Кибердемоны. Призрак

Гелидрон ждал. Со сложенными крыльями машинка напоминала муху - круглое брюшко кабины удерживалось над бетоном посадочной площадки шестью тонкими насекомоподобными лапками.

Как только Мирон уселся, крылышки развернулись, зашелестели, гелидрон подобрался и вспорхнул в кобальтово-синее небо.

Концерт Алики проходил в центре, на этом новом стадионе с интерактивной сценой посередине громадного поля - чтобы фанаты могли обозревать своего идола со всех гребучих сторон...

Мирон попытался подавить дрожь. Выходить на улицу, не заправившись хорошенько дексом и литием он зарёкся давно. И не упомнить, когда такое было в последний раз. Специально взял гелидрон вместо привычного, но куда как медленного мобиля, чтобы побыстрее добраться до какого-нибудь пушера... Но не учёл, что непривычный транспорт только прибавит волнения.

Ладно, поздняк метаться. Скоро он будет в центре Большой Москвы, на этом трижды долбаном стадионе. Найдёт толкача и прекратит свои страдания.

Изнутри крошечная кабинка была обита мягким пеноролом, никаких выступающих частей - панелей, или рычагов. Всем управлял компьютер, расположенный где-то в недрах дата-центра Технозон - монопольного владельца транспортных дронов этой части Евразии.

На самом деле, он понимал, что никаких "компьютеров" - в их классическом понимании - не существует. Все вычислительные операции выполняют люди. Миллиарды разумов, погруженных в Нирвану. Он и сам не брезговал заработать таким способом пару коинов - на оплату счетов.

Но само это знание - понимание того, что его жизнь сейчас зависит от людей, чьи разумы соединены в единое облако - вызывало колючий ком в горле и спазмы в животе.

Мобили, линии доставки, спутники на орбите, сеть Плюс - всё это и многое другое обслуживается бедолагами, ни на что не годными кроме того, чтобы сдавать мозги внаём.

Гелидрон сел на крыше парковки, с которой нужно было спускаться по лестнице - восемнадцать пролётов.

Правое колено хрустело. К тому же, приходилось всё время смотреть под ноги - на железных ступеньках было полно снега и каких-то желто-красных потёков, будто совсем недавно здесь кому-то проломили черепушку и мозги разбрызгало по всем ступенькам...

Вцепившись в поручни, чувствуя, как незащищенная кожа ладоней примерзает к ржавому железу, Мирон переждал приступ паники - весь мир раскачивался перед глазами, как на качелях - и спрыгнул на землю.

Стадион, похожий на перевернутую пластиковую чашку для супа, окружала толпа. Ближе к белой, облицованной керамической плиткой стене выстроились змеи очередей, разграниченные плексиглассовыми панелями - вроде тех, что бывают в аэропортах. Считалось, что они могут защитить даже от смертника, которому приспичило взорвать себя именно здесь, у стадиона, - в честь очередной религиозно-политической мути...

Мирон нащупал в кармане куртки пластиковый браслет, но становиться в очередь не стал. Первоочередная задача - найти пушера.

Надвинув капюшон, засунув руки поглубже в карманы, он неспешно фланировал в толпе, делая вид, что ищет знакомого.

Девушки в коротких юбчонках и громадных пушистых наушниках - розовых, белых, голубых, писк новой Московской моды этого сезона; мальчишки в широченных штанах на магнитных подтяжках, с чёлочками, зачёсанными на лоб, краснощёкие, улыбчивые, большеглазые - неокавай. Стиль, зародившийся в глубинах Синдзюку, и каким-то образом просочившийся на улицы Московского мегаполиса...

Тонкими угловатыми фигурами, мягкими пустыми глазами и слаженными движениями, подростки напоминали стадо африканских страусов Эму. Хлопнешь в ладоши - и сорвутся в бег единым порывом, повинуясь инстинкту леммингов...

Трансы с зачёсанными вверх, наподобие шапочек из крема, электрических расцветок волосами. На скулах поблескивают интерактивные татуировки, веки посеребрённые, отливают металлом, губы растянуты в предвкушающих улыбках. Прошлый век. Модные на той неделе брэнды Идише-Джейма.

