Страница 76 из 93
19 декабря. Президиум ЦК КПСС, откликаясь на «контрреволюционный заговор против венгерского народа», задуманный под вывеской «фальшивых лозунгов свободы и демократии», утверждает текст закрытого письма ЦК КПСС «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов». В нем, в частности, говорится:
Обращают на себя внимание факты нездоровых настроений среди некоторой части писателей, художников, композиторов, работников вузов и научных учреждений. <…>
В выступлениях отдельных писателей проявляются стремления охаять советский общественный строй. Такой характер, очерняющий советские порядки и наши кадры, носило, например, выступление писателя К. Паустовского в Центральном доме литераторов при обсуждении романа В. Дудинцева «Не хлебом единым».
Среди части литераторов имеют место попытки поставить под сомнение партийные решения по идеологическим вопросам, пропагандировать и навязывать другим неправильные, вредные взгляды. Так, член КПСС, писательница О. Берггольц заявила на беспартийном собрании литераторов, что одной из основных причин, которые, якобы, давят литераторов и мешают движению литературы и искусства вперед, являются постановления, которые были приняты ЦК в 1946–1948 гг. по вопросам искусства (Доклад Н. С. Хрущева о культе личности Сталина на XX съезде КПСС. С. 396–397).
Несколько дней спустя на пленуме ЦК КПСС Н. С. Хрущев так прокомментировал это письмо:
– Я считаю, что у нас в партии не совсем правильно поняли решения XX съезда КПСС. Много тысяч людей освободили из заключения. Но там не только чистые были. Там и очень нечистые были – троцкисты, зиновьевцы, правые, всякая шваль. Теперь их тоже освободили. Некоторые из них восстановлены в партии. Восстановились и те, которые являются врагами нашей партии. Они сейчас болтают всякий вздор, а наши товарищи лапки сложили и держат нейтралитет. Это неправильно. Надо дать отпор таким людям: надо исключать из партии, если они будут проводить разлагающую работу в ней, надо арестовывать. Другого выхода нет… Надо крепить органы разведки (цит. по: Ю. Аксютин. С. 244).
Вполне понятно, что до простых людей содержание этого закрытого письма дошло в виде слухов, иногда вполне диковинных.
Оказывается, – 5 января 1957 года записывает в дневник Ромэн Назиров, – дело посерьезнее, чем просто болтовня интеллигенции. В письме резко осуждается Союз Советских Писателей. Писатели потребовали у нашего начальства полной свободы печати. Они просили разрешения организовать собственное издательство на собственные средства. Они выступают против негласной государственной цензуры. Паустовский написал роман, в котором со страшной силой громил Сталина и сталинизм. Книгу не пустили. Костя Симонов написал роман «Мое поколение», в котором, по словам письма, оклеветал свое поколение, строителей Магнитогорска и Комсомольска, изобразил их ворами и уголовниками, спасавшимися от тюрьмы. В письме говорится далее, что, исправляя ошибки прежних лет, правительство освободило и реабилитировало массу политических заключенных, а они, неблагодарные, озлобленные люди, не ценят этого. Они стали вести открытую антисоветскую деятельность. В письме говорится, что МВД и КГБ свернули свою работу, что с этим пора покончить, что отныне будем жестоко карать все преступления, начиная от мелкой кражи и кончая антисоветской деятельностью.
Люди, которые слушали это письмо или слышали о нем, в панике заговорили, что нужно ожидать повторения тридцать седьмого года.
Еще летом или даже весной 1956 года друзья одного моего товарища говорили: «Эта слабинá временная. Скоро опять все начнется»224. Как в воду глядели (Р. Назиров. С. 70–71).
Концертом в Зале имени П. И. Чайковского начинаются гастроли Ива Монтана в Москве.
Монтан симпатизировал коммунистам, его песни вовсю крутили по радио – по признанию Новеллы Матвеевой, именно эти песни в 1954 году не то чтобы подтолкнули ее к сочинительству, но доказали его правомочность.
Монтан
подготовил русскую авторскую песню, задал ей вектор. Сильный голос тут не требовался, важнее были хорошая поэзия и новая интонация <…> Окуджава вспоминал, что Монтан, умудрившийся так просто и по-свойски петь о Париже, подтолкнул его к мысли так же свободно, без патриотических придыханий спеть о Москве (Д. Быков. Булат Окуджава. С. 278).
