Страница 21 из 37
— Давай же, открывай скорее! — сгорая от любопытства, воскликнула Дарья. Легонько пожав плечами, я вскрыла конверт. 13 ноября. Оно даже почти не опоздало, судя по отсылаемой дате. Внутри было письмо, которое настолько заинтересовало меня, что я не сразу заметила ещё приложенный файл с какими-то документами внутри. Вскрыла. Девочки так и не отошли, наблюдая из-за моей спины за происходящими в моих руках махинациями. У меня и самой ноги и руки дрожали от волнения, и, хотя я уже почти полностью осознавала, что вряд ли оно от каких-то дальних родственников, собственной интуиции, тихо шептавшей догадки на ушко, верить не хотелось.
— Ты приедешь в следующие выходные? — по голосу в трубке я чувствовала, что мама улыбается. Я и сама не могла ничем заглушить свою радость! Я тянула время нашего разговора, чтобы дождаться папу и, наконец, поговорить с ним.
Чисто в английском стиле. Письмо. И все слова, до единого, на английском. Построение писем на английском, кажется, каждый учил ещё в первом-втором классе, так что…
— Мам… — я стараюсь её перебить, но она так полна своих впечатлений, что мне и самой становится неловко отвлекать её в такой момент. Но как же сказать ей?
Его письмо не было длинным, как этого можно было бы ожидать, учитывая, сколько времени мы не общались. Нет. Кратко и лаконично. По сути, лишь о том, что билеты невозвратимы. Такие сообщения кидают в WhatsApp и других мессенджерах, но никак не за сотни миль, из Англии в Россию. Соседки тоже читают его, стоя сзади меня. Значит, не я одна вижу это. Значит, мне это не снится! Они обводят меня лукавым взглядом, но я не знаю, что им отвечать. Я в смятении. И в растерянности. И не знаю, что мне делать.
— … Так что мы не пойдём никуда, а посидим дома. Можно было бы испечь пирог и за чаем посмотреть какой-нибудь фильм. Устроить домашний просмотр. Как раньше, помнишь? — она продолжала тараторить в трубку, иногда радостно выдыхая, чтобы перевести дух. Такого с ней не было давно, уж я могла это судить по тому, как мама устаёт на работе. — Так ты приедешь? — она закончила и замерла. Я продолжала улыбаться. Письмо покорно покоилось в руках, до поры до времени не нарушая нашего разговора. Я невзначай вспомнила, что как-то и он также ждал моего ответа на том конце телефонной трубки.
— Мам, тут такое дело… — как должны себя чувствовать родители, впервые отпуская ребёнка одного за рубеж? Многие с трудом отпускают их учиться в другой город, так что уж говорить о другой стране? Наверное, это жутко. Полагаю, родительские сердца разрываются в этот момент — с одной стороны, радуясь вместе с ребёнком, а с другой — горюя самой жгучей и сильной тоской по впервые покидающему их чаду. Я собралась с силами. Выдохнула. На какое-то время замерла. На той стороне — ожидание и молчание. Таки вижу эту гнетущую атмосферу, которую никто — ни я, ни она, никуда не может от себя деть. — Мам, я еду в Лондон.
========== Глава 10 ==========
Комментарий к Глава 10
Alphaville – Big In Japan
Я уже не в первый раз гадала, как он смог это обустроить. Пока собиралась, переводила растерянный взгляд с паспорта, лежавшего в файле, на бывший там же российский паспорт. Когда я давала их ему? Почему я этого не заметила?
Красивая эмблема новой визы блестела на странице загранника. Рядом был документ по-английски, в котором значилось, что все бумаги грамотно сформированы и приняты визовым центром. Я вновь помотала головой из стороны в сторону. В это верилось с трудом — в это не верилось в принципе! 22 ноября. Внуково. 2 часа дня. Мне оставалось всего пять дней. Пять дней, которые предстояло провести в учёбе и томительном ожидании.
