Чёрный призрак

Они проехали мимо, и я, выражаясь военным языком, оказался у них в тылу. Я подозвал Карата и поехал по противоположному склону горы к её вершине. При моем появлении в группе всадников произошло замешательство. Я поставил коня на дыбы. Он грациозно взмыл вверх, пронзительное ржание разнеслось кругом. Внизу ответила какая-та лошадь.

– Вон, смотрите, это он! – услышал я истошный крик. Это послужило сигналом. Все двинулись в мою сторону. Я же направился по гребню горы так, чтобы они не потеряли меня раньше времени. Скоро он кончился, перейдя в довольно ровное плато. По нему мы скакали минут пятнадцать. Мои преследователи растянулись в редкую цепочку и большинство уже потерялись из виду, только Константинов упорно гнал своего серого жеребца, почти не отставая от меня. Я намеренно придержал Карата, решив исполнить свой старый финт, который меня неоднократно спасал даже в более неприятных и щекотливых ситуациях. Когда я услышал за спиной хриплое дыхание константиновского жеребца, то резко развернулся и вытянул его по губастой, пенной морде бичом. Конь от неожиданности шарахнулся, встал на дыбы и рванулся в сторону, и мой незадачливый преследователь оказался на земле. Я поймал жеребца и, убедившись, что мой приятель сильно не пострадал, поскакал обратно. Константинов, бежал следом и бешено матерился, лапая кобуру пистолета. Было заметно, что он немного прихрамывает, но ничего серьезней этого я не приметил. Со спокойной совестью я продолжил свой путь.

Выехав на одну из вершин, я увидел остальных моих преследователей. Они возвращались. Если бы я поехал по противоположному склону горы, то оказался бы скорее в проходе, что вела в долину, по которому стекала тропа. В этом месте она была очень узкая, и едва ли двое всадников легко могли разъехаться на ней. Я решил ещё их подразнить.

Минут через десять я был уже на месте. Скоро появились и мои преследователи. Они ехали не спеша и беззаботно болтали. Я по-прежнему держал поводья константиновского жеребца, желая уведомить в полном фиаско их лидера. Всадники сгрудились на небольшом плато в метрах ста пятидесяти от меня. Особой агрессивности в их действиях я не уловил. Наконец они решились на нападение. Я повернул Карата и поскакал вниз, в долину. В самом узком месте я бросил поводья константиновского жеребца. К проходу мои преследователи подскакали кучей и в наиболее опасном месте две лошади столкнулись, и один из всадников едва не полетел в овраг. Произошла значительная заминка, ко всему прочему всё время мешал непутевый жеребец. Когда они разобрались и тронулись дальше, я был от них в метрах четырехстах. Они перестроились в долине в редкую цепочку и поскакали за мной не особенно резво, видимо больше для очистки совести, чем из-за желания прижать меня к подошве горы, трудной на подъем верхом, или к реке. Может быть, потеряв осторожность или от быстрой скачки, я не сразу заметил машину. Она мчалась мне наперерез, лихо лавируя между кочками и кустами. Мгновенное решение созрело у меня в голове: левее в метрах сорока тянулась глубокая канава полная воды, но чтобы достичь её, мне пришлось поскакать едва ли не навстречу цепи надвигающихся всадников. Едва я переправился через нее, как к ней уже подскакали первые всадники. Положение из безобидного сразу становилось весьма щекотливым: слева была река с густым ивняком, впереди, в полукилометре, гора нависшая уступами над рекой. Забраться на нее верхом было почти безнадежным делом. Одно обстоятельство было в мою пользу: канава тянулась метров на триста, а дальше переходило в кочковатое грязное болотце, которое обрывалось у самой подошвы горы, так что машину мои преследователи никак не могли использовать при сложившихся обстоятельствах.

Часть всадников переправилась на мою сторону, другая поскакала по другой стороне, отсекая от удобных подъемов на гору. Круг всё сужался, и единственным выходом оставалась песчаная коса бывшая между рекой и скалами. Я бесстрашно устремился по ней. Я даже ожидал холодную купель, когда заметил узенькую тропинку уходившую круто вверх. Забраться верхом было делом безнадежным, и поэтому пришлось спешиться. Взяв под уздцы лошадь, полез я вверх. В запасе у меня было минуты три, так что, когда на косе появились первые всадники, то я успел добраться до уступа скалы, густо поросшего кустарником, где можно было спокойно перевести дыхание. В наступившей темноте меня едва ли можно было разглядеть на нем, если бы даже было желание.