25 декабря. Сдан в печать первый вариант третьего выпуска альманаха «Литературная Москва». В его составе роман Константина Паустовского «Начало неведомого века», «Жизнь Мольера» Михаила Булгакова, повесть Владимира Тендрякова «Чудотворная», очерк Корнея Чуковского «Чехов», воспоминания Елены Усиевич, Юрия Либединского, Павла Антокольского, статья Андрея Туркова, стихи Бориса Пастернака («Ночь»), Анны Ахматовой, Михаила Светлова, Владимира Луговского, Леонида Мартынова, Семена Липкина, Роберта Рождественского и др. (РГАЛИ. Ф. 1579. Оп. 2. Д. 15).
Второй вариант будет сдан в печать 11 апреля 1957 года.
За ним последует третий, и наконец четвертый вариант будет представлен в Гослитиздат 30 ноября 1957 года.
В итоге третий выпуск так и не будет издан.
27 декабря. В Ленинградском театре оперы и балета премьера балета Арама Хачатуряна «Спартак». Хореограф Леонид Якобсон, художник Валентина Ходасевич.
Не позднее 29 декабря. Партийное собрание писателей Ростова-на-Дону принимает резолюцию, где, в частности, сказано:
собрание считает, что роман Дудинцева «Не хлебом единым» в целом искаженно изображает советское общество и не служит задачам коммунистического воспитания. <…> Собрание считает, что тенденция отдельных литераторов, пытающихся под флагом борьбы с культом личности нигилистически перечеркнуть достижения советского народа и советской литературы за тридцать девять лет, достойна всяческого осуждения.
29 декабря. На экраны выходит фильм Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь». В главных ролях Людмила Гурченко и Игорь Ильинский.
Я помню тот поток света, радости и юмора, который врывался с этой картиной в нашу жизнь, – говорит режиссер Александр Орлов. – Фильм был настоящим событием, особенно для людей, живущих в провинции. Он был связан с концом сталинской эпохи, с началом оттепели, с надеждой на то, что уж теперь-то наша жизнь обязательно изменится к лучшему. Недаром герои Гурченко и Белова говорят в финале: «Счастье… Будет оно?» – «Обязательно будет!» (Бульвар Гордона, № 30, 27 июля 2010).
Из дневника Александра Гладкова:
Во всем чувствуется какая-то перемена в сторону некоторого торможенья распустившегося либеральничанья (РГАЛИ. Ф. 2590. Оп. 1. Ед. хр. 95).
30 декабря. Запись в дневнике Корнея Чуковского:
узнал от Фриды Вигдоровой, что было у Фурцевой собрание писателей, где Смирнов225 назвал Симонова троцкистом, «Новый Мир» троцкистским журналом, Паустовского – контрреволюционером и т. д., а заключил свою речь, что он готов стать на колени, чтобы писателям дали квартиры. После этого слово предоставили Федину. Федин сказал, что он тоже готов стать на колени, чтобы писателям дали квартиры, но при всем том он не согласен ни с одним словом Смирнова: Паустовский честный советский писатель, Симонов в настоящее время отсутствует, он с честью отстаивает советские интересы в Индии – и судить его в его отсутствие неэтично, что же касается «Нового Мира» и романа Дудинцева, нельзя не признать, что в их направлении много благородства и правды; он, Федин, вполне солидарен с их направлением, хотя и считает роман Дудинцева – незрелым. Вообще, – сказал он, – все эти расправы с писателями ни к чему не приводят, воспитывать писателей дубиной нельзя. Одно дело сделать тончайшую хирургическую операцию глаз, другое – шарахнуть по голове дубиной.
– Так вы нас считаете дубинами? – спросила Фурцева.
Федин уверил, что нет, но все же после его речи заготовленная резолюция была отменена и – можно считать, что на этот раз дубинка отложена в сторону (К. Чуковский. Т. 13. С. 224).
224
Разрядка здесь и выше Р. Назирова.
225
Василий Смирнов, в те годы секретарь правления СП СССР.