Страница 7 из 17
Согласно Суфиям, причина, по которой люди становятся одержимыми одной единственной идеей (и таким образом обращают цель Зикра в его полную противоположность), состоит в том, что слово, воздействуя на неадекватно подготовленный ум, работает на поверхностном (интеллектуально-эмоциональном) уровне и потому вызывает одержимость или идейную манию.
Чтобы извлечь пользу из Суфийского упражнения ум должен находится в соответствующем состоянии. Аджнан Вакхани говорит:
Ты же не нальешь чистый нектар в грязный бокал,
Хотя пытаешься вложить священную вещь в свою голову.
В результате ты становишься более странным, чем был до этого –
Еще глубже погружаешься в свои фантазии.
Ты веришь, что испытал связь с Божеством.
Ты говоришь мне: «Неужели свершение благочестивого поступка, –
По сути добронамеренная попытка, –
Может иметь дурные последствия?!»
О, Заблудший! Истинная доброта,
Благочестие и подлинная вера никогда не коснутся тебя.
Другой Суфий выразил то же самое в более сжатой форме: «Суфийские практики любого человека могут привести в Рай, но такой человек уже должен быть невинным. Когда человек пытается использовать Суфийскую духовную практику, будучи сам недостойным, от этого пострадает только он. Так происходит потому, что подобный человек не способен применять практику правильным образом. Делать что-либо, постоянно совершая попытки, – совсем не то, в чем мог бы практиковаться искренний человек».
Латифа – это «чувствительная точка, которую можно высветить или активизировать». Она известна также как орган духовного восприятия. Множественное число «Латифа» – Лата'иф. Эти точки в практических целях рассматриваются, как определенные места на теле Искателя. На самом деле, это отнюдь не означает, что точки эти имеют какое-либо физическое местоположение, однако опыт показал, что акт концентрации внимания на определенных областях человеческого тела, при соответствующих обстоятельствах, способствует достижению состояний ума, называемых «Просветлением» (Таджали).
Активизация одной или больше Лата'иф (всего их пять) понимается как осознание одного из атрибутов Бога, которые принято обозначать девяносто девятью именами. При этом вряд ли кто-то может предположить, что существует арифметическое, то есть некое или ограниченное количество этих атрибутов. Цифры, опять-таки, – только концепция, позволяющая уму приблизится к Реальности.
Некоторых Суфиев обвиняли в вероотступничестве, им вменялось в вину, что своим ученикам на начальных стадиях послушания они запрещали упоминать имя Бога. Причина такого запрета, однако, станет совершенно ясна и очевидна тому, кто готов поразмыслить над этим вопросом. Многие люди настолько тотемистически, примитивно и суеверно относятся к Божеству, что как только слышат упоминание Его имени, тут же впадают в такое психологическое состояние ума, которое даже ниже их обычного состояния. Для них Бог – это некий идол; в их представлении он всего лишь тот, кого необходимо умилостивить, у кого можно выклянчить всевозможные блага.
Вот почему Баязид Бистами сказал: «Кто знает Бога, больше не говорит: «Бог»».
Другой Суфий сказал: «Найти идолопоклонника можно и среди тех, кто заявляет: «Я не поклоняюсь идолам»».
Известна история об одном почитаемом Суфии, которого арестовали за то, что он сказал: «Ваш бог у меня под пятой!» Когда его привели в суд, Учитель показал, что в его сандалиях лежало по монете. После этого судьям пришлось признать, что у жителей города, в который пришел этот учитель, богом был Маммона; судьям хватило здравого смысла оправдать его, ибо они согласились, что их сограждане были, прежде всего, материалистами.
Идея Бога стала для этих людей тотемом, препятствием к пониманию, так что Суфий подошел к решению их проблемы с помощью шоковой тактики, по образцу, использованному в Диване Шамса Табризского, где сказано:
Хотя Кааба [здание] и Замзам [колодец в Мекке] и в самом деле существуют; и хотя Рай и Каузар [небесная река] существуют так же, – они должны быть уничтожены потому, что стали завесой для сердца.
