Страница 2 из 10
Худой посмотрел на стол.
– Конечно, зачем твоему бате отдельные приборы, ведь он жрет в вагоне-ресторане.
Эля ничего не ответила.
Худой почувствовал, как в штанах у него готовится извержение. Патрон уже был в патроннике. Осталось расчехлить оружие. Он положил руку на ширинку и почувствовал жжение.
Он представлял, как схватит эту молоденькую девку, которой еще никто никогда не вставлял. Она будет кричать, но он заткнет ей рот рукой и, может быть, даже сдавит шею. Он скажет, что если она не заткнется, то он придушит ее и все равно трахнет. Он спросит, хочет ли она после того, что он с ней сейчас сделает, остаться в живых или нет? А потом, когда будет долбить ее, скажет, что все равно рано или поздно какой-нибудь подзаборный босяк трахнул бы ее и бросил. Годом раньше, годом позже, какая разница?
Худой тяжело дышал от возбуждения.
– У меня к твоему папе вопрос. Не возражаешь, если я его подожду?
Он знал, что девочка придумала историю про папу.
Эля дрожала. Она понимала, что нельзя сидеть и ждать, когда он накинется на нее, побьет и изнасилует. Про таких мужчин ей рассказывала мать.
«Вот будешь гулять допоздна, тебя поймает какой-нибудь бандит и залезет под юбку».
Мама все время ее предупреждала. Но разве не мама посадила ее в этот поезд и отправила одну через полстраны? Разве не она сказала, что ей некогда и что с Элей ничего не случится, ведь в поезде есть проводница и милиция?
Эля вспомнила, как разозлился отец, когда узнал, что она поедет одна. Он кричал в трубку. Они поссорились с мамой, и та была в бешенстве.
Потом отец рассказал Эле о правилах поведения в чрезвычайных ситуациях. И сообщил, что в вагоне есть кнопка экстренного вызова полиции. В случае чего Эля может ей воспользоваться. Но кнопка была где-то в коридоре – не в купе, не под столом.
– Конечно, можете подождать папу, – сказала Эля.
Худой улыбнулся. В его челюсти оставалось столько зубов, что не хватило бы для наглядного примера в детсадовскую группу, изучающую числа до десяти.
Эля встала. Но Худой тут же преградил ей путь рукой.
– Ты куда это? Я тебе не помешаю. Можешь и дальше читать свою книгу.
Он улыбался и дышал перегаром ей в лицо.
– Мне нужно в туалет, – сказала Эля.
Тогда Худой встал и закрыл двери купе. Щелкнул замок.
– По тебе не заметно. Ты спокойно сидела читала, и я не видел, чтобы ты собиралась куда-то идти. Тем более ты же не хочешь, чтобы твой папа потерял тебя? Там в вагоне столько пьяных и странных людей. Мало ли, вдруг им взбредет в голову… сделать что-то с такой красавицей.
Он шагнул к ней. Эля отпрянула и села на койку. Худой примостился рядом.
Сердце Эли стучало громче колес поезда.
На ее глазах появились слезы. Заметив их, Худой заулыбался шире.
– Не плачь, – сказал он. – Я тебя не обижу. Я добрый малый. А теперь, пока твой папа не пришел, я хочу с тобой поиграть.
– Я не хочу играть, – застонала Эля, залезла на койку и обняла свои ноги. Она сжалась в маленький комочек.
– Можешь поплакать, – сказал Худой, – но если заорешь, то я тебя тут же придушу. Суть игры простая. И ты будешь играть, иначе твой папа будет очень расстроен. Я ему все расскажу про тебя, все твои тайны. И тогда тебе не поздоровится. Держу пари, твой папка тебя так отдерет, что ты сидеть год не сможешь. Так что не выделывайся и послушай меня.
Затем он оглядел купе.
– Фух, тут так жарко, – сказал он, – зачем они так топят в поезде? Можешь снять свои штанишки, чтобы не вспотеть. Я тоже, пожалуй, разденусь.
– Нет!
Худой ударил Элю по лицу кулаком, и она зарыдала в голос.
– Заткнись, сука! Заткнись! Ты забыла, что я с тобой сделаю, если ты не замолчишь?
Она сомкнула рот, но продолжала плакать. Она уткнулась головой в колени и проклинала свою мать за то, что посадила ее в этот поезд.
– Снимай штаны! – скомандовал он, стягивая свои. Затем он расстегнул поясную сумку и нехотя положил ее на другую кровать. – В эту игру одетыми не играют.
