Подчинись мне, Софи

Внезапно между ног становится очень жарко. Приятное удовольствие усиливается, как бы я ни старалась остановить это. Максим уверенно массирует пульсирующую плоть, а я чувствую, что уже на грани. Ногти впиваются в кожу на спине и я громко вскрикиваю, не в силах сдержать оргазм. Он сносит мне крышу и я стону, не стыдясь быть громкой. Впервые ощущаю настолько сильное удовольствие, что и не сравнится с мастурбацией.

Мужчина начинает вколачивать меня в кровать и уже через пару минут кончает, громко рыча, как зверь. Он падает сверху, утыкаясь носом мне в шею, а я молча лежу и смотрю в потолок, не в силах простить себе такие ощущения от этого зверя. У меня нет Стокгольмского синдрома, так в чем же проблема? Я получила физическую разрядку, но внутри — умерла.

8

— У тебя есть час, Софи, чтобы привести себя в порядок. — говорит мужчина застегивая последние пуговицы белой рубашки. — Поедем к врачу.

Он кинул из-под лба на нее взгляд, замечая, что девушка укрылась одеялом и отсела к изголовью кровати. Чертовски захотелось вдребезги разбить ее. София не смотрела на Максима, лишь молча и как-то отрешенно шарила взглядом по его телу.

— К врачу? — тихо спросила она, поднимая край одеяла к шее. Зачем, он же и так все видел? Глупая.

— Да, врач осмотрит тебя и пропишет на первое время контрацептивы. — коротко бросил Максим и скрылся за дверью, оставляя девочку одну.

Его одолевал непонятный гнев. Хотелось крушить и ломать все вокруг от дикой злости на самого себя. Максим сумел доставить себе и девочке удовольствие, так, что еще хотеть? Мужчина все время видел в ее глазах отчаяние, а не желание. Еще больше злило то, что после оргазма, по щекам катились слезы — точно не от радости. Но когда ему было дело до того, что чувствует женщина? Никогда, но с Софией почему-то хотелось наоборот: слышать стоны удовольствия, чувствовать под собой мягкое податливое тело, ощущать вкус ее удовольствия.

Да, он точно чертов псих, как сказала девочка. Взял силой из-за собственной слабости. Не смог сдержать себя, хотя всем сердцем хотел — если оно у него еще осталось — взять Софию, когда она сама будет желать, просить…

Зашел в свою спальню и не удержался. Быстро подхватив настольную лампу с прикроватной тумбочки и с очень громким треском, разбил ее о стену. Она разлетелась на мелкие осколки, но легче не от того стало. Только появилось еще большее желание крушить. Если бы не София, которая была в своей комнате недалеко от него, не задумываясь, разгромил бы все вокруг.

Снова яростно снял одежду, небрежно отбросил подальше и зашел в душевую кабинку под ледяные струи воды. Так он хотел остудить гнев, пылающий в нем диким безудержным огнем. Мужчина долго стоял и вслушивался в ощущения собственного тела, только бы с глаз исчез образ Софии. Он вновь хотел девочку до зубного скрежета, но понимал, что это точно сломает ее. Нужно дать время, подразнить Софию умелыми движениями и уже через некоторое время она сама захочет близости с ним.

Когда вышел в комнату, ему на самом деле полегчало. На полу все так же лежала разбитая лампа, а часы на стене говорили о том, что пора собираться. Это времени долго никогда не занимало: одел черную водолазку и такие же джинсы. Волосы не стал подсушивать и нетерпеливо вышел в коридор, направляясь к выходу. Но и здесь не сдержался: обернулся и зашагал в комнату девушки. Она заставляла чувствовать мужчину глупым подростком, которому впервые понравилась девушка.

Удовлетворенной я себя точно не чувствую. Только если после близости с мужчиной все ощущают злость, отчаяние и отвращение к собственному телу. Хотелось рыдать, но слез не было. Не привыкла ведь плакать, сырость разводить.

За что ей все эти испытания в жизни? Сначала родители умерли в одночасье, родная тетка отдала в приют и забыла навсегда. Скромной девочке пришлось совсем несладко все эти года. Научилась пробивать себе путь сквозь преграды и идти по головам.

Главное чувство, что переполняет меня — обида. Она прямо-таки выедает изнутри и не дает нормально дышать. Как он мог так безжалостно втаптывать меня в землю, смотря прямо в глаза? Неужели я могла когда-то любить этого зверя? Идеальная оболочка, гнилая внутри.

