Мир внутри

– Да-да, конечно, – я поспешил согласиться с ним. Наверное, зря. Нодар, должно быть, вновь обращался к своему «второму я», а мои слова вывели его из состояния холодной злости напополам смешанной с отчаянием.

Южанин взглянул на потухшую сигарету и положил ее в карман плаща. Посмотрел на меня, отвернулся и произнес:

– Осталось два слова. Мужчина легко отцепился от меня и негромко, но достаточно для того, чтобы я услышал, сказал: «Значит, составишь компанию». И ушел. Преследовать его и выяснять смысл сказанного я был уже не в силах, постоял еще немного и отправился искать подходящее место для ночлега.… И знаете, – добавил он, – я в тот вечер не понял, что он имел в виду, пропустил его фразу мимо ушей, да, наверное, лучше, что пропустил.

– В квартале живет тысяч десять человек, – недолго подумав, сказал я. – По самым скромным подсчетам.

Нодар поднял на меня удивленный взгляд. Посмотрев в его глаза, я поневоле замолчал.

– Я не подумал об этом, – тихо произнес он. – Но я знаю, где живет этот мужчина, в том доме у него или семья или, на худой конец, знакомые. Если покараулить…

– Да вы с ума сошли! Может, вам неделю ждать придется, может, больше. К тому времени от барьера не останется и следа. Ведь столько времени прошло.…

Всего лишь легкое покачивание головы.

– Не понимаю. Вы что, хотите сказать, что барьер здесь давно? и надолго, так?

В этот миг мне пришла мысль, как хорошо, что я не разъезжаю по Москве. Только с работы и на работу, по выходным – в магазины, на рынок или дачу. В крайнем случае, к соседям. Всё известные, тысячу раз проверенные маршруты. На них меня ничто не поджидает. Ничто, по счастью, не поджидает и здесь, в Черемушках. А ведь кто с уверенностью скажет, что, дойдя до соседнего дома, вы не рискуете попросту не вернуться обратно?

– Очевидно, что барьер существует не один год. Я думаю, тот мужчина просто вышел подышать свежим воздухом. Наверное, успел привыкнуть к своему положению, примирился с неудобствами, научился их не замечать, потому и не обратил на мою истерику никакого внимания. Не я первый, не я последний.

– То есть, он не один. Так?

– Скорее всего, да. Я полагаю, здесь нас, – он выделил слово «нас», – сколько-то наберется, может, с пару десятков. Попадаем внутрь и всеми силами пытаемся выжить.

Он замолчал, молчал и я. За окном на большой скорости проехала машина, взвизгнули тормоза перед поворотом.

– Знаете, наверное, вам, в самом деле, стоит поискать таких же, как и вы… – медленно произнес я.

– Заключенных.

– Пусть так. Может, они помогут вам с размещением, что-то посоветуют, поддержат финансами…

– Я не хочу… – он не договорил.

– Послушайте. Сейчас середина октября, через месяц наступит зима. Я не думаю, что вам удастся пережить ее на чердаке. А если опять будут тридцатиградусные морозы?… Вы слушаете? В микрорайоне больше десятка магазинов, от продовольственных до контор по продаже оргтехники, «почтовый ящик», две или три школы, несколько детских садов, мастерских, служб быта. Можно устроиться без проблем. Вон, за окнами, идет стройка. Можно купить квартиру…

– У меня нет таких денег, – едва слышный шепот.

– Или обменять. Вполне реально, уверяю вас.

– Вот раньше я действительно зарабатывал много. А теперь… считайте, наше хозяйство содержит одна жена, а мне еще и зарплату частенько задерживают.

– Чем вы занимаетесь?

– Литомониторингом.

– А… это как-то связано с компьютерной техникой?

– Нет. Больше с экологией, – объяснять он не стал.

– Но… вам в любом случае надо созвониться с женой. Хотя бы для того, чтобы она не переживала, не обзванивала больницы и морги. Вы только ей сразу скажите о переезде, тогда она…

– О переезде?

– А где вы будете жить? По-прежнему на чердаке? Ведь те, кто попал сюда, тоже пытались вырваться и не меньше вашего. А результат?… Я не понимаю, почему вам понадобилось стучаться в открытую дверь. Есть же выход.

