Страница 6 из 11
Начальник пружинистой походкой подошел к Авроре, положил ей руку на плечо и соболезнующим тоном сказал, что сегодня визитов больше не будет, и, если она пожелает увидеть того заключенного, то ей следует прийти завтра в то же самое время. И, несколько виновато кивнув головой, развернулся, подошел к Сервию, что-то прошептал ему на ухо и пригласил разделить с ним обеденную трапезу, а заодно обсудить все возникшие вопросы. Сервий обернулся к дочери Валерия, сделал той успокаивающий знак рукой, обещая во всем разобраться, и удалился.
Аврора растерялась, что случалось с ней крайне редко: обычно она приводила других в такое состояние, но сейчас не знала, что предпринять. Перед ней раскинулись ужасные ворота, запоры были сняты, стражи расступились, и ей ничего не оставалось, кроме как уйти. И попытаться уразуметь то, что видела глазами, свидетельницей каких шокирующих сцен ей довелось побывать.
Вечером она почти ни с кем не разговаривала. Отец заметил, что она, словно не в себе, настолько мрачна и потрясена чем-то, но из-за обилия неотложных дел не смог улучить минуту, чтобы разобраться в этом, а узнал лишь то, что у дочери был «дурной день». Мать же куда-то пропала, а об Авле она вообще ничего более не узнала, кроме того, что он уехал в другой город искать свой путь в жизни. Но сейчас ей самой было не до всего этого. Чувства ее были накалены до предела, и трезво оценить произошедшее она не могла: слишком довлели эмоции над рассудком, но эмоции неосознанные, хаотичные. То ей мерещились призраки подземелья, а то она вновь радовалась свету. Каждую секунду все в ней прыгало, менялось. Внутри что-то лопнуло, какой-то стержень прежней жизни. Она бросилась на кровать и расплакалась, так и не найдя причины.
Провожая дневной свет и встречая ночную тьму, ей хотелось одного: поскорее заснуть, поскорее забыться. Она была не в силах переносить долее треволнения сегодняшнего дня – они задавили ее своей тяжестью, опустошили. Все тягостные заботы и раздумья слились в какую-то одну чашу, вылитую, словно из железа. И эту чашу ей предстояло выпить либо сразу, что грозило ей преждевременной кончиной, либо по частям. Она знала это. И предпочла второе. Сейчас она только взвалила на себя эту чашу с неведомым содержимым, а вот пить из нее доведется ей еще не одну неделю или месяц. Но это дела будущих дней. Когда же завершится этот? Кажется, он тянется целую вечность с его камерами, где люди с глазами замученных животных протягивают к ней руки и умоляют освободить их – и тогда в благодарность за свое спасение они приведут ее к Квинту.
Тяжелая усталость навалилась на каждую частичку ее натруженного тела и измученной души, давя любые попытки снова пробиться к жизни. Она не заметила, как вся онемела и провалилась в страшное забытье, где ее до полночи преследовал получеловек-полудемон с красными перьями, обвитый дюжиной шипящих и бросающихся на нее змей, непрестанно при этом усмехаясь и указывая ей на дорогу; клетки хлопали железными прутьями, рвались на части, и из них все вываливались и вываливались десятки, сотни разлагающихся и молящих об освобождении тел полумертвых людей, а между ними спокойно шагал начальник с факелом в руках, звал каждого по имени и приглашал к себе на трапезу. А потом все застлала какая-то пелена из сплошного света, и Аврора потонула в ней до самого утра…
На следующий день Аврора возлагала большие надежды. Она знала, что настойчивость и упорство всегда вознаграждаются – фортуна вознаградит за все. С утра удалось свидеться с Сервием, но она разочаровалась этой встречей: Сервий сказал ей лишь то, что человек, приходивший вчера обладает гораздо большей властью и деньгами, и тут он бессилен что-либо изменить, так что ей придется действовать в одиночку. Аврору хоть и смутил такой ответ, но решимости не убавил, и миновали считанные часы, как она ударяла огромное железное кольцо о ворота тюрьмы. Разнесшийся гул вспугнул сидевшую на скалах стаю черного воронья. Их проклятья еще долго затихали в сизых тучах поднебесья. Такое начало ничего доброго не предвещало.
