Кладбище забытых талантов

В руках охотника на ведьм блеснули два клинка, его незаменимых напарника. Тогда он предпочитал индийские катары, созданные необычным образом: длинное прямое лезвие было как бы продолжением руки, в то время как два других, коротких, отходили с боков рукояти. Такое устройство позволяло не только наносить удары во многих направлениях, но и удачно защищаться.

Чудовище превосходило наемника и ростом, и весом, и силой ударов, но движения его были медлительными. Резвая тень то и дело кружила вокруг него, наносив частые порезы по всему телу. Когда же когтистая лапа достигала цели, ее встречали боковые лезвия катаров, отчего болезненный рев звучал невыносимо часто.

В один момент оленья пасть, сохранившая лишь зубы, все же впилась в плечо противника. Передние зубы резали плоть и мышцы, острые клыки рвали их в клочья, а плоские нещадно дробили кость. Жертва, что угодила в подобный капкан, могла лишь извиваться от боли, причиняв себе еще больше ощущений. Один клинок выпал из пораженной руки, но другой впился в пустую глазницу чудовища. Судя по звуку, острие напоролось на кость, продырявив ее, и челюсти разжались, испустив звучный рык.

Мне оставалось только молиться за Хранимира. Я боялась навредить ему силой колдовства, да и зелья не годились для нападения. Я беспомощно смотрела на боль своего возлюбленного, и сердце мое разрывалось от каждого звука.

После освобождения руки наемник отпрыгнул и попятился на десятки шагов, наблюдав за муками чудовища. Лицо кривилось от боли, по пальцам стекала ручьем кровь, орошав землю. Верно, он решил, что с такой раной и без должного вооружения злой дух леса победит, и стал озираться по сторонам. Заметив меня, он вскинул здоровую руку, где таилась пусковая система со взведенной стрелой, и зажмурил один глаз.

Я даже не успела двинуться и понять, что на голой местности совсем не было укрытий. Представляв, что стрела на высокой скорости полетит мне в грудь или, чего хуже, в живот, я развернулась и накрыла дитя руками. Присела невольно: ноги подогнулись в страхе, когда послышался четкий щелчок механизма.

Боль все не подступала, и ожидание заставило обернуться. Тонкий березовый прут с железным острым концом все-таки достиг цели…

Оказалось, что еще до полета стрелы Хранимир бесшумным прыжком закрыл линию выстрела. Грузное тело пошатнулось от толчка, чуть не завалившись на спину, и из пасти вырвался неистовый звериный рев. Сотни лесных птиц взметнулись в небеса.

Движения охотника на ведьм уже не были столь ловкими, но он рванулся на встречу чудовищу, выставив перед собой катар. Толстое лезвие уже направилось в шею существа, подарив чувство победы, но увесистая лапа резко приложилась сбоку. Убийца отлетел на несколько саженей, после чего остался на земле, ощущав треск в каждом ребре и разрыв органов.

Наконец шляпа рассталась с ним.

Луна скрылась за тучей, чтобы ни она, ни я не видели зверства, с каким от наемника отрывались куски плоти.

И все же я радовалась победе моего возлюбленного. Я преждевременно рванулась к нему, но застыла на полпути: бешеные алые глаза и окровавленная длинная пасть повернулись в мою сторону. Я поняла, что от вкуса плоти и крови злой дух леса вконец завладел рыцарем и жаждал мести за столь долго заточение.

В полутьме я не могла рассмотреть склянку с зельем нужного цвета. Пришлось достать первое попавшееся, поскольку чудовище устремилось ко мне с самыми недобрыми намерениями. Однако барьер, исходивший от моих ладоней, спас меня от неминуемой гибели, но от беспорядочных ударов я повалилась на землю. Я судорожно скользила в подсумке по стеклянным пузырькам и в порыве страха высыпала их на траву.

Бледный луч, как на театральной сцене, упал на наше действо. И я разглядела целебный отвар!

Остался последний и вместе с тем самый трудный шаг: отправить склянку сквозь барьер, для чего нужно было прервать волшебство. Я уже решилась на отчаянный поступок ради моего Хранимира, но неожиданно дух леса отпрянул. И вновь случился болезненный звук, что стал в ту ночь частым событием.

