Лётчик

Развернулся и шагнул прочь из курилки. И натолкнулся на входящего в скамеечный круг доктора.

– Сергей Викторович, как самочувствие?

– Отлично, Павел Антонович, отлично. Ничего не болит, чувствую себя просто великолепно.

– Голова там в небе не кружится? Во рту сухости не наблюдается? Кашля не было?

– Нет, ничего такого не было.

– Хорошо, поручик, хорошо. Вы куда так торопитесь?

– Хочу ещё разок слетать, пока погода хорошая.

– Осторожнее там. И за самочувствием следите. Если что, сразу возвращайтесь, не геройствуйте.

– Буду следить. Простите, Павел Антонович, мне пора.

– Ступайте, голубчик, ступайте.

Краем глаза видел внимательно прислушивающихся к нашему разговору офицеров. Да и ладно. Что это все вокруг меня крутятся? Что такого во мне необычного? Простой я поручик, простой, как только что пролаченная фанера на моём «Фармане».

Перед вылетом кое-как убедил механиков не сопровождать аэроплан до взлёта. Куда и как рулить, я теперь знаю, ничего сложного в этом деле не вижу. А полосы для взлёта за глаза хватит, даже если без искусственных тормозов обходиться. Пришлось надавить офицерским авторитетом и взять все будущие проблемы на себя. Если они будут, конечно.

Убедился, что никто и ничего не мешает рулению, и дал отмашку. Тут же механики убрали колодки из-под колёс, разбежались в стороны. Встрепенувшийся моторчик толкает аппарат вперёд. Никто и ничего не мешает рулению. А механики так и сопровождают меня по бокам, хорошо хоть соблюдают уговор и не держатся за плоскости. Ну и ладно. Разворачиваюсь в начале полосы, выравниваю аппарат по курсу и даю максимальный газ. Почему-то в этот раз даже быстрее разгоняюсь. И отрываюсь от земли прямо напротив курилки со стоящими офицерами. Плавным разворотом с набором высоты увожу самолёт в сторону. Крен держу небольшой, градусов десять-пятнадцать на глазок. Как приборов-то не хватает! Хоть стакан перед собой ставь. А что, это идея. Будет цирк в небе. Да ещё можно его разградуировать…

Ну, стакан это перебор, само собой, а вот что-то подобное стоит придумать. А что на других аэропланах роты установлено? Надо будет посмотреть. У нас же не только «Фарманы» есть. Как-то я раньше об этом не задумывался. Что в Гатчине на них летал, только на пятнадцатых, что здесь, в роте, но уже на двадцатых. И другого аэроплана мне не нужно было. А ведь командир что-то такое мне предлагал – пересесть на другой самолёт. А я отказался, дурень.

Вверх забираться не стану, высоты в несколько сотен метров достаточно. Вот теперь покрутимся, повиражим для начала. После чего восходящая и нисходящая горка. На что-то более серьёзное я пока не замахиваюсь, слишком мал у меня опыт управления этим аппаратом. Вот освоюсь, тогда и подумаю, что на нём можно сделать. И стоит ли что-то делать. Машина откровенно слабая, конструкция хлипкая, даже сейчас слышно, как тяжело стонут от напряжения расчалки и играет обшивка крыльев. И моторчик ни о чём. Как на такой машине воевать? Сколько можно взять бомб? Килограммов сто, двести? А если впереди наблюдатель сядет, да ещё и пулемёт поставят? Всего ничего и останется. Это же сколько разбегаться придётся с полной загрузкой…

Забрался повыше и покрутился с максимальным креном, который только смог удержать и с которым смог справиться мотор. Нет, аппарат, конечно, хорош для этого времени, но мне бы что-то более современное. Надо поинтересоваться у командира. Только не сразу, сначала докажу, что летаю хорошо и грамотно, авторитет завоюю, который явно потерял после неудачной посадки, в среду вживусь. И времени на всё это у меня очень мало. Сколько? Два месяца? Ничего, справлюсь.

Глава 4

К ангару подкатился по инерции на выключенном моторе, а там меня за крылья поймали механики, сразу же развернули хвостом ко входу и зафиксировали колёса колодками. Всё, сегодня полёты для меня закончены. Отлетался. Сейчас освобожу кабину, а в ангар его и без меня закатят.