– Это не выход.

– А что же, по-вашему?

– Ничего! Я хочу вернуться домой, неужели не понятно?

– А я вам что предлагаю? Если гора не идет к Магомету… Ладно, работа накроется и черт с ней. Да здесь вы непременно сможете устроиться.

– А Нина, что, если и она застрянет тут, вы об этом подумали? Тогда… тогда…

– Она тоже здесь работу найдет, не сомневайтесь. Возможностей для этого предостаточно…

– Прекратите немедленно! – и твердо добавил. – Я попробую вернуться домой, – произнеся эти слова, он зябко поежился, точно холодный ветер коснулся его плеч. – Сперва надо только понять все это, весь механизм, а для этого встретится с тем человеком, но не для того, для чего предлагали вы, просто спросить. Главное, понять надеется ли он.

– На что надеется? – переспросил я.

– На что угодно. Скажем, на искупление грехов. – По моему недоуменному лицу Нодар догадался, что ход его мыслей непонятен и поспешил пояснить: – Ну, скажите на милость, почему я оказался запертым здесь, как, за что, по какой причине? Ведь должна же быть причина, все объясняющая, все ставящая на свои места, подо всем подводящая черту, не так ли?

– Я… как-то не думал… – растерянно пробормотал я.

– Причина быть просто обязана, вы же прекрасно знаете, и вам и мне эту истину вдалбливали с детства, ничто просто так не делается, всему есть основание, на все найдется ответ. Можно сказать, это аксиома нашего земного существования. Вот этими поисками я и занимался этим сегодня, с самого утра. Сидел на чердаке этого дома и сопоставлял. Выяснилось, что я не один здесь, значит, согласитесь, я совершил нечто против определенных правил, может, этого микрорайона, может, города, против каких-то неизвестных мне норм, или напротив, очевидных всякому. И, как следствие, попал в ту категорию людей, что собраны здесь волею судеб, в ту десятку. Каламбур получается, – горько усмехнулся он и продолжил. – И пока я не пойму, почему и за что, я едва ли смогу отсюда выбраться. А чтобы понять это, мне необходимо найти того человека и еще раз встать у него на пути, так, чтобы он выслушал меня, понял и смог бы дать ответ. Он совершил какой-то грех… ведь я тоже грешен.

– Грешен всякий человек, – резонно заметил я, – никто не составит исключения. Это не тот довод, и он едва ли станет…

– Я говорю сейчас о Нине, – резко повернувшись ко мне, произнес Нодар. – Может быть, за это… за мою поездку полагается разлука, как епитимья или… Нет, так всё, что угодно, можно считать. Хотя бы и то, что я приезжий, как принято говорить, лицо кавказской национальности.

– И что против вашего присутствия взбунтовался микрорайон?… Простите…. Вы откуда родом? – осведомился я.

– Издалека, – глухо произнес он, – из Шуахили. Это в Аджарии; маленький городок на трассе, соединяющий Батуми с Гюмри. Да и в Москве живу далеко от этих мест, в Измайлове. Что же заставило меня поехать… быть может, предчувствие неизбежного?

– Почему обязательно грех? – спросил я, не хотел спрашивать, но удержаться не смог. – Почему должна быть всё объясняющая причина, почему бы не быть некоему феномену в этом микрорайоне Москвы, произвольно захватывающим и удерживающем внутри себя людей, повинуясь математической, физиологической, да какой угодно логике. Вы просто оказались подходящим по неким параметрам, вот и…. Да, кстати, а вы здесь раньше бывали?

– Послушайте, вы сами не верите в то, что говорите! – устало произнес Нодар. – Почему же я должен верить вам?

– Я не верю в грех. Какой бы то ни было: прелюбодеяние, нарушение территориального табу, осквернение субботы, – по мне все это не более, чем религиозный мистицизм. Я лишь выдвинул версию, согласен, глупую, но я же не настаиваю на ней.

– Конечно, поскольку она вас напрямую не касается.

– Вам стоило бы искать реальный выход из ситуации, а не травить себе душу теософией. А то у вас бог какой-то странный, языческий бог – жестокий и необычайно скорый на расправу.

Нодар поднял голову. Странный блеск промелькнул в его глазах, промелькнул и тотчас исчез.