Чёрный призрак

Его я нашел стоящим у колонны. Теперь при ярком дневном свете я мог легко рассмотреть. Лицо там, в зале, казавшееся надменным, теперь мне показалось усталым, привычно сосредоточенным на своих мыслях и спокойным. Роста он оказался несколько выше среднего, скорее астеничного, чем нормального сложения, кость тонкая, но сам он производил впечатление очень сильного и ловкого человека. Был он действительно несколько смугловат, и я уловил в его лице присутствие азиатских черт, отнеся его по типу, скорее к грузинам или к народам северного Кавказа, чем к сибирским аборигенам. Одна красноречивая деталь мне бросилась в глаза: щеку его пересекало несколько шрамов, что я не заметил там, в зале. Создавалось впечатление, что это следы большой лапы. Конечно, это могли быть и последствия рук человеческих, но я склонился всё-таки к тому, что этот человек близко встречался с хозяином тайги.

Пока я его рассматривал, к нему подошел Игнатич. Игнатич славный парень. Он непомерно толст, как пышка, высок, как мачтовая сосна, благодушен, как Вини Пух, и глуп, как заерзанная скамейка. Всё это не мешало ему занимать довольно высокое место в районной бюрократической иерархии. Это делало его более привлекательным, чем он был на самом деле.

Они обменялись несколькими фразами, после чего Игнатич отвалил от него, явно пыхтя от обиды. Игнатич, как любое простейшее, устроен довольно сносно: пожаловавшись и попыхтев немного, он тотчас же забывал обиды и никогда не мстил за них. Первым, кто попал ему на глаза, оказался я. Я числился у него в приятелях или в хороших знакомых, так что он с ходу вывалил на меня свои обиды. Я преспокойно, в перерывах буйного выражения его возмущения, выудил всю интересующую меня информацию о нем. Мои предположения оказались точными: это был тот человек, живший ранее в мой нынешней квартире. Он действительно был корреспондентом и работал ранее в нашей районке, и позднее его забрали в краевую газету. От Игнатьича я узнал, что он был довольно странный тип: притом, что его сильно любили женщины, он до сего дня не женился, что он едва не ставил ему в вину, что друзей у него не было, кроме одного доктора, который раньше работал в К. и затем перебрался в Красноярск, но скоро погиб. Хотя он имел хорошие отношения со многими, но его почти все считали задавакой и гордецом, пусть в помощи он никому не отказывал.

Странные люди?

Мне пришлось остаться до конца конференции. Мое любопытство пересилило, даже ту скуку, что царит на этих официозах. По окончанию я подошел к нему.

– Мне необходимо с вами переговорить, – избрав поводом для разговора именно те бумаги, что оказались у меня.

Он ничего не ответил, и мы направились к выходу. В это время к нам подошла женщина. Я думаю, что нам следовало подробнее остановиться на её портрете, поскольку в дальнейшем повествовании она займет свое место. Ей было около двадцати пяти лет. Стройненькая, даже несколько суховатая. Рост я определил, как несколько ниже среднего, так что её сухость сильно не бросалась в глаза и казалась естественным состоянием. Движения её были порывисты, но столь же естественны, как её стройность, и даже речь, нечто среднее между трещоткой и щебетанием, была столь же привлекательны, как и её фигура. Рыжие, не очень длинные волосы, выбивались из-под шапки, были сожжены, как и у большинства современных женщин, перекисью и вновь покрашены и завиты по какой-то последней моде или нет, в чем я не очень разбираюсь. Челка прикрывала лоб, не очень высокий, едва не лезла в глаза, между прочим, очень живыми, какого-то зеленовато-коричневого цвета. Я, хоть и старый циник, и большой ценитель женщин, невольно обратил на нее внимание. Я определил её, как тип роковой женщины, от которых лучше держаться подальше, но это весьма трудно, так как они обладают такой притягательной силой, что почти всегда хочется быть с ними рядом. Молодым людям лучше придерживаться моего совета и сторониться подобных дам, поскольку после них очень трудно наладить отношения с другими, более нормальными, женщинами. Впрочем, в жизни им бывает и самим нелегко. Они сами же страдают от своей неординарности, если даже умеют пользоваться ей.

– Я бы хотела с тобой поговорить, – сказала она, обращаясь к моему спутнику, подарив меня таким безразличным взглядом, что во мне шевельнулось что-то от мужчины.