Потеряв меня из виду, мои преследователи остановились и, поговорив, немного, направились обратно. Только двое остановились прямо подо мной и закурили.

–У меня создалось впечатление, словно мы весь вечер гоняемся за призраком: сначала он возник на ровном месте, затем оказался впереди нас, а теперь и совсем исчез, стоило нам только на минутку потерять его из виду?

– Да ну, брось ты всё это, просто парень молодец. А мы-то, дураки, за ним гоняемся всем отделом. Там два магазина за неделю ограбили, а нас на эту болотину загнали. Если Константинов одно место перед начальством рвет, то нам за этим шутником чего гоняться? Пошел он куда-нибудь.

Они ещё несколько постояли и уехали. Я продолжил подъем и скоро достиг вершины. В темноте я едва различил группу всадников и две машины, направляющиеся в сторону К.. Они тоже заметили меня, но, немного потоптавшись на одном месте, продолжили свой путь. Я не решился ехать той же дорогой, свернул на проселок, что несколько удлиняло путь, но делало его безопасным. Меня одолевала дремота, хоть и вечер был прохладным. Я не мечтал ни о чем, как скорее добраться до дома и завалиться спать. Этому не суждено было сбыться. Ехать быстрым аллюром по разбитому проселку было рискованно, и мне пришлось доверится лошади, которая предпочитала идти шагом. Я скоро продрог, так что пришлось слезть и вести её под уздцы. Неожиданно конь дернул поводья и насторожился, мне самому почудилось какое-то движение под кустом. В ранней юности я много охотился и привык доверять чувствам животных, больше, чем своим. Я ненароком подумал, что мои преследователи устроили на меня засаду, и насторожился. Скоро я убедился, что это не так, хотя под кустом кто-то находился. Это не был зверь, поскольку любой бы зверь, воспользовавшись малейшей возможностью, убежал бы. Я не боялся никаких хищных зверей, так как те едва ли решились бы нападение. Карат не проявлял нервозности, так что зверя здесь не могло быть. Я направился к тому месту, где мне показалось движение. Под кустом зашумел лист, отчетливо указывая на чье-то присутствие

– Не подходите ко мне, – услышал я истошный женский крик. Только теперь я увидел белесое пятно свитера и бледное очертания лица над ним.

– Вам не стоит беспокоиться, сударыня, я не отношу себя к разбойникам или к людям помешанным на женских прелестях, потому ваши страхи напрасны.

Мне показалось, что это несколько успокоило женщину, хотя та не ответила на мой вопрос.

– Что вы здесь делаете?

– Я заблудилась, а, когда вышла на дорогу, в темноте подвернула ногу.

– Вы замерзли?

– Да, очень сильно.

Меня удивило, что женщина, явная горожанка, не привыкшая ни к чему более серьезному, чем хождение по магазинам, оказалась ночью на проселочной дороге, да ещё вдалеке от жилья. Вряд ли она бы пошла на прогулку по незнакомым местам.

– Почему вы здесь оказались одни?

– Нас было шесть человек, но я поссорилась с мужем, ушла с пикника и заблудилась. Так что придется ждать утра.

– Вы сами в состоянии дойти до лошади?

– Нога сильно опухла, но думаю всё-таки дойду.

– Вы когда-нибудь ездили верхом?

– Нет, но если лошадь смирная, и вы её будете вести на поводу, то, думаю, что не упаду.

– Вы довольно самоуверенны.

Я подвел лошадь поближе и помог подняться женщине. Посадить её в седло оказалось делом непростым, хотя в ней было не больше пятидесяти килограммов. Я взял поводья и повел лошадь шагом. Мы долго молчали. У меня не было никакого желания болтать с этой пигалицей, но бросить посреди дороги было бы, по крайней мере, бестактно. Я снял плащ и отдал его женщине.