Выше облаков

– Слушаю вас, – девушка моментально оказалась около моей кровати. – Вас что-то беспокоит?

– Меня беспокоит, что я ничего не помню про операцию.

– Это нормально, Маргарита Станиславовна, – она слегка улыбнулась. – Действие наркоза обычно…

– При чём тут наркоз? – я грубо её оборвала. У медсестры окаменело лицо. Ладно, попробую по-другому. – Извините меня, Анечка, я просто раздражена из-за своего состояния. Вы же можете это понять?

– Да, конечно, я понимаю, – она кивнула всё с тем же непроницаемым выражением лица.

– Мне необходимо знать, что делали со мной, пока я была под наркозом?

– Вам со всеми подробностями рассказать? – хладнокровно произнесла девушка. – Например, какого размера был разрез в подвздошной области или на какой минуте делали электрическую стимуляцию сердца? А может быть, вам поведать о паллиативном вмешательстве в виде дренирования?

– У вас острый язычок, милая, это я уже поняла. Но вы зря стараетесь, и не такие люди зубки свои обламывали.

– Если вас больше ничего не беспокоит, я займусь своими рабочими обязанностями, уважаемая Маргарита Станиславовна!

Она резко развернулась и устремилась к выходу.

Вот зараза! Злобная девица. И где таких берут? А что такое она сказала про стимуляцию сердца?

– Подождите, Аня!

Она обернулась в шаге от двери.

– Слушаю вас.

– Что вы имели в виду, когда говорили об электрической стимуляции сердца? Это что значит?

– Спросите у Ивана Семёновича, я не компетентна отвечать на такие вопросы.

– Ну так позовите его!

– Когда доктор будет свободен, он обязательно к вам зайдёт! – вежливо пропела девушка и закрыла за собой дверь. Вот нахалка!

Глава 3

Я медленно выплывала из сна. Мне не хотелось просыпаться. То, чего я была лишена всю свою жизнь, внезапно реализовалось в моих бессознательных сновидениях, повторяющихся со сладостным постоянством из ночи в ночь. Не было никаких забот и ответственности в моём безмятежном младенческом состоянии. Одни лишь простые желания: поесть, поорать, испачкать пелёнки. Я купалась в этой безмятежности, как в парном молоке, и была окутана непроницаемой защитой человека, который дарил мне свою любовь и ласку и которого звали Надя. Наденька. Надежда. Больше никого и ничего в том мире не было.

Он позвонил, когда длинная стрелка на белом циферблате прикоснулась к короткой. Сравнивать биение времени с биением сердца внутри себя было сейчас моим единственным занятием.

– Здравствуй, Фёдор! – Я никогда не называла своего отчима папой.

– Как ты себя чувствуешь, королева Марго? – голос его был уставшим.

– По сравнению с Бубликовым – просто прекрасно. Как Шульц? Тебе удалось его укротить?

– Лошадка оказалась норовистая, но и мы не лаптем щи хлебаем.

– Значит, нас можно поздравить? – Я не понимала, обрадовали ли меня его слова.

– Естественно! – он хмыкнул. – Осталось кое-какие бумаги подписать и всё, можно откупоривать шампанское!

– Наконец-то! По такому случаю увеличиваем рабочий день!

– Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты пошутила, Марго.

– Но ведь теперь работы у нас прибавится! – равнодушно пожала я плечами. – Ты же знаешь, что я сама буду вкалывать больше всех! А если могу я, значит, смогут и другие.

– Тебе надо было родиться мужчиной.

– Я сама иногда так думаю.

– Правда? – он удивился. – Это что-то новенькое!

– Только кто бы тогда капал тебе на нервы? – усмехнулась я.

– Лучше уж капай, я потерплю.

– Раньше ты такого не говорил…

– Старею, наверное.

– Ты? Стареешь? Глупости какие. – Я взглянула на вошедшую медсестру. – Ладно, Федь, пришли по мою попу. Завтра созвонимся. Привет Шульцу!

– И вам не хворать, – рассмеялся отчим и отключился.

