Страница 1 из 9

Каким я был

Розофф Мег

Мег Розофф

Каким я был

Моим родителям Лоис Фридман и Честеру Розоффу – с любовью

Издательство благодарит литературное агентство «Эндрю Нюрнберг» за содействие в приобретении прав на эту книгу.

Мне сто лет, возраст невероятный. Я не живу настоящим, меня уносит куда-то, чаще всего – вот сюда.

Сегодня, как почти всегда, год 1962-й. Год, когда я узнал любовь.

Мне шестнадцать.

Глава 1

Правило номер один: никому не доверяй.

К тому времени, как мы добрались до школы Святого Освальда, берег затянуло туманом. Даже вдали от моря туман казался непроницаемым. В свете фар было видно лишь, что не видно ни зги. Пригнувшись к рулю, отец осторожно продвигал машину на пару метров вперед и останавливался. Мы запросто могли съехать из Англии прямиком в море, если бы не мальчик, широкими зигзагами махавший фонариком у входа в школу.

Отец затормозил на стоянке у главного корпуса, вытащил мою сумку из багажника:

– Час пробил!

Возможно, ему казалось, что у него получается четко, по-военному?

Что за ерунда. Я смотрел на унылое викторианское здание. Наверно, отцы, отправляющие сыновей в безнадежный бой, в коварные горы, в русские степи, именно так и выражаются. Вряд ли здесь это уместно. Передо мной обычная тухлая школа, да еще и укутанная саваном тумана. Я ничего не сказал, меня шестнадцать лет усердно ругали за бездарность, но кое-что я усвоил, в том числе и пользу молчания.

Отец решил отправить меня в школу Святого Освальда, потому что ее древняя история и низкие стандарты полностью отвечали его запросам. Ему повезло, что нашлась школа, готовая принять такое ничтожество, ошибку природы, его сына, и сделать из него (меня) полезного члена общества, адвоката например, ну, или кого-нибудь еще, лишь бы в Сити работал.

– Пришло время определиться! Ты почти мужчина.

Трудно придумать характеристику, менее соответствующую истине. Я и на мальчика-то едва тяну.

Нас уже встречали. Отец пожал всем руки, словно будущий ученик – он, а не я. Еще несколько минут болтовни с директором и воспитателем. Ужасная погода… индивидуальный подход… а в будущем… мы сможем только…

Я слушал вполуха, наизусть я все это знаю.

Мы вернулись к машине, отец откашлялся и, глядя в сторону, выдал совет – воспользуйся случаем, реабилитируй себя после катастроф в двух предыдущих школах. Потом с безнадежным видом пожал мне руку, грубовато хлопнул по плечу и был таков.

Равнодушный староста привел меня в мрачноватый дворик, вокруг которого выстроились прямоугольные кирпичные здания. В темноте мой будущий дом подозрительно напоминал тюрьму. Как только мы вошли в Могг-хаус (воспитатель – Гордон Клифтон-Могг), девятнадцатый век всей тяжестью обрушился мне на плечи. Высокие кирпичные стены, узкие арочные окошки словно специально сделаны, чтобы пропускать как можно меньше света и воздуха. Цель архитектора очевидна – да, подавить человеческий дух, но хитро используя эффект размера и масштаба. Сразу понятно – в спальнях круглый год будет темно, зимой холодно, летом тесно и душно. Как выяснилось потом, школа Святого Освальда специализировалась на архитектурном садизме – даже новые научные лаборатории (гордость руководства) ухитрились выстроить из шлакоблоков, а в окна вставить затемненные стекла. 1958 год – вершина уродского бездушизма в архитектуре.

Три пролета вверх и вперед по длинному безликому коридору. Провожатый швырнул мою сумку на пол, постучал в дверь и удалился, не дожидаясь ответа. Через минуту я был допущен в тесную спальню, где трое мальчиков бесстрастно взглянули на меня, словно оценивая темную лошадку на ипподроме в Челтнеме[1].

Помолчали.