Хотелось поскорей смыть с себя грязь от их близости. Касания Максима до сих пор обжигали, проникая под кожу балетными спазмами. Кажется, он трогал ее везде, а губы оставляли красные отметины где только могли.

Я смотрю на себя в зеркало ванной комнаты и ужасаюсь. На груди и шее краснеют пошлые засосы, волосы встрепанные, а глаза потухшие. Нет в них прежнего блеска, ничего нет кроме усталости. На теле скоро появятся первые синяки от совсем неаккуратных касаний мужчины. Сама не знаю, зачем повинуюсь его приказам, но будет хуже, если покажу свой нрав. После того, как он показал мне свою настоящую сущность, очень не хочется повторить все это.

Быстро принимаю душ, стараясь сделать воду более холодной, чтобы думать обо всем, только не о том, что было полчаса назад. Понимаю, что увлеклась, когда мышцы начинают ныть, а конечности пощипывать. Насухо вытираюсь полотенцем, прикладывая больше силы чем надо и обернувшись полотенцем, выхожу обратно в комнату. Но сразу же застываю на пороге, забыв от страха, как дышать.

На мягком кресле сразу напротив меня сидит Максим. Хищный взгляд рассматривает мое, почти не прикрытое тело и от этого взгляда оно покрывается гусиной кожей. Неприятными покалывающими мурашками. Но в глазах не было решимости, он сидел и молча смотрел, скользя глазами от лица к кончикам пальцев.

— Уж думал, не стоит ли выбить эту чертову дверь, птичка. — в голосе вновь появилась былая уверенность.

Я ничего не отвечаю, продолжая стоять на том же месте. Мужчина и не ждал моего ответа, он резко встает и направляется ко мне. Понимаю, что вновь паника накатывает на меня, когда спиной чувствую холодную поверхность стены. Максим ловко сокращает расстояние, как истинный хищник. Между нами всего лишь сантиметр, поэтому невольно вдыхаю на полную грудь приятный мужской запах. Как бы я не относилась к нему, но пахнет Максим невероятно.

9

Внезапно Максим поднимает руку и притрагивается к одному из красных засосов на шее, обводя его по контуру. В глазах нет ни малейшего намека на сожаление

— Твоя кожа всегда была слишком чувствительна. Я и забыл… — последнее он говорит так, будто размышляет вслух.

— Зачем ты пришел? — дрожащим голосом спрашиваю я, стараясь выровнять дыхание.

Максим поднимает взгляд к моим глазам и долго всматривается в них, будто хочет найти ответ на свой немой вопрос. Находит его и недовольно пятится от меня, направляясь к двери.

— Тебе привезли одежду на первое время. Она в шкафу. Буду ждать тебя в машине, и… — он обернулся и во взгляде отразилась опасность. — Без глупостей, София.

Уходит молча, оставляя меня одну. Быстро подхожу к большому шкафу и открываю дверцы. Внутри висят разноцветные платья самых разных фасонов, рубашки и юбки, но даже нет намека на брюки или удобные шорты. Пройдясь взглядом по вещам, мне даже страшно представить их цену. Однозначно я бы не смогла позволить себе такое.

Не хочется, чтобы он вновь заявился в эту комнату, поэтому хватаю первое попавшееся платье и одеваю его. Сразу же хочется снять, но на это времени нет. Слишком уж облегающее, лежит на теле прямо как вторая кожа. Черный классический цвет делает его скорее развратным, нежели официальным. Длина чуть выше колен, да, и вырез совсем ангельский, но это не спасает совсем. Возле кровати стоят коробки от обуви и открыв первую, достаю оттуда нежные туфельки на низкой посадке.

Уже через пять минут, иду по узкой тропинке к воротам, где стоят два здоровенных охранника. Они проходятся по мне мимолетным взглядом, но это заканчивается быстрее, ведь ворота открываются. На улице прекрасная погода: солнце ярко светит, на небе ни облачка. Напротив стоит черный Ленд Крузер с затемненными стеклами, но точно знаю, кто сидит внутри. С опаской иду к автомобилю, открываю массивную дверь возле водительского сиденья и скольжу внутрь теплого салона, не смотря в сторону мужчины, хотя чувствую на себе опаляющий взгляд.