Страница 5 из 10
При каждом движении рта на румяных щеках чиновника пружинили складки. Кое-кто из столовских новичков вздрагивал от визгливых окриков очередной «шишки», но большинство лишь едва заметно морщилось, как от ноющей зубной боли. К проверкам и комиссиям народ тут был привычный и давно уже выработал иммунитет против начальственных истерик.
Марат наблюдал за дерганой фигурой издали, подойдя, когда подозвали. Чиновник побрызгал слюной, поругался, дал несколько указаний и вышел в сопровождении штабной свиты. – Тебе бы на телеканал «Пятница», дядя, сделал бы шикарную карьеру, – подумал с иронией Марат.
…На следующее утро Бочку разбудил звук работающей бензопилы. Потянувшись, он неспешно встал с самодельного лежака, устроенного прямо в складской каптерке, глотнул из кругаля вчерашнего холодного чая и подошел к окну. То, что он увидел, мгновенно согнало с него остатки сна. Несколько человек пилили березку – пила мелькала уже где-то в середине ствола.
Выскочив на улицу, Марат закричал:
– Стойте! Вандалы! Что вы творите?! Кому березка то помешала!?
Пила замолчала. Мужики молча повернулись к Марату, и один из них сказал без всякого выражения:
– Вчерашняя комиссия сказала спилить. Вроде как корни фундамент разрушают…
Подождав несколько секунд, мужики в робах снова взялись за работу.
Марат стоял в стороне и, закусив губу, наблюдал за тем, как пила деловито снует по белоствольной. Через пару минут раздался треск, и дерево медленно свалилось на землю.
– Ты где там, Марат? Пора обеденную продуктовку выдавать, – прокричал с крыльца дежурный повар.
– Ну, вот и всё, кудрявая, – подумал Марат, отворачиваясь. – Теперь у меня совсем никого не осталось.
– Только ты сам… – прошелестели в ответ поникшие березовые ветки, но Бочка не услышал – он уже отвешивал норму.
Конвейер зоновского питания не имел права останавливаться.
Заочница
…Валентин уже два месяца ходил загадочный. То улыбался без причины, то отвечал невпопад. Соседи по бараку не обращали на это внимание, хотя налицо были все признаки того, что у Валентина наконец-то появилась женщина. Какая-то милая заочница. Подруга по любовной переписке. Свободная женщина из свободного мира.
Так и было на самом деле. И Валентину безумно хотелось поделиться своей радостью, но он не решался пока ничего рассказывать – боялся сглазить. Женщина ему попалась крайне приятная – разведенная, добрая, ласковая. Письма писала сплошь любезные и заманчивые. Вот только роман их был в самом начале, и хвалиться пока особо было нечем, да и незачем.
Да, собственно, и рассказать про такое можно было разве что Колюхе. Был такой у Валентина приятель в бараке. Не то, чтобы прямо кореш не разлей вода, но вроде достойный мужчина – языком не трепал, советы давал дельные, денежку иногда по мелочам одалживал. С ним можно было поделиться любыми, самыми конфиденциальными сведениями, не боясь, что растреплет или посмеётся.
Вот только в этот раз Валентин делиться своей сердечной тайной не спешил. Дело было в том, что Колюха при всех своих явных достоинствах имел одну малосимпатичную черту – не любил женщин. И не в том смысле не любил, в каком их не любят особи нетрадиционной ориентации – с этим-то как раз всё в порядке у него было – а в том смысле не любил, что считал их всех никчёмными склочными созданиями, которые нужны на свете только ради одной цели. То есть для него не существовало таких понятий как «женщина-подруга» или «женщина-друг», саму возможность таких отношений он отрицал напрочь.
Поэтому-то и не спешил Валентин делиться радостью. Уж очень понравилась ему Елена, хоть и не видел он её ещё пока. По одним только письмам уже готов был влюбиться. Но до конца уверен не был. Мало было у Валентина опыта с женщинами.
– Эх, посоветоваться бы хоть чуть-чуть, поговорить бы, – думал он, поглядывая на Колюху.
И тут же сам себе отвечал:
– Нет, не поймёт Колюха, засмеёт. Или хуже того – испортит всё, наговорит гадостей всяких…
Вот так и ходил уже третий месяц. Улыбался без причины, отвечал невпопад. А рассказывать ничего не рассказывал. И вот в начале четвёртого месяца Колюха сам завёл разговор на волнующую Валентина тему.