Однако вскоре оказалось, что пятидневная подготовка — это не томительное ожидание, а непрестанные сборы и нервы. Каждый вечер, возвращаясь с учёбы, я думала, что ещё с собой взять, что я могла забыть положить, клала загранник на самое видное место и по сто раз уже сверялась с билетами, отмечая в уме и в Гугл-календаре дату, время, рейс, аэропорт…
Не помню, летала ли я когда-нибудь из Внуково. Так или иначе, в день вылета я встала сверхрано — мне не спалось. Несмотря на то, что заря только занималась в пейзаже, открывающемся из студенческой московской общаги, сна у меня не было ни в одном глазу — напротив, отовсюду из меня так и сыпала невиданная никогда раннее бодрость. И вместе с тем я, конечно же, жутко боялась. Чуть ли не со слезами радости на глазах меня провожали соседки, непрестанно обнимая, желая удачи, прося пообещать писать им о каждом своём шаге. Сердце моё яростно билось — кажется, наконец до мозга моего дошло, что я лечу в Лондон! Ноги то и дело сковывало холодом, пальцы рук нервно попеременно барабанили по телефону. Долгий путь по красной ветке до Саларьева. Я облокотилась на спинку кресла в полудрёме, иногда прикрывая глаза, слушая очередную аудиокнигу из списка нашей программной университетской литературы. И, кажется, дослушалась я Диккенса до того, что герои его произведения стали мне мерещиться, потому что, только открыв глаза, я увидела перед собой живого Скруджа! Сгорбившись, он шёл между рядами, слегка пошатываясь от скорости поезда, взирая на всех мрачным жутким взглядом из полуопущенной шляпы. Я часто заморгала, встрепенулась, — и Скруджа как не бывало. «Нервы», — решила я, жутковатенько посмеиваясь про себя. Между тем, автоматическая запись метро известила пассажиров о том, что мы доехали до Саларьево, и я с гулко бьющимся сердцем выбежала из вагона, ориентируясь на те описания, что дала мне Дарья — соседка летала в путешествия с родителями именно из Внуково, а летала она часто.
Итак, автобус. Остановку после выхода из метро я отыскала быстро, следовало лишь перейти на другую сторону. В этот день в России ноябрь особенно давал о себе знать, и пусть не было снега, стоял жуткий мороз. Я покачивалась на носках вместе с тяжёлым портфелем на плече то в одну, то в другую сторону, встречаемая любопытными взглядами стоявших на остановке людей. Лицо уже начинало замерзать, и я лишь кое-как могла прятать его в свой тоненький осенний шарф. Благо, перчатки были с собой. А вот ноги в осенних сапогах уже, откровенно говоря, замерзали. Но всё это совершенно не имело значения перед тем масштабным, что меня ожидало. Всё время пути в автобусе до аэропорта мне казалось, что я сплю. Я совершенно позабыла об оплате проезда, не ощущая себя «зайцем» даже тогда, когда контролёр объявился в поле зрения. Я очнулась лишь в тот момент, когда он попросил проездной билет у дедушки, сидевшего напротив меня, и оплатила проезд практически перед его носом, встречаемая хмурым взглядом, который, как я поняла, говорил: «Молодёжь совсем уже распустилась!» Почти неделю назад мне казалось, что этот день не настанет. Я трепетала перед поездкой, но эмоции откладывались. Мозг точно бы не хотел верить, что я действительно куда-то лечу, а теперь…
А теперь все чувства хлынули на меня с удвоенной силой. Я мчалась по аэропорту, боясь опоздать, толком не понимая, куда с такой скоростью лечу. И всё как в тумане. Терминал. Регистрация. Билеты, подаренные им. Правда согласно им, обратный полёт у меня только через две недели, но я планировала поискать, так сказать «горячие туры» и вернуться пораньше. Дело даже не столько в учёбе, сколько в стоимости хостела — с жильём в чужой стране в этом плане могли возникнуть проблемы. К тому же, очень хотелось съездить домой.
Был пройден паспортный контроль, и начиналось моё самое нелюбимое. Помню ту же поездку в Грецию — это был первый и последний раз в моей жизни, когда мне оформляли Шенген. А воспоминания о того, как ты снимаешь с себя всё, что можно, и проходишь под датчиками — яркие, неприятные, незабвенные, — так и остались в моей голове. Я несла на одном плече свой заполненный доверху нужными и ненужными вещами рюкзак — это был единственный багаж с собой или, как называют такие вещи при посадке, ручная кладь.
Контролёры строго взирали на пассажиров, тщательно проверяя каждого. От меня не скрылось то, как многие люди действительно честно вытряхивают из карманов всё до единого, лишают себя ремешков и ценных металлических вещей остаются без верхней одежды, а подчас — и без кофт. Для человека, который, по сути, совершенно не путешествует самолётом, всё это было удивительно.