Портрет призрака

– Хорошо. Она приедет сегодня вечером. Но ни сегодня вечером, ни в эту неделю разговоров об отце не будет. Ты меня понял, Сереж? – мамины глаза сузились, как при плохом зрении или палящем солнце.

– Да, конечно.

Я понимал, что это бабушка – мать моего отца. Сын для нее – это боль.

Встреча с бабушкой

– В Санкт-Петербурге завтра шесть градусов выше нуля, переменная облачность… —проговаривал маленький телевизор на нашей кухне. На часах пробило девять вечера, а моей бабули мы еще не видели. В голове крутились вопросы, что может заставить человека в восемьдесят лет приехать в другой город. Мать читала книгу, а я всматривался через окно в дом напротив.

Раздался звонок в дверь. Мы с мамой переглянулись, мысленно распределяя между собой роли. Кто пойдет открывать дверь, а кто будет стоять в стороне.

Звонок издал еще один сигнал.

И снова звонок.

– Идем, мы идем! – не выдержала мама, резво встав из-за стола и поспешив в прихожую. В её движениях чувствовалась злость. На мгновение я зажмурил глаза, когда мама чуть не расшибла ногу об угол комода: её нога прошла в нескольких миллиметрах от неизбежного синяка.

Я догнал маму, не зная, что сказать бабушке.

В прихожей стояла гробовая тишина. Всё вокруг стало каким-то окаменевшим и неживым. С лестничной площадки в нашу квартиру уверенными шагами зашла, словно к себе домой, старая седая женщина. Строгий темно-синий костюм сидел на ней, как на нашем преподавателе по истории. С пожилой дамой зашел молодой худощавый парень с двумя чемоданами. Моя бабушка выглядела светской львицей, и квартира за считанные секунды наполнилась ароматом дорогих духов.

– Валентина Тимофеевна, я за вами приеду через неделю. Всего доброго, – сказал худощавый молодой человек, оставив нас наедине с бабушкой, попрощавшейся с Пашей, как мы узнали из её слов, и закрывшей за ним дверь.

Я стоял и не понимал происходящую ситуацию. Назвать эту странную женщину бабушкой у меня не поворачивался язык. Она приблизилась ко мне со скоростью хищного зверя и сжала в объятьях. У мамы побледнело лицо.

– Сережа, как же ты вымахал, – бабушка сканировала меня с ног до головы. – Давайте попьем чаю, и я пойду к подруге.

– Я думала вы останетесь у нас, Валентина Тимофеевна, – сказала мама.

– Не сегодня, я обещала Нинке с пятого подъезда, что зайду к ней. За двадцать лет у нас накопилось достаточно тем для разговоров.

– Видите, ваша подруга не стала переезжать и живет неплохо, – в прихожей стояло напряжение.

– Послушай меня, девочка моя, – бабушка отпустила меня из объятий, развернувшись к матери, – Не говори того, чего не знаешь. Нинка осталась, а дети её уехали. Теперь она совсем одинока. Я надеюсь, у Сережки хватит ума переехать из этой дыры.

Бабушка, переведя взгляд на меня, добавила:

– Завтра мы с тобой поговорим, внучок. Ладно, сегодня без чая, поэтому приду завтра с утра. Дайте мне ключ. – Валентина Тимофеевна искала глазами по комодам, видимо, в поисках ключа. – Думаю, вам не понравится, если я приду в семь утра и начну звонить в дверь. Встаю-то очень рано. Писательская привычка.

Я кивнул и словно заколдованный протянул связку ключей.

– Спокойной ночи, – кивнув, бабуля вышла из квартиры. Мама стояла неподвижно. Е рот открылся, но ни издавал не звука.

– Что это сейчас было? – замок в двери щелкнул, а я развернулся к матери.

– Это твоя бабушка, Сереж. Впечатлила? – мама, развернувшись, ушла на кухню. – Пойдем пить чай… и убери её барахло в маленькую комнату.

– Хорошо.

Перед нами стоял главный вопрос – что она хотела от меня. Вспомнила внука почти через двадцать лет? Да, лучше поздно, чем никогда. Но двадцать лет для любящего родственника это очень поздно. Особенно, если знаешь о его существовании.

Мы молча выпили по чашке и разошлись по своим комнатам спать. Из окна доносились звуки пьяного веселья. Видимо, местная молодежь отмечала наступление выходных. Глаза закрылись. Через мгновение я погрузился в сон.

***

– Вставай, внучок.

