Небесный Суд III

– Рассматривается дело Евгения Макарова, умершего вчера вечером от сердечного приступа во время игры в футбол. Захоронение послезавтра, – председательствующий ударил деревянным лакированным судебным молоточком по подставке того же цвета. – Пожалуйста, господин прокурор.

– Господа присяжные! Евгений Макаров – прекрасный футболист… был прекрасным футболистом. Сначала он играл за СКА, и когда СКА вышел в высшую лигу, перешёл в более известный клуб, в Динамо. Он уже тогда предал своих товарищей и соблазнился игрой в более престижном клубе и…

– Протест!

– Обоснуйте протест.

– Господин прокурор должен предъявить обвинение по последнему деянию, а не по истории всей жизни.

– Протест принимается. Господин прокурор?

– Внимание на экран.

На экране был показан последний удар Евгения Макарова – нападающего Динамо – и бросок вратаря СКА, легко взявшего этот мяч.

– Я предъявляю Евгению Макарову обвинение в предательстве и злоупотреблении доверием своих товарищей по команде. Я собираюсь доказать вам, что Евгений Макаров намеренно бил так, чтобы вратарь и его друг Михаил легко взял мяч.

Андрей продемонстрировал десять голевых ударов по воротам, сделанных до того Макаровым. Обратил внимание судей на то, куда он смотрел перед ударом. Показал встречу Макарова с его другом Михаилом за три дня до игры, где Михаил жаловался ему на то, что вот-вот вылетит из команды, и скорее всего, выбьет его именно Макаров в предстоящей игре. Рассказал, что тренер дал ему испытательный срок до первого гола.

– Вот причина, по которой Евгений Макаров решил предать свою команду и спорт вообще, и не забил этот гол. А его команда рассчитывала на победу, и победа была ей очень нужна.

Когда я начал своё выступление, я уже говорил о том, что Евгений Макаров предал свою команду, с помощью которой попал в высшую лигу, где его заметили. Предательство, таким образом, было стилем его жизни.

Предательство и злоупотребление доверием налицо – сектор раздумий первого уровня будет, по моему мнению, справедливым решением.

Андрей сел.

– Господа присяжные! – Вениамин сложил руки так, как будто собирался помолиться. – В нашей жизни часто случалось, что, выполняя свою работу, вам приходилось забыть на время о семье. Или наоборот, стараясь быть хорошим семьянином, отцом, сыном, мужем, вы пренебрегали своими рабочими обязанностями. Можно ли считать это предательством? Получается что так или иначе, совершая любой поступок, человек кого-нибудь предаёт и…

– Протест!

– Поясните.

– Обвиняемый не пренебрёг своими обязанностями, а действовал против них.

– Господин адвокат.

– Мой подзащитный не забивал гол в свои ворота.

– Протест отклонён. Продолжайте.

– Футбол был основным видом деятельности моего подзащитного. Он был его работой. Разве поменять работу на более оплачиваемую и престижную – преступление? Преступление ли, если ты для этого использовал навыки, которыми овладел на предыдущей работе? Конечно, нет. Это принято в обществе и мы не можем требовать от человека, чтобы он не совершал поступков, которые в его обществе не признаются постыдными.

Мой подзащитный внутренне был разъедаем противоречиями. На одной чаше весов – интересы его новой команды, за пренебрежение которыми он мог быть наказан или не получил бы должного уважения. Но ведь не судьба спортивной команды была на чаше весов? Ведь Динамо не угрожало вылететь во второй дивизион? На другой чаше весов – судьба друга, которому угрожало вылететь из команды, которая только-только вошла в высшую лигу. Значит, вся предыдущая жизнь Михаила была бы перечеркнута. А ведь у каждого случалась в жизни полоса невезения. И, спасая Михаила, Евгений Макаров не получил бы ни премий, ни даже аплодисментов болельщиков.

Господа! Какого из двух людей вы бы предпочли видеть в своём окружении? Человека, который выполнил свои обязательства перед командой, или человека, спасшего ценой собственного авторитета своего друга?

– Протест! Давление на присяжных.