Он схватил девочку за ноги и дернул на себя.
Эля завизжала и начала пинаться ногами. Худой снова ударил ее по лицу. На этот раз сломал ей нос. Кровь брызнула на футболку с Микки Маусом.
Проводница в своем купе грохнулась на грязный пол и даже не проснулась. Она храпела и пердела во сне. Девчачий крик разносился по вагону.
Около туалета открылась дверь купе, и оттуда выглянул парень.
Шестнадцатилетний Мартин возвращался домой после концерта группы «Флейта Антихриста».
Он зашагал по вагону и остановился у купе, откуда доносился плач и мужская ругань. Мартин различил голос пьяного мужика. А потом крик девочки:
– Помогите!
– Заткнись, шлюха! – Звук удара. – Замолчи!
Мартин потянул дверь, но та оказалась заперта. Он постучал.
– Откройте. Иначе я вызову полицию.
Худой выпрямился над Элей и ударился головой о верхнюю полку. Он все пытался стянуть спортивные штаны с девочки, но та сопротивлялась. Под глазом Эли наливался синяк. Нос был свернут набок. Одно ухо опухло, как свежий оладушек.
– Черт, сука. Кого там еще принесло? – выругался Худой. – Отвали, пацан, я тут со своей дочерью разбираюсь. Это наше дело.
– Помогите! – закричала Эля, и Худой зажал ей рот рукой. Он обхватил ее голову, чтобы она не дергалась. Эля начала задыхаться. Она била Худого руками и ногами.
– У нас все в порядке, – сказал Худой.
Мартин прислушался. За стуком колес он не мог различить, что происходит в купе.
– Я зову полицию! – сказал он, и в этот момент в купе раздался мужской крик.
– Сука!
Сначала Эля укусила его, а затем изловчилась и ударила по набухшим от спермы яйцам. Одно из них лопнуло.
Худой на секунду ослабил хватку. Эля в этот момент смогла протянуть руку и схватить со стола нож. Она воткнула его в ногу насильнику, и тот заорал еще громче.
Мерзкие объятия разжались, и Эля одним махом допрыгала до двери, даже не подтянув спущенные штаны. Она начала поворачивать замок, но он не поддавался.
Она плакала и молилась Богу, она проклинала этого ужасного человека и обещала, что никогда больше не будет прогуливать уроки и называть Настю Абрамову дурочкой за ее спиной. Хотя Настя, конечно же, заслуживает и более страшного слова.
Худой, пошатываясь, поднялся с койки и потянулся к Эле.
– Ты, сука, нарвалась.
Эля сообразила, что поворачивает защелку в другую сторону. Она тут же исправила свою ошибку и открыла дверь.
Мартину предстала страшная картина. Из купе выскочила взлохмаченная девочка. Лицо опухло и покрылось синяками, из носа текла кровь. Эля подтянула штаны и бросилась по коридору в конец вагона. Она бежала и ревела. Потом споткнулась и растянулась на полу.
На койке в купе сидел мужик со спущенными штанами. В его грязно-желтых трусах торчал кол, а в ноге – нож. Худой яростно кричал, как забытый на плите чайник.
Мартин не растерялся. Он прыгнул вперед и наступил ногой на хрен мужика, будто давил гнилой апельсин.
Худой взвыл от боли. Он кричал так громко, что перекричал вой всех волков в тайге.
А Мартин ударил еще раз. И еще.
И еще.
– Вот тебе, мудило! – закричал Мартин. – Этот орган тебе больше не понадобится.
Худой рухнул на пол. Кровь из бедра и из трусов скапливалась в лужу. Крик насильника не прекращался ни на секунду. Он орал и держался за промежность, дергал ногами и тыкался носом в пол.
Мартин сжал кулаки от злости. Он выглянул в коридор. Эля поднималась с пола. Ее качало из стороны в сторону.
«Может, сотрясение?» – подумал Мартин.
– Ты в порядке? – крикнул он.
Но он и так видел, что она была не в порядке. Мартин мысленно наслал все болезни от чесотки и поноса до уремии и альвеолярной мягкотканой саркомы на этого проклятого насильника.
– Я не дам тебя в обиду, – сказал Мартин, – можешь позвать проводника? А я пока постерегу эту гниду.
Эля кивнула, продолжая содрогаться от стонов. В ее душе пылал пожар. Она на трясущихся ногах направилась в первое купе.