Страница 11 из 37
Внезапная вибрация заставила меня вздрогнуть. Но это писал Марк. У нас при университете есть театральная студия, в которой Марк принимает активное участие. Нет, на самом деле, наш университет не так плох, как я о нём порой думаю, и его активности, участию в различных интересных вещах — о чём говорит уже один только кружок редакции со студентами — с каждым годом всё больше и больше удивляешься. И в той же мере я понимаю, как не вписываюсь во всё это. Начнётся реальная послеуниверситетская жизнь, и в ней уже не будет ни этих наигранных кружков, ни студий, ни собраний и мероприятий со студентами. Что все они будут делать тогда? Марк приглашал меня на спектакль, в котором он сам будет играть.
«Фантазии Фарятьева». Интересно. Я никогда не смотрела этот фильм и, отвечая другу смайликами, твёрдо решила, что, если мне понравится постановка, я обязательно посмотрю и фильм.
***
— И ещё, пожалуйста… — я осматривала полки с книгами, попеременно барабаня пальцами по столу, что, вероятно, очень раздражало стоявшую напротив меня женщину. Мне нравится, что московские библиотеки отличаются от провинциальных своей технологичностью. В конце первого курса, когда я только сюда записалась, меня поразило, что книги можно заказывать в электронном кабинете и даже подходить к библиотекарям и консультироваться, где какую можно найти и есть ли она сейчас в наличии. У себя в городе: книги нет — иди в другую библиотеку или скачивай электронный вариант. — Что-нибудь про Есенина, — я улыбнулась. Почему-то вспомнился разговор с Томом, в котором я пыталась рассказать о своём любимом поэте, но не знала при этом ни дату его рождения, ни одного стиха, переведённого на английский. Я могла бы читать «Шаганэ», но с таким успехом и Том мог ответить мне Шекспиром в оригинале. Женщина протянула мне малую часть программной университетской литературы и книгу Лекманова и Свердлова. Она была толстой, объёмной, с изображением молодого поэта в шапке на обложке. Что касается «Моби Дика», «Дон-Жуана» и прочего — я была более чем уверена, что наберу сейчас этого всего, так и не успев толком прочитать, подготовлю для литературы краткое содержание, а непрочитанные книги оставлю у себя где-то на месяц. Впрочем, в какое-то время я читала ещё меньше. Александр вообще говорил мне: «Да положи ты эту ерунду. Зачем вообще читать, если ли смысл?» Смысл. Я кивнула своим мыслям и отправилась на учёбу.
На середине пары зазвонил незнакомый номер. Я вздрагивала каждый раз, когда он по новой начинал вибрировать. Когда оставляешь кучу своих резюме в интернете, тебя уже перестаёт удивлять наличие миллиона звонков от неизвестных номеров. А ещё различная реклама. Вероятно, в московских агентствах имеются целые длинные списки на тех, кого ещё «не обзванивали». Да и эти операторы, создаётся впечатление, работают круглосуточно, так что и ранним-ранним утром и поздней-поздней ночью — вне зависимости от времени суток, в общем, вам звонят и любезнейше предлагают свои услуги, касающиеся мобильной связи и прочего.
Да что же это такое?!
Кажется, у меня началась какая-то нервная болезнь, потому что мне стало казаться, что телефон звонит уже нестерпимо много и нестерпимо долго. Не дождавшись конца занятия, я выбегаю из кабинета со всеми своими вещами, приготовившись излить свой гнев на идиотских сотовых операторов, но вместо этого нажимаю «ответить» и мило протягиваю: «Алло».
Ах, чёрт.
От этого голоса лицо моё покрывает краска. Я оглядываюсь по сторонам, и мне кажется, вот-вот кто-нибудь проходящий мимо услышит его.
— Кристи, привет, я, надеюсь, не отвлёк тебя? — затаив дыхание, я слушаю англичанина, и мне кажется, было бы разумно записать его, а потом слушать и наслаждаться. Я спускаюсь по лестнице, а сердце бешено колотится при каждом моём шаге.
— Конечно нет, — я улыбаюсь. Я всего лишь прогуляла пару.
В трубке — молчание. Среди него я слышу его вздох, и что-то внутри меня ёкает и замирает.
