Понь бледный

— Почему? Почему, моя Лучшая Ученица Твайлайт Спаркл?

— Ну… — единорожка задумалась, уставившись на собственные копыта, — Понимаете… Я ведь всегда была вашей Лучшей Ученицей, так?

— Да!

— Наверно, я изначально не очень-то понимала процесс учебы. Мне казалось, что я постигаю что-то сокровенно-важное, пока общалась с другими пони, училась понимать их и помогать… Что то теплое, что появляется в моей груди, это и есть отблеск Дружбомагии, которую мне надо постичь — под вашим руководством. Но теперь… Я задумалась. А чему из того, что я поняла за все это время, научили меня вы, Ваше Величество?…

Принцесса Селестия фыркнула.

— Всему, глупый жеребенок! Я научила тебя всему!

— Что ж… Тогда у меня есть последний урок, который я выучила по теме Дружбомагии. Можно рассказать его лично? К тому же, здесь нет Спайка, чтоб отправить письмо в приемную…

— Рассказывай, — буркнула Принцесса Селестия, глядя на свою Лучшую Ученицу настороженно и с неприязнью, — Но помни, что именно я научила тебя основам Дружбомагии!..

— Я так не думаю, — легко сказала Твайлайт, шевельнув хвостом с алой полоской, — Я слала вам письма, как послушная ученица. Годами старательно делала домашнее задание, не понимая того, что не вы учите меня этому, и не ваша сказочная Дружбомагия. Меня учили мои друзья, и жизнь, и опыт, который я извлекала. И самое забавное — я только что поняла, что невозможно кого-то учить Дружбомагии. Потому, что ее не существует! — Твайлайт Спаркл вдруг рассмеялась, и от этого смеха лицо Принцессы Селестии стало еще белее, — Это же так просто! У дружбы же нету законов и правил! Мы дружим не по правилам, мы не извлекаем из дружбы уроков, не строим теорий, не пишем учебники по дружбе и не рецензируем монографии. Просто в какой-то момент дружба появляется — и мы принимаем ее. Это не магия, это нечто куда более сложное. Иногда мы дружим с теми, с кем нельзя дружить, мы дружим во вред себе, мы дружим нелогично, мы осознанно делаем глупости и часто от этого страдаем. И магия тут совершенно не при чем, правда ведь? Просто… Просто мы пони. Мы всегда будем делать странные вещи, будем жить, будем спать, будем делать глупости, воевать, влюбляться, писать стихи, кушать, летать на воздушном шаре, ухаживать за питомцами, гонять облака, расстраиваться… Мы делаем все это не потому, что так положено или так нас научили. А просто потому, что мы можем, сами не понимая, зачем. То же самое и с дружбой. Она просто приходит — и мы принимаем ее, с ее радостями, печалями и глупостями. Потому что дружба — это отражение нас, а мы — отражение жизни. И никакая магия никогда этого не изменит. Это жизнь, Ваше Величество. Жизнь нельзя подчинить даже магии. Ну как, я хорошо выучила урок?…

— Ты подготовилась… — сквозь зубы пробормотала Принцесса Селестия, все еще слишком опешившая от этой тирады, — Но я бы не сказала, что ты хорошо выучила материал.

— Ну и замечательно! — Твайлайт Спаркл вдруг широко улыбнулась, — Потому что у меня есть одна просьба.

— Какая?

— Пожалуйста, Ваше Величество, поставьте мне двойку.

— Что?!

— Двойку по поведению. Потому, что сейчас я собираюсь надрать вам вашу королевскую солнечную задницу!..

Золотой меч свернул, поворачиваясь в другую сторону. Но устремиться вперед не успел. Потому что Принцесса Селестия поднялась на все ноги и рог ее окутался свечением. Не алым, как у единорогов, а багрово-черным. Это было похоже на грозовую тучу, внутри которой сверкает готовая родиться молния.

Из этой тучи вдруг ударил свет — узкий луч багрово-красного света — и Твайлайт Спаркл оказалась недостаточно проворна, чтобы избежать его. Луч ударил ее в грудь и отбросил в сторону, легко, как игрушечную плюшевую лошадку. Тошнотворно запахло паленой шерстью.

— Это все ты виноват, — мрачно сказала Принцесса Селестия, опустив взгляд на Сталина. Взгляд был темный и ничего хорошего не обещал, — Я потеряла свою Лучшую Ученицу. Уже шестую Лучшую Ученицу за последние два года…

Сталин перебрался через остов пиршественного стола и увидел Твайлайт. Она лежала на боку, бессильно раскинув ноги, ее лавандовая шкурка потемнела и источала дым. Но она сумела шевельнуть головой, когда он мягко взял ее за плечи.

