Путь суфия

Знание бывает трех видов. Во-первых; интеллектуальное знание. Данное знание является, в сущности, только лишь информацией и собиранием фактов, которыми пользуются для того, чтобы прийти к последующим умозаключениям. Это – интеллектуализм.

Во-вторых, есть знание, приходящее из состояний, куда входят как эмоциональные переживания, так и странные состояния бытия, когда человек чувствует, что пережил что-то высшее, но еще не может этим воспользоваться. Это чувственность (приверженность эмоциям).

И, наконец, приходит реальное знание, называемое Знанием Реальности. Такова стадия человека способного воспринять, что правильно и что истинно вне границ мысли и чувства. Схоласты и ученые концентрируются на знании первого вида. Эмоциональные натуры и эмпирики пользуются знанием второго вида. Другие объединяют оба эти вида или пользуются каждым из них по очереди.

Но истины достигли лишь те люди, которые знают, как связаться с реальностью, лежащей выше этих двух видов знания, они – настоящие суфии, Достигшие Дервиши.

Обычные влюбленные поклоняются вторичному [производному].

Я люблю Реальность.

Люди думают, что шейх должен творить чудеса и являть озаренность. Однако единственное, что требуется от учителя – это обладать всем тем, в чем нуждается ученик.

То меня называют пастырем диких газелей, То – христианским монахом,

То – зороастрийцем.

Возлюбленный мой тройственен и в то же время Един —

Точно так же, как эти три в действительности составляют одно.

Мое сердце может предстать в любом виде. Сердце меняется, отражая изменения глубочайшего сознания. Оно может принять вид луга с газелями, монастырского скита, храма с идолами, Каабы – цели паломников, скрижалей Торы что используются в определенных науках, или завещанных листков Корана.

Моя обязанность – вернуть долг любви. Я свободно и с готовностью принимаю любую ношу, возлагаемую на мои плечи. Любовь эта подобна любви, которую испытывают все любящие, с той лишь разницей, что я люблю не явленное, а сущностное. Это моя религия, мой долг и моя вера. Назначение человеческой любви – явить любовь совершенную, реальную. Так проявляет себя сознательная любовь, а всякая другая лишает человека самосознания.

Рассказывают, что Ибн Эль-Араби отказывался разговаривать с людьми философским языком, какими бы невежественными или учеными они ни были. И все-таки люди чувствовали, что извлекают пользу от общения с ним. Он посылал людей в экспедиции, угощал едой, развлекал беседами на какие угодно темы.

Однажды кто-то спросил его:

– Как можете вы обучать, если никогда, судя по всему, не говорите об учении?

Ибн Эль-Араби ответил:

– Я учу посредством аналогий.

И затем рассказал следующую историю:

«Один человек, беспокоясь о сохранности своих денег, схоронил их под деревом. Но когда через некоторое время он пришел за ними, то увидел, что золота нет на месте. Кто-то разрыл корни и унес клад.

Тогда он пошел к мудрецу и поведал ему о своем несчастье, сказав при этом: «Я убежден, что нет никакой надежды вернуть мои сокровища». Мудрец велел ему зайти через несколько дней.

Затем этот мудрый человек созвал к себе всех врачей города и спросил, не прописывал ли кто-нибудь из них своему пациенту для лечебных целей корни такого-то дерева? И действительно, среди них оказался врач, назначивший те самые корни одному больному.

Мудрец позвал его к себе и поговорив с ним выяснил, что именно он и нашел деньги. Он забрал их у него и возвратил законному владельцу».

«Таким же путем, – закончил Ибн Эль-Араби, – Я выясняю реальные намерения моего ученика, и то как он может обучаться. Вот тогда я и учу его».

Суфий, Знающий Конечную Истину, поступает и говорит учитывая понимание, ограниченность и доминирующие, скрытые предрассудки своей аудитории.

Для суфия поклонение означает знание. С помощью знания он становится зрячим.

Суфий отказывается от трех «я». Он не говорит «для меня», «со мной», или «моя собственность». Он ничего не приписывает себе.

В недостойной скорлупе скрывается нечто ценное. Но мы стремимся к объектам второстепенной важности, пренебрегая бесценным даром.

Способность толковать подразумевает, что человек может без труда увидеть смысл того, что выражено мудрецом двумя разными способами.

Кто отклонился от Закона Суфиев не приобретет ничего стоящего, пусть даже слава его прогремит до небес.

Саади из Шираза

Нелегко подыскать подходящие слова, чтобы описать хотя бы приблизительно достижения классического автора тринадцатого столетия Саади. Западные критики удивлены тем, что Саади создал два великих классических труда «Фруктовый сад» (Бостан) и «Розовый сад» (Гулистан) в течение двух-трех лет. Эти основные труды, известные каждому персу и признанные образцом совершенства, отличаются почти ни с чем не сравнимым богатством материала и поэтическим изяществом. Саади был лишен материального достатка и большую часть жизни провел в странствиях. Его обучали суфийские мастера Гилани и Сухраварди.

Что касается «Розового сада», то в этом случае Саади достиг вершин мастерства (ничего подобного не было создано ни на одном из западных языков), потому как написал книгу, которая так проста по своей форме и языку, что ее используют в качестве начального пособия по изучению персидского языка, и она, на первый взгляд, кажется не более чем сводом нравоучительных афоризмов и дидактических рассказов, тогда как большинство выдающихся суфиев считают, что в ней заключено все суфийское знание, какое только можно выразить в письменной форме.

Невозможно передать то чувство изумления, которое испытывает человек, когда перед его глазами раскрываются различные уровни материала, переплетенные столь искусным способом.