На искалеченное тело наемника было трудно смотреть, но жизнь еще теплилась в нем. Он морщил разорванную кожу изуродованного лица, хромал за сломанную ногу, из которой виднелась часть кости, шатался, а кровь, лившаяся из обрубка руки потоком, знаменовала скорый исход. Будто выполнив последнее желание, чем невольно спас меня, он рухнул на землю и предался смерти.

Рукоять катара торчала из шеи чудовища. Откупорив крышку пузырька, я плеснула отвар ему в пасть, отчего он только сильнее завертелся по кругу, размахивал лапами, стучал зубами… Движения замедлялись, пока не стихли, страшные черты внешности потихоньку покидали тело. Хранимир возвратил себе человеческий облик и повалился на землю без сил, подобно противнику.

О какую глупость я тогда проявила! Я совсем забыла подумать, что раны не исчезнут, а напротив, начнут испускать кровь еще сильнее…

В ту ночь трава на поляне вдоволь напилась крови.

Лекарь слышал каждый гортанный крик и направлял кобылу к источнику звуков. С каждым мгновением вожжи все сильнее дрожали в старых ладонях и неустанно подгоняли животное. Прибыв на поляну, старик спрыгнул на землю, точно в далекие молодые годы, и побежал к месту сражения.

В свете луны среди травы над чем-то, лежавшим в траве, склонился мой девичий силуэт. Сердце забилось в испуге, когда старик едва не наступил на останки наемника. Отец Хранимира представил страшную картину и достал нож из-за пояса, готовый защитить сына от ведьмы. Он молил богов, чтобы человеком, что натужно кряхтел от боли на земле, оказался один из тысяч других молодцев, но не его сын.

Холодные дрожавшие дряхлые ноги медленно ступали ко мне.

Тогда я ничего не замечала; я просто завывала, точно раненная лисица, и бессильно роняла слезы на возлюбленного.

Вдруг Хранимир потянул меня вниз и приобнял, сурово посмотрев отцу в глаза. Я только громче зарыдала, разлив стон по округе.

Кинжал затрясся в морщинистых руках и упал на землю.

В ту ночь лекарь не увидел перед собой ведьмы, что погубила его сына. В ту ночь он увидел молодого себя, склонившегося над телом близкого человека, беспомощно ронявшего слезы, одинокого… В глазах Хранимира отразилась крепкая решительность; казалось, даже в таком состоянии он бы поднялся, защитил бы меня, несмотря ни на что…

Старик упал на колени перед нами; он так и не смог моргнуть, чтобы не потерять миг, последний миг, когда его сын был жив.

Я приподнялась, зависнув над лицом моего возлюбленного, с трудом различав дорогие сердцу черты из-за проклятых слез.

— Анна... Сохрани ее. Ухо-ди! — прошептал он мне.

Было невыносимо горько смотреть на то, как жизнь вытекала из его тела. У меня не было порошка, что мог остановить кровь, да и Хранимир потерял ее столько, что не восполнил бы. Он медленно умирал. И только я, грубо прижав рану на шее, удерживала его на этом свете.

Вместо того чтобы убежать, скрыться в лесном мраке, я потянулась к его губам, подарив нам обоим последний поцелуй. В памяти всплыло одно средство. Незадолго до смерти, отец поведал мне некие слова, способные совершить воистину чудесную вещь. Я могла надеяться лишь на чудо! Никто не знал ни их действия, ни той платы, что взымала природа, но в тот момент я была готова пожертвовать всем, что имела.

Я освободила губы от теплого прикосновения и четко проговорила, скрестив руки на его груди:

— Оз ми вэй о ю мэй из ни жэй и ай дэй ам нэй ову ю нэй.

Мощный порыв ветра настиг нас и поднял в воздух. Все мироздание вмиг разрушилось, потеряв краски, звуки, запахи и души, чтобы возродиться вновь. Мы тогда ничего не успели понять: Хранимир обернулся пышным лесом, в чьих объятьях я претворилась в старое кладбище, а мое дитя воплотилось призрачной силой.

Талант №28. Умение смешивать свет и тьму

После исчезновения дымки поначалу никто не шевелился, будто она превратила всех в каменные статуи. И призраки, обдумывавшие историю, и гробовщик, что был ее участником, испытали лавину чувств; даже я с трудом сдерживала слезы, хотя прошли сотни лет…