— Эй, Сталион!.. — сказала она, глядя на него одним глазом. Второй был залит кровью и не открывался. Ухоженная прежде грива с кокетливой алой полоской превратилась в клочья. Грудь с трудом поднималась. Но единорожка улыбалась, — А здорово было, да? Почти как вечеринка у Пинки Пай… Только в этот раз слишком много пунша…

— Все хорошо, товарищ Спаркл, — сказал он ей, кладя искусственное копыто на вздрагивающее плечо, — Я горжусь вами. Вы выучили самый сложный в этом мире урок. Вы молодец.

— Значит… Значит, моя учеба продолжается?

— Конечно. Конечно, товарищ Спаркл. Я бы сказал, ваша учеба только начинается. Вам будет, чему учиться, обещаю. Я уже вижу вас абитуриентом первого в Понивилле аграрного института. Не для единорогов, для всех пони Эквестрии… Вижу, как вы вступаете в поньсомол. И вижу вручение вам красного диплома. Твайлайт Спаркл — лучшая выпускница года… И самый молодой аспирант кафедры прикладной социологии. Вы вступите в партию, станете доцентом. Вы будете в свою очередь учить других пони. Учить их быть смелыми, честными, верными, щедрыми, радостными и разумными…

— Это хорошо, — сказала Твайлайт Спаркл сонно, — Я люблю учиться…

— Вам это еще предстоит. Вам. Нам. Многим.

Он отпустил ее, заметив, что глаз закрылся. Аккуратно, почти нежно. И постоял над ней несколько секунд, прежде чем чей-то голос отвлек его.

— Сталион! Иди сюда, ишачье отродье! Мы не закончили нашего разговора!

Принцесса Селестия уже спустилась со своего возвышения. Даже стоя на полу, она казалась огромной. Сталин доставал ей до плеча, не более. Стройное грациозное тело, проникнутое истинно-королевским достоинством. Особая порода. Перышко к перышку — как на статуе белого мрамора, высеченной гениальным скульптором.

Квинтэссенция благородства, символ мудрости, воплощение доброты, образец изящества. Золотая корона венчала это произведение искусства.

— Иди сюда, Сталион! — королевский кантерлотский голос разметал в стороны груды обломков, призывно зазвенел медью, — Нам надо закончить! Теперь только ты и я. Символично, не так ли? Я лишилась всех слуг, а ты — своих товарищей. Мы оба считали себя знатоками масс, направляли, строили планы, просчитывали варианты… А теперь только мы. Один на один. Как в старые времена.

Сталин молча смотрел на аликорна. Отчего-то говорить не хотелось. Им овладела апатия, тяжелая и неприятная, как грязная тряпка, которую положили на грудь. Они стояли друг напротив друга. Величественный белоснежный аликорн в золотой короне — и маленький серый пони с трубкой на крупе. В окружении обломков и мертвых тел, среди битой посуды, крема и уничтоженных статуй. Это выглядело причудливой и странной пародией на рыцарский поединок.

— Бой? — спросил он неохотно. Тело опять ныло, в который уже раз напоминая о прожитых годах. Скрипели уставшие кости, ныли старые раны, а новые невыносимо зудели.

Бой. Вечный бой с гидрой капитализма, на который он приговорен. Старый мир, новый… Всегда одно и то же.

— Это будет весело, — пообещала Принцесса Селестия, — Ты слаб, Сталион, даже сейчас ты тысячекратно слабее меня. Но ты оказался сильнейшим из моих противником. У нас впереди славный бой. О, его будут еще долго рисовать мои придворные живописцы, а поэты сложат о нем миллион од. Мы будем биться пять дней и пять ночей. Звезды будут гаснуть, не в силах выдержать отголоски наших ударов. Континенты будут нырять в океан. Воздух будет кипеть, а пустыни расплавятся. Я дам тебе время, перед тем, как убить, Сталион. Время почувствовать свое бессилие. Свою глупость. Я не стану убивать тебя быстро. Я подарю тебе истинно-королевскую пытку, достойную тебя, моего лучшего противника. Раз за разом я буду повергать тебя, но не давать смерти. Сшибать с ног и снова ждать, когда ты поднимешься. А ты ведь поднимешься. Такие, как ты, всегда поднимаются… Наша игра будет длиться долго, необычайно долго. Я вырву из тебя все силы, я наполню болью каждую клетку твоего тела, я буду мучить тебя до тех пор, пока ты не сойдешь с ума от боли и не проклянешь себя!..