— Ты бы согласилась… — прерывание. Мимо меня едут машины и бегут в спешке люди, но я ничего и никого не слышу и, тем паче, не вижу. Такое чувство, что актёр стоит прямо передо мной, произнося всё это. Я вижу каждую улыбчивую ямочку на его лице. Как меняется его лицо, когда он спрашивает. Как преображается — когда я отвечаю. — Поужинать со мной сегодня?
Я улыбнулась, закрывая глаза, несмотря на дождь, который крупными каплями тарабанил мне по лицу. Мимо с оглушительным рёвом пронеслась машина. Водитель, наполовину высунувшись из неё, что-то прокричал мне вслед.
Он не слышит ответа. И его это начинает напрягать.
— Нет, если ты, конечно… — неуверенные размытые фразы.
— Да, — говорю я почти на выдохе. На той стороне телефона тоже ощущается облегчение. Но британец не заставляет себя ждать.
— Куда мне заехать за тобой? Напомни метро, пожалуйста.
— Том, не стоит…
— Какая станция?
Отпираться нет смысла. Только отключив звонок, я начинаю еле-еле ловить ртом воздух от волнения и переполняющей меня радости. Только тогда замечаю, что, оказывается, на улице вовсю идёт дождь, а у меня нет с собой зонта.
— Бедная, у тебя снова нет с собой зонта, — качает головой Татьяна. Мы добредаем до Площади Революции под её зонтиком, где останавливаемся. Я говорю, что жду своего друга. Она понимающе кивает головой и удаляется. День выдался неплохим. Я выспалась. Сбежала с обсуждения дипломной работы. Смена пролетела незаметно. Том Хиддлстон пригласил меня…
— Привет, — он улыбается, и мне самой хочется смеяться от счастья от этой улыбки. Пока мы спускаемся в метро, я уже раз двадцать, наверное, перепроверила свои волосы, которые могли сбиться на ветру, макияж, который мог невзначай размыться или осыпаться. Том наблюдал за мной с нескрываемым любопытством, но, когда я заметила его взгляд, направленный в моё карманное зеркальце, мне стало неловко. Он улыбнулся, но отвернулся. Больше вздохнуть спокойно я не могла. Мы сделали пересадку на нескольких ветках. Я только и успевала за британцем — он ориентировался теперь в московском метрополитене ничуть не хуже москвича. Всю дорогу мне было интересно, куда мы всё-таки едем, но вот мы подошли к внушительному зданию с прозрачными стеклянными дверями. Даже издалека были заметны мелкие фонарики в виде бусинок над столиками и средних размеров — в виде светильников, немного ниже. Перед моими глазами возник и ответ на мой вопрос — неоновые светящиеся буквы, сложенные в Rest.
— Господи, как здесь красиво, — произнесла я по-русски, но, актёр, кажется, всё итак понял. Из окон открывался чудесный вид на подсвеченный Крымский мост, ведущий в мой любимый парк. В ресторане царила уютная атмосфера, а этот приглушённый свет добавлял какой-то интимности и очарования. Том помог мне снять пальто и сел напротив меня. Я не могла отвести взгляд от всего нас окружавшего.
— Нравится? — я посмотрела на актёра. В его глазах читалось уже знакомое мне любопытство и искреннее веселье — так же он смотрел на меня в метро, когда я рассматривала себя в зеркале.
— Да, — выдохнула я. — Да, очень!
Да здесь потрясающе, чёрт возьми!
— Неужели ты никогда не была здесь? — Том выглядит не на шутку изумлённым. — Ведь живёшь в Москве.
— Я сама, на самом деле, не отсюда. Рядом с Москвой есть небольшой городок, там я живу вместе с родителями и сестрой, — я не стала особенно распространяться и проводить краткие экскурсы, поэтому, рассказав самое основное вкратце, взглянула на англичанина. С удивлением замечаю уже не в первый раз, что мне более-менее удаётся синхронный перевод.
— И даже твой молодой человек никогда не водил тебя сюда.? — Том внимательно изучал моё лицо, но, заметив, как оно изменилось, понимающе кивнул: — Я понял. Не будем об этом.
Тогда я, наконец, решилась задать вопрос, который мучил меня с самого начала. Я не видела смысла находить ответы на него в интернете, читать какие-то источники и биографии. Я смотрела на Тома как на живого существующего человека, а не как на актёра, любимого миллионами. Расскажи о себе.