Дело было вечером. Они пили чай, обменивались байками и обсуждали последние тюремные новости.
– Ну что, Валь, когда про невесту-то расскажешь? – вдруг ни с того ни с сего спросил Колюха.
Валентин аж чаем чуть не поперхнулся от неожиданности.
– Ты с чего это взял вообще?.. – промямлил он. – Какая ещё невеста?..
– Да ладно, не прикидывайся шлангом. У тебя ж все по лицу видно, слишком ряха мечтательная последнее время стала… рассказывай, не дрейфь, отговаривать не буду, – и Колюха ободряюще подмигнул.
Валентин не знал, что и думать. Как то не похоже это было на Колюху.
– Ну, вообще-то, да. Переписываюсь тут с одной, – начал он и запнулся.
– Валь, ты не напрягайся. Не хочешь рассказывать – клещами вытягивать не буду. Только у тебя на лице написано, что хочешь поговорить, – Колюха достал сигаретку и прикурил, глядя на Валентина снисходительно, как на малого ребенка.
– Коль, ты понимаешь, в чем дело, я же серьезно хочу. Чтобы семья была, дети может… Чтобы не просто время скоротать, а по настоящему чтобы всё… – Валентин говорил и понимал, что ему не хватает слов, чтобы выразить свои мысли. Но процесс уже пошёл, ему хотелось выговориться. – Я знаю, у тебя бабы доверием не пользуются, но это твое личное дело, я тебя переубеждать не собираюсь. Только мне кажется, что все-таки есть порядочные женщины, с которыми можно построить нормальные отношения и жить душа в душу. Почему нет? Вот объясни мне, неужели лучше одному быть, такой угрюминой никому не нужной? Не понимаю я тебя, честно…
Валентин и сам не заметил, как разговор перешёл на Колюху. «Ну вот, хотел посоветоваться, а сам к нему в душу лезу», – с досадой подумал он про себя.
Однако Колюха ни огрызаться, ни увиливать от темы не стал. В этот вечер у него было лирическое настроение, и он видимо решил позволить себе некоторую откровенность. Выдохнув к потолку струйку дыма, он заговорил, чуть понизив голос.
– Понимаешь, Валь, натерпелся я в свое время от баб. И ведь любил, и цветами заваливал, и в окна лазил, и ванны шампанским наливал, и безделушки дарил дорогие… И хоть бы одна этого стоила! Ни одна, чтоб я сдох! Все корыстные, жадные, хитрые, холодные внутри…
– Может, ты просто не тех выбирал? – попытался было встрять Валентин, но Колюха его даже не услышал, видимо ему тоже хотелось выговориться в этот вечер.
– А самая бесчеловечная баба досталась мне в жены… Ты знаешь, Валь, я ведь даже и не заметил, как оказался с кольцом. Окрутила за считанные месяцы. А я тогда такой дурак был, как телок сам в загон пошёл… Уж больно она мягко стелила, понимаешь? «Коленька, Коленька», сюськи-пуськи там всякие… Ну и купился я. Прямо на крыльях домой летал, пылинки сдувал, чуть ли не на посылках у неё был. И не заметил, как уже и квартирка на ней оказалась, и машина новая, и украшения какие-то немыслимые. А я всё как ханурик в старом костюмчике ходил, всего три рубашки в шкафу висели. Эх, Валька, где были мои глаза!
Колюха кинул потухший бычок в консервную банку, закурил ещё одну сигарету и продолжил.
– Вот ты думаешь, я всегда был таким обшарпанным зэком? Прямо вот уголовником законченным? Таким ворчливым заскорузлым женоненавистником? Да был и я человеком, Валь, нормальным, причем. Чиновничком даже мелким какое-то время в земельном комитете работал. Причем вкалывал там чуть ли не круглосуточно – то на шубку новую зарабатывал, то на поездку в Сочи ненаглядной жёнушке.
А когда меня потихоньку по службе двигать начали, вместе с моими карьерными шагами и запросы у неё начали расти. Я ей: «Давай, Алёнушка, ребёночка заведем». А она мне: «Не время, Коленька, надо квартирку сначала побольше нам, а то детишечкам бегать негде!» Я ей: «Давай вместе в отпуск поедем летом», а она мне: «Ой, у меня аритмия, мне врачи рекомендуют на тёплые моря весной и осенью ездить»… Это потом я уже узнал и про то, что она два аборта сделала, пока мы вместе жили, и на морях своих не аритмию лечила, а одно место тешила. А тогда наивный был, влюбленный.