– Протест принимается. Продолжайте.

– Патовая ситуация. Возможно, после того, как мой подзащитный спас друга, его сердце и остановилось. Он уже искупил свою вину, если таковая была. Его последним деянием было безвозмездное спасение друга. Ему нечего обдумывать в секторе раздумий. Он поступил достойно. Это сектор покоя, господа присяжные.

Картина 7.

Пресвитер Преториус нашёл Вениамина в баре.

– Здравствуйте, господин адвокат! Я очень рад встрече с вами. Я узнал, что вы отказались считаться святым. Но хочу, чтобы вы знали: я и многие другие не нуждаются в том, чтобы кто-то рассказывал им, кем считать человека, которого они знают. Я всегда буду гордиться, что знаком с вами.

– Здравствуйте, уважаемый Преториус! Я очень рад, что вы покинули сектор раздумий. Как к вам теперь надлежит обращаться? Какая у вас должность в святой инквизиции?

– Никакой должности у меня нет и она мне не нужна. И никакая должность не поможет мне справиться с проблемой, которая поглощает все устремления моей души. Собственно, поэтому я бы и хотел просить вашей помощи.

– Моей? Но я только адвокат второй ступени. Как я могу помочь представителю святой инквизиции?

– Инквизиция не святая. Это просто чиновники. Я знаком со многими из них. Есть очень замечательные люди. Но я знаком только с одним святым человеком, и это вы. Именно ваша помощь мне нужна в реорганизации сектора раздумий. Но это я тороплюсь. Иуда Бен Менаше хотел бы встретиться с вами… в доверительной обстановке. Я очень хочу, чтобы встретились два человека, которые вместе смогут здесь что-то изменить.

– Я согласен.

– Тогда пойдёмте. Это он прислал меня.

– Заходите, Вениамин! Как настроение? Как ощущения? Не слишком беспокоит контроль инквизиции?

– Да, вроде, и беспокоиться особо не о чем.

– Тут мы с пастором Преториусом одно дело задумали. Надеюсь, доброе.

– Пастор обозначил мне вашу задумку, но сути я ещё не понял.

– Ну, надеюсь, вам как преподавателю юридических дисциплин это понравится.

– Внимательно слушаю, хотя пока и не представляю, чем я могу помочь.

– Тогда начну сначала. Вам известно дело пастора Преториуса. Ну, как он попал в сектор раздумий.

Ну и кроме этого вы, наверно, со мной согласитесь, что и в нашей судебной практике существуют ошибки.

А кому их исправлять? У нас пока нет даже органа, который сможет ходатайствовать о пересмотре дела. Кроме этого, есть случаи весьма спорные. Но когда человека нельзя отправить в сектор покоя, то и в сектор раздумий… в том виде, в котором он существует сегодня… его оправлять несправедливо. Вот мы и хотим создать нулевой уровень сектора раздумий. Где страдать или нет – будет предоставлено самой человеческой душе, но никаких страданий, типа однообразной камеры и холода или жары, не будет.

Мы с пастором представляем это как замок, холодное море, некоторый зал с тихой музыкой, с уютными комнатами и камином.

Никакой информации, никакой деятельности, только то, что человек прожил. Пусть сам разбирается, покойно ему или нет. Вот знаете ли вы, кого бы вы хотели перевести из сектора раздумий других уровней в такое место посмертного обитания?

– Да. Пожалуй, найдётся, и не один человек.

– Вот поэтому я и предлагаю вам возглавлять такую адвокатскую комиссию по пересмотру дел. Но этого ещё нужно добиться. А добиться не просто. Сектор раздумий против таких перемен резко возражает. И в членах совета инквизиции есть ещё серьёзные колебания. И тут мне тоже нужна ваша помощь.

– И что от меня требуется?

– Вы хорошо знаете сектор, в котором работаете. Нужно написать серьёзный доклад, где будут конкретные случаи и справедливость объявленных изменений. Я очень на вас надеюсь. Ваша святость и отказ от сектора покоя – важные основания того, что к вашему докладу члены совета святой инквизиции отнесутся очень серьёзно.