Инквизитор. Раубриттер

Но кавалер жестом прервал его. Встал и пошёл, хромая, к людям:

– Ещё раз говорю тем, кто слаб и думает уйти. Уходите сейчас.

Люди стали приглядываться, некоторые наклонялись, чтобы видеть весь ряд, может, кто из ряда выйдет, но никто не вышел.

Нет, эти мерзавцы хотели делить добычу. Они ещё не понимали, куда попали.

– Хорошо, – сказал кавалер, когда так никто из строя и не вышел.

Он ещё раз отсмотрел этих людей и ни на секунду не усомнился, что кто-то из них ещё сбежит.

Они шли на юг, ещё утром вошли в землю Фриннланд. Ничем эта земля не отличалась от земли Ланн, только дороги здесь были хуже. Городов тут больших не было, вокруг поля да пастбища, даже столица Фринланада, Эвельрат, и та была, кажется, невелика, не чета ни Малену, ни Вильбургу, ни Ланну.

Шли хорошим солдатским шагом. Волков не хотел давать поблажки, но вскоре Роха подъехал к нему и сказал, что людишки приустали.

– Привал? – Удивился кавалер. – Мы только пошли.

– Они к такому шагу непривычны, горожане, лентяи. Были бы мужики, то шли бы и дальше, а эти уже едва плетутся. – Пояснял Скарафаджо.

– Ни доспеха не несут, ни оружия, ни провианта и уже на второй день марша едва плетутся?

Игнасио развёл руками, но он оказался прав. Почти тут же к квазару подошёл Вилли и сказал:

– Господин, у нас один не может идти.

Волков повернул коня и увидал одного из людей полулежащего на обочине дороги. Кавалер подъехал к нему:

– Ну, что с тобой?

– Господин… – вздыхал бледный, как полотно, человек. – Не могу больше идти.

Он после каждого слова вздыхал и держался за бок.

– Сыч, – крикнул Волков, – дай ему кусок хлеба, и пусть идёт куда хочет.

Но и это было ещё не всё, до полудня двое просили разрешения уйти, у обоих были сбиты ноги в кровь, в мясо. Башмаки были у них совсем никудышные. Сыч им тоже выдал хлеба. Когда по полудню стали на привал, людишек оставалось всего сорок семь.

Но даже на привале им не дали валяться. Новые сержанты часть людей отправили на сбор дров и готовку еды, а остальные пошли учиться стрелять.

На третий день, когда до Эвельрата оставалось пару часов пути, ещё один отказался идти. Сказал, что больше не может. Кусок хлеба и катись к чёрту. Остальные ныли, что угробили свою обувь, но шли. Уставали, но на каждом привале и на ночёвке успевали пострелять. Бодро расстреливая и пули, и порох. Стреляли они все ещё не очень хорошо, но Волков замечал, что в руках у них уже появилась сноровка. Люди учились быстро заряжать мушкеты и аркебузы.

Глава 2

Конечно, стража и близко не подпустила его банду к воротам города. Даже приходил офицер стражи узнать, кто и зачем шастает под стенами города. Но, поговорив с кавалером и узнав, что у него есть письмо к капитану фон Финку от самого архиепископа, он успокоился и был не против того, что бы они разбили лагерь у западных ворот.

Волоков оставил Роху в лагере за старшего и, взяв Сыча, Максимилиана и брата Семиона, поехал в город. И с капитаном поговорить, и купить всякого нужного, да и поесть нормальной еды, не солдатского гороха и старых куриц, а еды тонкой, к которой он уже, призваться, стал привыкать.

Капитан – мужчина был суровый, многоопытный и грузный, с седыми висками и усами, учтивостью он посетителей не баловал, даже если у них были письма от его сеньора. Он указал кавалеру на стул и что-то буркнул ему в виде приветствия. Фон Финк прочитал письмо раз, поглядел на Волкова, прочитал второй раз, опять поглядел на Волкова и прочитал письмо третий раз , только после этого спросил:

– Так вы думаете грабить купчишек из нашей земли, который будут по реке Марте вокруг ваших владений плавать?

– А как написано в письме? – Сухо спросил кавалер.

Фон Финк не ответил, он, кажется, ещё раз собирался читать письмо. А Волкову это уже надоело, он устал с дроги и хотел есть:

– Вы, если что-то желаете уточнить, так пишите архиепископу. Всё это дело не моя придумка, я лишь волю Матери Церкви исполняю.

