Молчать

Сдаётся мне, Румянцев подарил несколько часов форы, но не забыл о целях. Забыть о вражде во время праздника, пойти на снисхождение — не в его правилах. Показ провокационных фото только начало, я знала это, поэтому решила не испытывать судьбу и вернуться в общежитие, пока тучи над головой только начали сгущаться.

Dreamer, 21:49 20 подписчиков 6 likes

Боль — двоякое чувство. Ее не хочется ощущать, но порой чувствовать боль лучше, чем совсем ничего не чувствовать. Зачастую внутренняя пустота становится последней стадией перед полным затмением.

Комментарий(4):

Jony_olly: Где фото с бала? Хочу полюбоваться на нашу Несмеяну.

Meg: Складывается ощущение, что ты влюбился просто. Как в детском саду задираешься, а сам умираешь от любви. Сколько тебе? Пять?

Jony_olly: Такой чуши давно не слышал. Мне 18, мадам. Уже большой мальчик. Скинуть пи#юн? С такими в садик не пускаю.

Meg: Пять с половиной. Определённо.

Я вышла из кабинки с полной уверенностью, что через несколько минут окажусь в свой комнате, накроюсь с головой одеялом, провалюсь в сон, а завтра начну собирать вещи, предвкушая вкус сладкой свободы, но наткнулась на Царёва. Он ворвался в уборную так неожиданно и, перекрыв выход широкими плечами, нарушил все планы.

— Это мужской туалет, — отметил он, усердно растирая подбородок.

Мне было не до выбора, бившись в истеричных конвульсиях я попала в первую попавшуюся дверь, дабы укрыться от негатива, но едва ли догадывалась, что самостоятельно загнала себя в ловушку.

— Как складненько всё получается, — пропел Царёв, не скрывая похотливого взгляда. — Ты и я. Здесь. Совершенно одни.

Сердце заколотилось в горле. Даже находясь в алкогольном опьянении я смогла прочитать между слов. Короткий посыл таил в себе что-то по-настоящему грязное.

— Уйди с дороги, Костя, — я проглотила фразу, заочно зная, что за шанс уйти придётся побороться.

Оскалившись, парень медленно надвигался на меня.

— Знаешь, твои фото были такими горячими. Я как вспомню ту мокрую маечку, виднеющуюся грудь, приоткрытые губки…

— Замолчи, — мой голос был полон отчаяния. Чудовищный страх сорняками расползался по телу, забирая возможность думать холодно. Я не могла даже вскрикнуть, всё пятилась назад, непроизвольно выставив руки. — Хватит на сегодня, Царёв, мне нужно домой. Меня ждут, — ложь, как маленькая надежда, что он остановиться.

Когда его пальцы коснулись моего затылка, я зажмурилась от боли. Уха коснулось горячее дыхание.

— Кто тебя может ждать? Географ? — жадно глотая воздух, спросил он. — Почему ты тра#аешься с преподавателем, но избегаешь меня? Я ведь лучше старика.

— Пожалуйста, не надо, — всхлипнула я, поняв, к чему он клонит. — Отпусти меня, Костя. Я просто хочу домой.

Чертова дрожь орудовала по всему телу и на влажных ресницах.

— А я хочу тебя, — хмыкнул он. — Сделай дело и гуляй смело.

Dreamer, 22:05 20 подписчиков 4 likes

Вопрос на повестке дня: сколько камней прилетит в твою спину, прежде чем ты решишься на самоубийство? Кому-то достаточно одного, кому-то потребуется целая груда. Я продержалась недолго — жалкий учебный год, но этого хватило, чтобы собрать огромную гору булыжников. Именно с нее мне придется падать.

Комментарии(1):

АrissKa: Что случилось? Ты меня пугаешь. Ответь.

Поддавшись паники, я попыталась проскочить мимо Царёва, но тот схватил меня за волосы и затащил в кабинку. Парень силой уткнул меня в стену, отчего я больно ударилась носом. Перед глазами заплясали светлячки, а в сердце — дьяволы.

На этот раз силы были неравны, возможность супротивиться исключилась сама по себе. Рука вцепилась в бретельки, всеми силами удерживая платье, но послышался треск ткани; вместе с ним треснула воля. На лопатки легла твёрдая грудь, отчего лёгкие сдавило. Сухие губы коснулись шеи.

— Нет, пожалуйста, — сквозь рыдания умоляла я. — Не надо. Нет.