Сколько было мне лет, когда в моей жизни появился Фёдор? Двенадцать? Да, я училась тогда в шестом классе, была примерной ученицей и жила вдвоём с бабушкой. Мать моя моталась по свету в поисках счастья, оставив дочь в первый же день выхода из родильного дома. Я была не нужна ей. Я не давала ей жить весело и праздно, это могли дать только мужчины, коих в жизни моей мамаши было вагон и маленькая тележка. Фёдор тоже был в их числе. Ему повезло только в одном – он оказался последним.

Они приехали ко мне, когда бабушка уже лежала в земле. Мать разыскала наша соседка, толстая тётя Даша. Она рассудила, что негоже ребёнку при живой матери жить в детском доме. Тётя Даша всегда была добра ко мне.

Фёдор удочерил меня и дал свою фамилию (отчество осталось дедовым) – это было непременным маминым условием, если он хотел жить с ней. А он хотел. Он почему-то очень её любил, мою несчастную мать. Нам недолго было суждено жить втроём. Через несколько дней после усыновления мать по старой своей привычке собралась в дорогу – она не могла долго находиться на одном месте, – и Фёдор отыскал её на вокзале прекрасного города Краснодар. Совершенно больную и разом постаревшую.

На похоронах тётя Даша ревела громче всех. Фёдор тихо сидел за столом и вливал в себя стакан за стаканом. Я была в своей комнате. На следующий день у нас должна была быть контрольная по математике, и не подготовиться я не могла.

Детский дом остался без умной воспитанницы – у меня был официальный родитель. Тётя Даша могла собой гордиться.

Фёдора я ненавидела. На него тратила свою любовь моя мать, обделяя меня. На него и на других точно таких же громких, грубых и похотливых мужчин. Я жила сама по себе. Пересекалась в квартире с отчимом только на кухне, терпеливо ожидая, когда освободится ванная и когда мне стукнет восемнадцать лет.

Выгонять Фёдора я не стала. Ушла сама. К тому времени отношение к нему в корне поменялось, но сказать об этом – значило признать себя слабой. Слабой я не была. Когда я всё про себя поняла, то переехала жить к однокурснику и вскоре вышла за него замуж. Через полгода взаимных упрёков и оскорблений мы развелись. Мне повезло – квартира бывшего мужа осталась мне.

Когда Фёдор открыл своё дело, он взял меня к себе. Из меня получилась отличная начальница. Я всегда была умной и смышлёной девочкой.

В душу к себе я никого не пускала.

Глава 4

– Надя, Надежда! – истошный крик, раздавшийся в коридоре, разбудил меня. Я опять видела этот сон. Только на этот раз безмятежным он не был.

– Что ты кричишь, Дуся? – другой голос прозвучал прямо за моей дверью. – Пациентов распугаешь!

– Я Надю ищу. Не видала, Ань? Надя куда-то делась. А она кричит и кричит, успокоить не могу.

– В курилке поищи. Ох уж эти молодые мамаши!

Я замерла. Всё это было как-то связано с тем, что приснилось мне несколько минут назад, но думать об этом было страшно. Аня зашла ко мне в палату. Меня перевели сюда вчера, и Ане уже не нужно было приглядывать за мной. Но она была упрямая девица.

– Что там случилось, Ань?

– Это больница, Маргарита Станиславовна, здесь всегда что-нибудь случается.

– Кто такая эта Надя?

– Вы температуру мерили?

– Я спрашиваю вас, Анна, кто такая Надя? Или у меня проблемы с дикцией?

Взгляд медсестры ясно дал мне понять, с чем у меня проблемы, но нарываться она не стала.

– Надя – пациентка из родильного отделения. Оно находится на нашем этаже, если вы успели заметить. В правом крыле.

– Как я могла это заметить, если не выходила из палаты ни разу?

– А я думала, вы всё замечаете, Маргарита Станиславовна. Где ваш градусник?

– Не знаю я, где градусник, следить за ним не входит в мою компетенцию!

Я многозначительно посмотрела в её круглое лицо. Аня усмехнулась.

– Как ещё ваши сотрудники не разбежались, – негромко сказала она.

– Я плачу им хорошие деньги, – не преминула ответить я. – Вам такие и не снились в вашей захудалой больнице!

– Не гадь там, где живёшь…

– Что вы там всё бормочете? Лучше принесите мне градусник!