Кто-то нарушил мой сон. Я еле-еле разлепил глаза. На краю моей кровати сидела пожилая женщина, назвавшаяся вчера моей бабушкой.

– Сколько времени? – вставать мне совсем не хотелось, руки лениво протирали глаза, а теплая кровать заставляла веки тяжелеть.

– Семь часов.

– Семь часов? – глаза все же открылись сами собой. – У меня выходные, куда так рано?

– У нас мало времени, вставай, – настаивала бабуля, хлопнув всей ладонью по моей ноге.

– Ай! Ты что делаешь?

– Вставай, говорю! Я зря ехала почти за тысячу километров? – она начинала сердиться, глаза ее пронзали меня, а ладонь опять поднялась над моей ногой.

– Хорошо, хорошо, – поднял руки, словно сдаюсь, и поднял корпус с постели.

– Вот и славно. На кухне тебя ждёт кофе. Поспеши, пока он не остыл.

– Можно вопрос? – нога зудела, а на месте хлопка разгоралось красное пятно. Бабушка смотрела на меня в ожидание вопроса.

– Что тебя привело сюда?

Занавеска развивалась на ветру. Кто-то открыл форточку, но в комнате было тепло. Седая женщина смотрела на меня, или любуясь, или обдумывая ответ.

– Соскучилась по тебе, внучок. Давай шустрее, время – деньги.

– Ага, особенно по моей маме, – мои губы изображали самодовольную улыбку.

– Сны заставили приехать к тебе, – она, посмотрев на меня двузначно, поднялась с кровати. – Интересно?

– То есть?

– Я забеспокоилась о тебе… Мне приснилось, как ты бежишь по лесу от маленькой девочки, которая потом растворилась в твоих руках. Я с таким уже сталкивалась. Это привело к печальным последствиям. Если тебе интересно, то поспеши. У нас мало времени, пока твоя любимая мама не проснулась.

Я ничего не ответил. Бабушка вышла из комнаты. Мои руки затряслись от любопытства. Мама оказалась права, пожилая родственница приехала ко мне. Но только я ее не звал.

– Проходи, садись, – сказала бабушка. – Кофе сам себе нальешь.

Бабуле палец в рот не клади, подумал я. Но чайник закипал, а, значит, она способна проявлять чуточку заботы. Её взгляд что-то выискивал во мне, а костлявые пальцы тихо постукивали по столу. Я понял, что будет серьезный разговор, но почему в нём не должна была участвовать мама…

– Так на чем мы остановились? – спросил я, размешивая сахарный песок у себя в кофе.

– На том, что у тебя проблемы, молодой человек, – глаза бабули опустели, словно перед ней стояла задача рассказать смертельно больному о его диагнозе.

– Проблемы? Какие проблемы? Пока ты не приехала, я даже не знал об этом слове. Хотя… пара проблем по учёбе всё же была, но я исправился.

– Будешь ёрничать? – её пальцы на левой руке сомкнулись в кулак. – Я сейчас буду говорить, а ты будешь слушать. И не смей меня перебивать! Ты меня понял, внучок?

– Да, – моя рука остановилась вместе с кружкой на подъеме. Я немного испугался напора столь пожилого человека.

– Вот и славно, – её пальцы расслабились, и одна рука прикрыла вторую ладонью. Глаза стали добрые, даже показалось, что вот-вот появится улыбка, но нет. – Как уже говорила, я уже сталкивалась с подобным случаем в девяносто пятом году. Если твоя мать удосужилась тебе рассказать, то ты знаешь ту дату. Год смерти твоего отца.

Я кивнул.

– Хоть здесь не подвела. Но сейчас не об этом. В тот год меня мучили ночные кошмары. В каждом сне у меня присутствовал один и тот же герой. Молодой парень твоих лет… как сейчас помню, вы даже с ним чем-то похожи. Видимо, здесь и скрывается секрет. Разбираться придётся в этом тебе, я не в том уже возрасте, – бабушка взяла мою чашку и сделала два громких глотка. – Ох, вкусный кофе получился у тебя, налей мне тоже. В каждом сне этот молодой человек встречал необычных людей, иногда знакомился с ними, помогал, а бывало, что эти люди излучали смерть. От них воняло разложением, они плакали, смелись, бежали за героем моих снов. Он жил и не обращал внимания, пока эти прохожие не стали от него требовать различные поступки. И как только он отказался, они стали преследовать его. В прямом смысле этого слова. Он мог встретить их у себя в комнате, во сне, в душе или в маршрутке.