Так и случилось: ей пришлось долго потоптаться по липкому снегу, пока какой-то страж не отворил ворота, но на просьбу увидеть начальника тюрьмы ответил отказом, примолвив при этом, что тот уехал далеко, но, если надо повидать кого, то и он может помочь в этом деле. Девушка обрадовалась неожиданному повороту событий и попросила ее свести к Лутацию, заключенному сюда на днях. Страж на эти слова никак не отозвался, как-то странно смотря на нее. Аврора быстро смекнула, в чем задержка, и сунула ему в руку золотой. Его лицо просияло от радости, и добрым тоном он сказал, что приведет его наверх на прогулку, а она пока может побродить по этому чудному двору. Аврора юркнула вовнутрь, сказав, что тот получит еще золотой, когда приведет Лутация, и запоры за ней с шумом захлопнулись.
Пока страж ходил в темницу, Аврора не теряла зря времени, разгуливая по двору, подошла к отвесной скале, с которой наверняка не раз и не два сбрасывали приговоренных к смерти.
«Жуткая казнь и жуткая смерть», – подумала Аврора, следя, как далеко-далеко внизу об усеянный остриями скал берег бьется буйный Тибр, вздымая в воздух тысячи мелких брызг. Аврора стояла и смотрела на эту могучую реку, что несла свои воды через весь Рим, на эту когда-то питательную вену города. Когда-то в ней была чистая вода, пока гордые человеческие сыны и дочери не стали сбрасывать в ее широкие воды отбросы и помои, грязь и кровь. Сейчас эта река боли – как мутное бельмо на глазу каждого человека, ответственного за свои деяния. Какие, должно быть, ледяные у нее сейчас воды, готовые принять к себе в подводные чертоги очередную жертву, какая вопиющая жестокость совершается людскими руками!
Аврору вывел из задумчивости приближающийся страж. Почему-то он вернулся один, без Лутация. Лицо его живо передавало болезненную боль утраты и тяжкое сознание вины.
– Мне есть, что вам сказать, благородная женщина. Но боюсь, что эти вести не принесут вам радости, я видел, насколько сильно вы хотели увидеть этого мужчину.
– Говорите же, где он, и почему я не вижу его? В сторону пустые разговоры. – Аврора разве что не подпрыгивала от нетерпения, топталась на месте и требовала ответа.
– Тогда я должен буду вам поведать, что заключенного Лутация камера совсем пуста; чиста, как будто, там никого и не было – видать, прибрали. Но как быстро!
Аврора недоуменно моргнула глазами, пытаясь понять: можно ли верить своим ушам, и что же это значит, где же он тогда? Страж заметил ее рассеянный вид и с какой-то гордостью поспешил заверить ее в том, что он, не будь растяпой, обычно все разузнавал у местных управителей, и поторопился сказать:
– А знаете, оказывается, со вчерашнего вечера в непонятной для меня спешке отсюда увезли некоего арестанта в иную тюрьму в другом городе, название которого не осталось запечатлено в документах.
Он стоял с гордым и самодовольным видом, видимо, ожидая заслуженного вознаграждения, но Аврора не удостоила его взглядом, а надменно и с ноткой властности, почуяв раболепство в голосе стража, спросила:
– А видел ли кто, как его увозили отсюда вчера вечером?
Страж мог только помотать головой.
– Нет. Как я ни расспрашивал старательно, но известие сие записано в книге учета заключенных, а если перевозили, то думается, что под покровом ночи как государственного преступника…
– Государственного преступника?! – неожиданно для себя переспросила Аврора. – Не ослышалась ли я?
– Ни на малость. Могу в этом вас заверить. Так помечено его преступление: государственная измена, сменить был приказ место заточения; город неизвестен, тюрьма неизвестна. Это все, что удалось мне узнать. Большее мог бы сказать, возможно, сам наш начальник тюрьмы, но по слухам он уехал надолго и вернется нескоро.
Аврору это известие потрясло, мертвенная бледность проступила на алых щеках и могла выдать ее, но тот не заметил этого. Она дала стражу монету и попросила проводить ее к выходу. Что-то больно сжимало ее сердце мертвой хваткой, ей хотелось вырваться на волю из этого жуткого места, несущего дурные вести. А чего иного можно было ожидать, если само предназначение здешних краев состояло в сборе зла и умерщвлении последних крох добра? Выносить это она больше не могла. Чьи злые помыслы все это сотворили? Аврора напрасно терзала себя этими думами – они были бесплодны, как и попытка увидеть сегодня Лутация.