– А есть ли нам что сказать друг другу? – спросил он ледяным, насмешливым тоном, – Сейчас я занят, но если тебе так необходима встреча, ты можешь прийти в гостиницу. Я буду до четырех часов завтрашнего дня, но рано утром я уйду, – и он назвал номер.

Мы вышли. Ночь была ослепительна. Луна сияла во всей красе, так что на улице было светло и без фонарей. Под ногами похрустывал ледок на ещё обнаженной земле, которая ждала снега со дня на день. Я оглянулся и увидел женщину, стоящую на высоком крыльце Дома культуры. Она мне показалась какой-то потерянной. Что-то вроде жалости шевельнулось во мне, и злоба поползла к горлу.

– Почему вы так разговаривали с ней? – спросил я, едва сдерживаясь от более жестких выражений.

Мой спутник словно очнулся ото сна, взглянул мне в лицо, и я заметил, что на нем возникло жестокое, каменное выражение, но он сдержал себя.

– Это давняя история, хотя весьма интересная. Объяснения потребуют не один час, так что нам придется разговаривать о ней долго. Не беспокойтесь, мы ещё встретимся.

– Но вы её любите, – неожиданно для себя сказал я.

Он остановился и очень внимательно посмотрел мне в глаза.

– Вы правы: эта единственная женщина на свете, которая мне небезразлична, но наши отношения давно прервались, и он вышла замуж. Кроме того, у нее ребенок, так что всякие разговоры имеют мало смысла. Ещё одно обстоятельство, в котором я неволен, нас разделяет: мне предстоят испытания, подвергать которым я её не смею. Так что тянуть за собой ещё кого-то даже преступно. – И помолчав секунду, спросил – Что вы хотели?

– У меня ваши записи, дневники и ещё некоторые бумаги, что мне с ними делать?

Было довольно светло, и я заметил, что по его лицу пробежала какая-та волна. Похоже это была краска, краска волнения или сильного переживания, но с нахлынувшим чувством он быстро справился и сказал довольно равнодушно:

– Я был глубоко убежден, что я тогда их все выбросил. Впрочем, я уезжал в спешке и совершенно забыл про них, – и вновь замолкнул на минутку. – Юность бывает смешна, а дневники довольно бесполезное занятие, кроме, пожалуй, дневников исследователей. Он может быть интересен для вас только в этом плане, как слепок чужих мыслей, для меня же дневники были больше полигоном, на котором я учился излагать свои мысли и чувства, анализировать окружающий мир и людей. Вот и всё.

Некоторое время мы шли молча, пока он не сказал:

– Если вздумаете писать дневник, не делайте это. Если вы зрелый человек, то вам будет трудно расстаться с кусочком своей жизни, хоть пусть события, описанные в дневниках, ничтожны. Выбросите их, если это, конечно, вас не затруднит.

Простившись, он ушел, кутаясь в щеголеватый воротник дубленки. Я, если сказать честно, мало надеялся его больше встретить. От мимолетной встречи у меня осталось самое тяжкое впечатление, словно я прикоснулся к электрическому заряду.

Поужинав в "Кызыре", маленьком, довольно уютном ресторанчике, я, по старой бродяжьей привычке, отправился погулять. Ходил я не так уж долго. Как-то само собой вышло, что я оказался у реки. Она, спустившись с гор, ещё не замедлила свой бег, была неуемна и холодна. В это время мороз ещё не взялся за нее всерьез, но уже местами плыла шуга и мелкие льдины. Лед кое-где образовал закраины, но не был ещё прочным. Я немного постоял на берегу и, хотя зрелище было захватывающим, пошел прочь. Пройдя вверх по течению, я обнаружил приличный спуск к воде, по которому я и поднялся. Тропинка вывела меня к гостинице. В нескольких окнах горел свет, и я даже расслышал голоса. Подойдя ближе, я различил голос моего недавнего собеседника. Было уже довольно холодно, но створка в одном из окон была открыта. Шторы были не задернуты, так что я мог легко наблюдать за всем, что происходило внутри. Мой собеседник сидел на подоконнике, вот почему я услышал его голос. Одет он был в довольно толстый свитер, закрывавший горло, но рукава были закатаны до локтей, обнажая изящные жилистые руки. В комнате был ещё кто-то. Подойдя ближе, я узнал и её. Это бала именно та женщина, что видел я в фойе Дома культуры.