– Я Барретт, – представился туповатый на вид парень, стоящий в середине.

Он вытащил из кармана черную записную книжку и по очереди ткнул пальцем в двух других:

– Гиббон. И Риз.

Риз хмыкнул. Барретт что-то черкнул в своей книжке, потом повернулся к Гиббону:

– Даю ему два семестра. Что скажешь?

Гиббон, самый высокий, оглядел меня с ног до головы – вот-вот попросит показать зубы. Он вытянул две новенькие банкноты по фунту из дорогого кожаного бумажника.

– Три семестра.

С безразличным видом я выдержал его рыбий взгляд.

– Может быть, четыре.

– Решай уж, – нетерпеливо потребовал Барретт, держа карандаш на изготовку. Он скосил глаза из-под сползшей на лоб школьной фуражки. Прямо настоящий букмекер.

– Тогда три.

Барретт сделал запись в книжечке.

– А я скажу – четыре. – Риз покопался в кармане и извлек пригоршню монет, в основном пенсов. Он был самым невыразительным из всех. Казалось, этот ритуал его смущал.

Барретт взял монеты и обратился ко мне:

– Ты в деле?

Буду ли я держать пари на то, сколько продлится моя собственная академическая карьера? Не очень похоже на обычное приветствие новичка. Я протолкнулся мимо них, сложил свои вещи в железный шкафчик, подошел к узкой кровати, натянул как положено крахмальные простыни, нырнул под одеяло и заснул.

Глава 2

Правило номер два: не раскрывай свои карты.

Надо вам сказать, я не из тех героев, что вызывают восторг своими внешними данными. Представьте себе мальчика, для своего возраста слишком маленького. Уши: оттопыренные. Волосы: как солома, но мышиного цвета. Рот: сжат. Глаза: настороженные. Думаете, подобные внешние изъяны не так уж редки в моем возрасте? Скажу по своему опыту: это не так. Взгляните налево, направо, вверх, вниз и по диагонали – в школе Святого Освальда во всех классах преобладает совсем другой тип. Мощные челюсти; прямые носы; густые волосы человеческого цвета; длинные, стройные руки и ноги; уверенные, открытые лица. Прирожденные таланты, унаследовавшие от родителей способности если не к политике, так к латыни или юриспруденции.

На таком фоне моя физиономия (размытая и невыразительная) кажется слегка придурковатой, глазки бегают, словно само лицо осознает, что я произвожу неважное впечатление, особенно когда птичка вылетает.

Я уже упоминал, что это моя третья школа? Первые две попросили меня (не вполне вежливо) покинуть их пределы в связи с ужасающим поведением и низкими оценками. В свою защиту я хочу заявить, что поведение мое отнюдь не было ужасающим, если под ужасающим понимать грубое, агрессивное, жестокое и асоциальное – поджог библиотеки, нападение на учителя или грабеж. Я всего лишь «не полностью посвящал себя учебе», «не очень компетентен в написании сочинений», «проявлял мало уважения к словам директора и попечительского совета». Мои довольно невинные поступки заклеймили неоправданно жестоко. Что, интересно, они скажут об ученике, открывшем огонь из автомата Калашникова посреди церкви?

Я не блистал, выполняя домашние задания, да и блекло выходил на фотографиях. Зато, когда дело доходило до убеждений, я был (и есть) как шпага Зорро – стремительная, резкая, смертоносная. Мои взгляды на среднее образование, к примеру, непоколебимы. По моему мнению, современные школы, в том числе и эта, просто задешево торгуют социальным статусом, так что мальчики из среднего класса, но без особых достоинств выходят из школы с непомерно раздутым самомнением.

Однако кое-чем школам я обязан. Без первой я не оказался бы во второй, без второй – не попал бы в третью. А без школы Святого Освальда не встретил бы Финна.

Без Финна не было бы этой истории.

Челтнем – город на юго-западе Англии, знаменитый своими минеральными водами и, главное, ипподромом. Там проходят соревнования на Золотой кубок – главные британские скачки с препятствиями.