— Да не нуди ты. Я быстро, — шипел он, в попытке запустить руки под платье, в итоге психанул, и праздничная юбка коснулась пола. — Ну вот. Так будет проще.

Dreamer, 22:09 23 подписчиков 0 likes

Страх парализует. Ты не можешь подать голоса, не можешь противостоять, но к сожалению способен предугадывать. Я могла предугадать, чем закончатся его действия, отчего боялась ещё больше. Больше, чем самой смерти.

Пальцы вонзились в резинку трусов, держа её вместе с кожей. Жалобный рёв карябал горло, но Царёв был непреклонен, как оголодалое животное он терзал меня на куски. Из носа хлынула кровь, но даже это его не остановило. В какой-то момент я получила удар по пояснице, но стерпела боль, оставляя на себе крохотный отрезок ткани.

— Ну что же ты вредничаешь, Кира? — изнемогающе стонал он. — Уже давно бы разошлись. Давай, отпусти ручку. Будь послушной девочкой.

Горькие рыдания съедали слова:

— От… Отпус…Отпусти… Ма… Мама…

— Обязательно, но чуть позже.

Царёв отпрыгнул от меня, когда двери кабинки распахнулись. В проходе стоял Ян. Вытащив Костю за шкварник, он обронил несколько угрожающих фраз, которые сейчас не поддавались расшифровке. Прикрывшись руками, я упала на пол и уткнулась носом в колени, тем временем Румянцев, абсолютно по-дружески попросил Царёва покинуть помещение, а следом подошёл ко мне.

Парень молчал. Я не видела его лица, не хотела видеть.

— Оденься, — бросил он, хлопнув дверцей.

Лихорадочно нащупав платье, я прикрыла свою наготу, но легче не стало. Выходить из кабинки тоже не торопилась, потому что ощущала острую опасность. Отовсюду. Ото всех. Так сходят с ума.

— Я, конечно, много голых девушек перевидал, но впервые мне захотелось накинуть на неё одежду, накормить и отвезти в больницу. Ты до чего себя довела? — звучало за перегородкой. — Не верится, что Костян повёлся на это. Ты скоро?

В этот момент я пожалела, что в моей руке нет ножа. Мне захотелось накинуться к нему на шею, беспорядочно наносить удары и кричать, кричать пока он не обмякнет: «Это всё из-за тебя! Ты это устроил! Гори в аду, ублюдок!».

Я продолжала содрогаться в рыданиях, продолжал и Румянцев:

— Он ответить за это, — хрипел он. — Он не должен был трогать.

Не должен был, потому что не такие были правила, но это случилось. Игра Румянцева превратилась в беспощадную казнь. Меня казнили.

— Знаешь, голубка, мне сейчас стыдно. Стыдно за Костяна. Стыдно за себя. Вот увидел тебя и поперхнулся совестью. Представляешь? Это так глупо. Нелогично. Может, хватит со всем этим, а? Пойдём домой, поговорим, — Ян был полностью убежден, что его предложение уместно. — Чёрт, а ведь мне действительно нужно с тобой поговорить. Столько нужно сказать, — он запнулся, но вскоре продолжил: — И этот разговор состоится. Я обещаю. Он в любом случае состоится. Я знаю, что ты уезжаешь, но я не отпущу тебя, Кира, пока мы не поговорим. Везде достану.

Удивительно, но на моих окровавленных губах повисла улыбка. Так улыбаются душевнобольные. Прикрытые заботой слова Румянцева, топором рубили по моей свободе. В одно мгновение будущее стёрлось, осталась только темнота.

Кого я обманываю? Мне не спрятаться от него. Я не найду укрытия дома и буду продолжать страдать, как та девчонка в комментариях. Отомстить мне — смысл жизни Румянцева и он не успокоиться пока не сотрёт мой. В одночасье у него получилось, он стёр смысл и меня. Но почему мне так смешно?

— Не молчи, Кира. Поговори со мной, твою мать.

Встав на ватные ноги я покинула кабинку, в это же мгновение на моем запястье сомкнулись очередные пальцы. Холодные, но обжигающие.

— Куда ты? — рявкнул он. Только сейчас я заметила, каким пьяным он был. Черная рубашка была расстегнута на несколько пуговиц, волосы взлохмачены, взгляд сальный и бесконечно грустный.

— Домой, Румянцев, домой, — произнесла я мягко, улыбаясь.