На удивление полёт прошёл ожидаемо спокойно. Почему на удивление? Ожидал хоть какой-то болтанки от прогревающейся земли и быстро развивающейся облачности, но немного тряхнуло лишь в тот момент, когда под крылом неспешно проплыл широкий овраг. Самолёт сначала немного просел, а потом словно вспух на мягкой подушке.

Вот и все сегодняшние сюрпризы, даже посадка неожиданностей от прогретого грунта не добавила. А может быть, это спокойствие происходит от невеликих скоростей этого времени? Может быть, может быть.

Развешиваю куртку со шлемом на тяге руля высоты, командую личному составу построиться в тени ангара. Два механика, прапорщик и унтер смотрят на меня как на идиота, но команду выполняют беспрекословно. К ним пристраивается солдатик-ученик и оказавшийся рядом водитель грузовичка. Наверняка про себя костерят меня на все лады, списывают доселе невиданные причуды на последствия травмы головы. Ох и пересудов будет сегодня на аэродроме. Ничего, кто тут старший начальник? А его, то есть мои, приказы не обсуждаются, а беспрекословно выполняются. Пусть начинают привыкать, скоро эта привычка нам всем пригодится.

Одного из приписанных к «Фарману» механиков в строю не хватает, но пока выяснять, куда запропал мой подчинённый, не стану. Позже, когда обживусь, когда люди привыкнут к моим новым привычкам и требованиям, начну постепенно затягивать гайки. Или не начну, потому что механики впахивают на авиатехнике с полной ответственностью и гордостью, и не за страх, а за совесть, к великому моему удивлению.

Благодарю всех, даже примазавшегося к строю водителя за добросовестную работу, за качественную подготовку аппарата к полётам, за службу в конце-то концов. Отказов нет, поломок нет. Распускаю строй и разворачиваюсь к выходу. На границе светотени меня перехватывает озадаченный прапорщик:

– Сергей Викторович, это что сейчас было?

– В смысле? Вы о построении? Механики добросовестно поработали, аэроплан отлетал без замечаний, поэтому я решил высказать вам свою благодарность. Вас что-то удивляет в этом моём желании?

– Нет, вы правильно сделали. Только, простите, раньше такого у нас никогда не было, и это несколько удивляет.

– Теперь будет. Да, у меня есть небольшая просьба к личному составу, Дмитрий Олегович. К следующему вылету приготовьте несколько мешков с песком. Чтобы каждый мешок был весом… – я на секунду задумался. – Пуда в два.

Удивление на лице прапорщика было настолько явным, что я поспешил разъяснить свою просьбу:

– Хочу проверить, насколько увеличится разбег с разной загрузкой. Будем ставить опыты.

Оставил за спиной в ангаре ошарашенного моими причудами старшего механика и заторопился на доклад командиру в курилку. Да, похоже, прав я в своих предположениях – сегодня на аэродроме мои косточки не по одному разу перемоют.

На моё счастье, командир был один. Ни доктора, ни инженера, ни кого-либо ещё из офицеров поблизости не наблюдалось. Чуть в отдалении, у входа в караулку, как всегда, перекуривала бодрствующая смена. Полёты ещё продолжались, это я единственный быстро налетался и так рано закончил. На сегодня мне хватит.

– Вы делаете явные успехи. Признаться, думал, что первая посадка у вас случайно такой эффективно выразительной получилась. Но вы и второй раз умудрились сесть не хуже. – И штабс-капитан похлопал рукой по скамейке: – Присаживайтесь, Сергей Викторович.

– Благодарю, Роман Григорьевич, я уже достаточно насиделся сегодня, – кивнул в ответ головой, тут же принял строевую стойку и начал докладывать, вынуждая и командира подняться на ноги. – На сегодня полёты закончил. Аэроплан в полном порядке, замечаний по работе техники и действиям механиков нет.

Знаю, что так никто не докладывает, не принято пока такое, да мне всё равно. Главное, я так отныне буду делать. Приучаемся к порядку и других приучаем.

– Хорошо, хорошо, – отмахнулся штабс-капитан. – Эка вы к официозу тянетесь. Что дальше планируете делать?

– Дальше? На сегодня достаточно полетал. Если разрешите, хотел бы завтра поэкспериментировать и проверить аэроплан на грузоподъёмность.