позабывший о супружеских невзгодах леший вспомнил вдруг о том, что ведь дом-то свой мороком не накрыли. И каждый прохожий — час-то не поздний — легко его увидеть сможет. И унести, что пожелает.

— Пойду, пожалуй, — сказал он, вставая. — Моей жене что-то померещилось, но это еще не повод для того, чтобы нас обокрали. Не обессудьте за неожиданное вторжение, я уж подумал — спятила баба, половник тяжелый, если не убьет, так покалечит. А у нас все окна светятся, во дворе светло как днем. Благодарствую, что впустили.