Термин «Сердце» (калб) означает гипотетическое место на теле, понимаемое, как точка, расположенная на два дюйма ниже соска левой груди. Пульсацию можно почувствовать именно в этом месте.
Активизация Латаиф ведет к Высшей Святости (валайят кубра), по достижении которой Суфий не отрекается от мира, но приобретает качества, делающие его способным отстраняться от него и оперировать в высших измерениях. Именно на этой стадии говорят, что он достигает духовных сил, способностей, лежащих за пределами достижений или понимания обычного индивидуума.
Считается, что эти силы включают в себя способность контролировать определенные физические феномены. Суфий, которого называют Совершенным Святым (вали ка-мил) может исцелять болезни, влиять на отдельных индивидуумов и на целые собрания, может переносить свое сознание из одного места в другое и так далее. Внешними наблюдателями эти действия воспринимаются как сверхъестественные. Они и в самом деле таковы в том смысле, что их нельзя объяснить с помощью обычной логики или физических законов. Но подлинные Суфии не относятся к ним как к чему-то основополагающему.
Чудеса и Святость
Чудеса для Суфия – не свидетельства, а инструменты.
Когда у женщины-суфия, Рабии, не оказалось продуктов, чтобы приготовить суп, несколько луковиц внезапно шлепнулось с неба прямо в ее кухню. Увидев это «божественное чудо», люди были поражены. Но Рабия осадила их, сказав: «Мой Господь – не торговец овощами!»
Случай этот самым непосредственным образом демонстрирует отличие Суфийского мышления от упрощенной, основанной на надежде и страхе, поверхностной религиозности, когда низкие уровни принимаются за высокие. Другой случай, тоже из жизни Рабии, освещает разницу между суфийским и обычным «религиозным» мышлением. Рабия молилась так: «О, Боже, если я поклоняюсь Тебе потому, что желаю Рая, лиши меня Рая; если я поклоняюсь Тебе из страха перед Адом, ввергни меня в Ад!»
Очень важный тест для определения адекватности суфийского ученика состоит в том, скрывает ли он чудеса, которые сам совершает или чудесные события, когда они с ним случаются, и остается ли он совершенно незатронутым их влиянием.
Желание и страх, возбуждение и реклама существуют лишь на низком, эмоциональном, а не на восприимчивом, духовном уровне, – возвышенная природа этой концепции является отличительной чертой суфийской работы. В лучшем случае надежда и страх могут сыграть для человека роль прелюдии, подготовки. Тем не менее, многие, так называемые духовные люди считают надежду и страх существенными средствами спасения.
Некоторые якобы суфийские общины придают огромное значение празднествам и местам захоронения святых. В этом отражается искаженное понимание, и нам полезно осознать, откуда взялось это искажение. Первоначально было замечено, что концентрация на «бытии» святого способствует восприятию его природы. Но эта практика предполагала тесную связь с определенной подготовкой. Когда ее стали копировать те, кто не обладал необходимым состоянием и не был соответствующим образом подготовлен, «мир перехватил контроль», и некоторые люди стали просто поклоняться могилам. Вслед за тем последовало нечто уж совсем примитивное, что людям, разумеется, казалось совершенно безобидным.
Эти люди не перестали быть Суфиями, потому что никогда ими и не были. Суфийское название для них – суфисты, те, кто пытается быть Суфиями. Многие такие люди готовы клясться, что никаких богослужений они не совершают, а только лишь чтят память покойного. Но Реальность состоит в том, что они тотемисты, что бы при этом они про себя ни воображали.
Здесь можно увидеть иллюстрацию того, как действует «вторичное я», которое упрямо превращает подлинную религию в идолопоклонство. Подобная практика, далекая от того, чтобы служить путем к просветлению, способствует тому, что человек впадает в суеверие.