Бледные, с сальными волосами и плащами, в которых они похожи на барочных горгулий, готик-наци. На носках ботинок - шипы, на каблуках отливают металлом шпоры с наконечниками в виде сюрикенов... Их Мирон обошел по широкой дуге. Готик-наци употребляли совсем запредельную безбашенную химию, которая за месяц-другой превращала их печенки в фарш, а мозги - в голубиный помёт.

Дергаными движениями голов и пустым, неподвижным взглядом они напоминали чёрных ворон.

Мирон понял, что значительно старше большинства фанатов. И гораздо лучше одет. Он пожалел, что поддался волне финансовой вседозволенности - куртка из настоящей кожи выделялась в море микрофибры и латекса, как черный мусорный мешок в стайке ярко раскрашенных рыбок...

Наконец он заметил многообещающую фигуру. Худенький темнокожий парнишка в нелепой шапке-ушанке ядовито-розового цвета, дутой куртке и джинсах, так плотно обтянувших тощие богомольи ножки, что казалось, это - вторая кожа.

Вот один из страусиных подростков отделился от стада, и подойдя к розовошапочному, изобразил замысловатое движение правой ладонью. Парнишка ответил, ладони на мгновение соприкоснулись... Могло показаться, что встретились старые знакомые, если б не почти невидимый, прозрачный прямоугольник, перекочевавший из одной ладони в другую.

Мирон был уверен, что кроме него, этого обмена никто не заметил. Полицейские, бдительно охранявшие входы на стадион, на толпу вне очередей внимания не обращали. Даже на драки они не реагировали - что поделаешь, подростки. Прыщи и гормоны. К тому времени, как начнут пускать на стадион, они станут паиньками. Иначе лишатся возможности пускать слюни и мастурбировать втихаря на своего идола...

Дождавшись, когда с рядом с пушером никого не будет, Мирон сделал свой ход.

В отеле он приобрел несколько фишек для казино, стоимостью в десять, тридцать и сотню коинов. Во многих местах их принимали точно так же, как и деньги. Небрежно подбрасывая красную фишку - сто коинов - он встал рядом с парнишкой. Затем, носком ботинка - нового, восхитительно тёплого, из толстенной, как шкура бегемота, кожи - нарисовал в снегу восьмиугольник. Парнишка еле заметно кивнул.

Тогда Мирон присел - шнурок развязался, надо затянуть потуже. Рядом плюхнулся пакетик, перетянутый пластиковой стяжкой.

Оставив в снегу фишку и забрав пакетик, Мирон не оглядываясь пошел прочь.

Камеры. Они были везде: на фонарных столбах, под карнизами крыш, в ветвях деревьев, на урнах и скамейках... На форме полицейских, как третий глаз - только не на лбу, а прямо посреди груди. Программы распознавания лиц вычисляли нарушителей с никого не удивлявшим постоянством. Плюнешь мимо урны - и штраф придёт обязательно.

Раньше, в прошлой жизни, у Мирона были друзья, которые знали все слепые зоны наперечет и умели оставаться невидимыми. А еще они умели отводить камерам глаза, делать коррекцию - замещать одно видео другим так искусно, что даже Иск-Ины - настолько умные, насколько могли себе позволить спецслужбы - не могли обнаружить подделки...

Нащупывая вожделенный восьмиугольник сквозь пластиковый пакет в кармане, заранее чувствуя привкус меди и олова на языке, Мирон предвкушал дексаминовую волну. Как она поднимется по позвоночнику, сметая комплексы, барьеры и страхи, делая его бесшабашным и веселым.

Пакет оказался крепким, он никак не поддавался - работать пришлось пальцами, не вынимая руки из кармана. Наконец пластик лопнул по шву - и таблетка послушно выкатилась в ладонь. Осталось поднести руку ко рту, сделав вид, что кашляешь...

-Дыханье сжалось в груди

Толпой окружен.

Хочется вынуть меч...

Мирон не сразу понял, что обращаются к нему.

Человек был обыкновенным. Серая шапка-пидорка, серое пальто из микрофибры - дешевое, удобное, тёплое - в таких ходит половина Москвы; серые, заляпанные уличной грязью ботинки на новомодных магнитных липучках.

Дёшево и сердито - так, кажется, повторяла мать, притаскивая домой эти громадные, литров на пять, бутылки с молекулярным мартини... Никакой разницы с настоящим, а цена в три раза меньше.