Капитан смерил его тяжёлым взглядом, видно было, что вся эта затея ему не по душе. Но он был солдатом, поэтому просто сказал:

– У меня двести человек, сказано, что бы я по мере сил поддержал вас и, коли надобность будет, послал к вам людей с железом под знамя ваше.

– Так могу я рассчитывать на ваших людей?

– Можете, но люди мои хороши, я их берегу.

– Я тоже берегу своих людей, без нужды ваших людей не попрошу.

– Ещё в письме сказано, что если вы искать убежища будете, то не выдавать вас никому, кто-бы не просил, даже под угрозой войны. – Он, конечно, хотел знать, что всё это значит, но спрашивать не решался и продолжал: – Можете на прибежище рассчитывать.

Волков кивнул.

– Ещё в письме сказано, что вы будете обижать купцов, так защиты нашим купцам от вас не давать.

Волков опять кивнул.

– Как же так? Отчего так? – Не понимал капитан.

Этим непониманием и этими вопросами он уже начинал раздражать кавалера.

– В письме сказано, я вам говорить не должен. Коли знать хотите, так пишите архиепископу.

Видно, другого ответа капитан и не ожидал, сказал только:

– Об одном попрошу, купчишек наших обирайте без крови и лютости, последнего не берите. Купчишки наши с городскими нобилями в родствах состоят, с земельными сеньорами в близкой дружбе, как бы они не собрались вам отпор дать и без меня.

– Хорошо, – сказал Волков. – Всё будет по-божески.

Больше говорить было не о чем, на том и расстались. И ушёл от капитана Волков, не очень на того надеясь, уж больно не нравилась капитану вся эта затея архиепископа. Капитан этого и не срывал.

Они нашли первый попавшийся кабак, который можно было считать более или менее приличным, расположились там и заказали еду.

Потом он помылся, Сыч ему помог, и лёг спать.

Тут, в Эвельрате, он решил купить то, что было ему нужно. Он походил с утра по лавкам и понял, что цены здесь не выше, чем в Малене, поэтому он и начал покупать. Хоть и жалко было ему денег, но эти покупки были необходимы. Начал с башмаков и сапог. Его люди были действительно плохо обуты, да и одеты плохо. А для того, чтобы хорошо ходить, нужна обувь. Все старые башмаки, все латаные сапоги, все, что можно было купить по бросовой цене, он стал покупать. Сапожники и старьёвщики, прознав про то, тащили ему всё старьё, всё заплатанное и всё дурно сделанное. Затем и одежду ему понесли. Сыч и монах помогали ему, брали только крепкую. Панталоны, штаны, куртки, рубахи, чулки и носки – всё, всё, всё. Всё, что зависелось, всё, что криво сшито, лишь бы было крепкое и дешёвое. Пришлось послать Максимилиана за телегой, так много всякого хлама нанесли ему горожане. А затем он прошёлся и по мастерским. Брал у мастеров стёганки и куртки из плотного войлока – лучшую одежда для стрелка. Купил и шлемов двенадцать штук. Кое-где кривые, а какие и ржавые. Ничего, выпрямят и почистят. Как в деле окажутся, так и кривому шлему рады будут. Брал и железо, всякую рухлядь, тесаки без ножен да кривые ножи, те, что побольше. Набрал всего целый воз с верхом.

А заплатил всего двенадцать монет серебра. И посчитал, что это была хорошая торговля.

Так за делом торговым весь день у него и пролетел, не заметил, как проголодался.

Следующим утром он с приодетым людом на заре пошёл на запад, к городу Лейдениц, что стоял на реке Марте.

Городом Лейдениц не был, хотя и церкви в нём были, и ратуша, но не было стен. Да и мал он был. Стоял он на реке Марте и имел пристани, на которых ютилось несколько барж да дюжина лодок.

Река тут была совсем невелика – тридцать шагов, мальчишка камнем перекинет. А за рекой был его Эшбахт. Да, он уже привык, что это его Эшбахт, ехал он туда, как домой. Скорее всего, через несколько месяцев ему придётся оттуда бежать, возвращаться сюда, в этот убогий Лейдениц, но он об этом не думал. Пока что Эшбахт был его домом, и он ехал домой.