Человек заката

Торжественный момент:

— Чух, чух, чух! Грыммм!.. — из выхлопных труб вырывается грохот вместе с копотью и неприятного вида жижей. Вода скопилась.

Поработав, мот глохнет. На следующей попытке чихает уже живее. Ник прибавляет газу. Слышатся хлопки и неровная работа двигателя. Снова глохнет.

Ник оставляет попытки, слезает и обходит вокруг. Душевно затягиваясь новой сигаретой, зажатой плоскогубцами, байкер задумчиво щурится, разглядывая мот. Неизвестно, откуда в колумбийской глуши возник старый добротный «японец» и что именно так долго не мог починить прежний владелец, но — запущенный, проржавевший, позабытый всеми — Vulcan сохранился. V-образный двухцилиндровый движок жив, но сомнения все же есть. Надобно его погонять.

Ник сильно исхудал. Ему становится все хуже. Настои шамана облегчают страдания, но тело быстро рушится. Чаго с шаманом попеременно навещают байкера, приносят еду и снадобья, пытаются разговаривать. Бесполезно. Ник благодарит, изредка отвечает односложно или вовсе молчит. Шаман знает, что не сможет помочь. Слишком поздно. Он вздыхает и пеняет на южный ветер, который расслабляет силу и возбуждает головную боль.

Самая длинная ночь для байкера недостаточно длинна. Звезды падают. Мрак стелется низко. Самогон на корешках греет изнутри, но боль не глушит. Когда совсем скверно, Ник лежит на земляном полу. Вот и сейчас, устало закрыв глаза, байкер позволяет себе подремать минут двадцать-тридцать. Ему нужны силы.

Рассвет застает Ника опять за работой. Мот не сильно капризничает в умелых руках. Работа спорится. Ник то нервничает, матерится, если не получается, то облегченно усмехается. Захваченный поставленной задачей, он весь взмокает и дрожит от изнеможения. В сердце ни страха, ни сожаления. Там дует холодный ветер и пульсирует сила. Он должен успеть починить мот, и он успеет!

Мотоцикл почти готов. Ник грузно опускается на верстак, машинально вытирает ветошью перепачканные руки. Черные пряди волос путаются, прилипают к мокрому лбу. Байкер пытается сосредоточиться на своем уходе. Им овладевает ужасное нетерпение. Огонь мысли отражается в глубине задумчивых глаз.

А шаман заканчивает повседневные дела, варит целебную настойку и усаживается жевать листья коки на краю холма. Взгляд ускользает к далеким изумрудным холмам диковинной формы, разбросанным, точно шахматные фигуры, к облакам, находящимся в беспрерывном движении, к янтарной дымке на линии горизонта. С его холма всегда есть на что посмотреть.

Тем временем Чаго подбирается к котелку, тайком отхлебывает предназначенного байкеру, кривится и плюется. Приятного мало. Едкий горьковато-терпкий вкус дерет язык. Мысленно малыш сомневается в полезности шамана.

Травы процеживают знойный ветерок, прилетевший с запада. День клонится к закату, но солнце печет нещадно, пригибает к земле. Шаману хоть бы что, а Чаго жарко и скучно. Несмотря на запрет беспокоить шамана во время медитаций, он вертится рядом, шуршит, покашливает, вздыхает, всячески мешая.

— Ну? — не выдерживает шаман.

— Почему Ник все время возится над старым никому не нужным мотоциклом? Ему же больно и тяжело! — недоумевает малыш.

— Потому, Чаго, что у каждого человека в душе живет пустота   размером с Бога. И каждый заполняет ее чем умеет, — отвечает шаман.

Малыш ничего не понимает. Шаман мудрено говорит. Врет, наверное. Вот у него, у Чаго, нет никакой пустоты в душе. Спустя минуту он забывает разговор. Увлеченный новой идеей, перепрыгивая через ступени и рискуя кубарем слететь вниз, уносится к крохотному озерцу. Туда, лениво размахивая длинными крыльями, летят белые цапли. Шаман рассказывал, озерцо волшебное: днем очень мелкое, но стоит первой звезде упасть отражением на водную гладь — появляется глубина, достаточная, чтоб утонуть. Разумеется, Чаго проверит.

В последний раз шаман спускается к Нику. Тихонько подойдя, он останавливается. Зрачки сужаются, придавая сходство с рысью. Морщины проступают глубже. Он, должно быть, уже все знает. Однако невозмутимое лицо выражает полное спокойствие.

Ник лежит неподвижно рядом с мотом. Ему нужно собрать последние силы. На постороннее присутствие не реагирует. Шаман и сам больше не беспокоит Ника, садится и наблюдает за байкером с безмятежностью окружающего пейзажа.

— Когда мы засыпаем — попадаем в один из Миров во Вселенной, — после продолжительного молчания тихо заговаривает шаман.

Ник еле заметно поворачивает голову, прислушивается. Может, шаман разговаривает сам с собой. А может, ветер шелестит сухими листьями на крыше.

— Думая об очень дорогом, мы закладываем координаты полета к своему Миру, — долетает до слуха изможденного байкера. — После смерти наш Дух уносится в место, куда звало нас сердце. Идущие к Отцам попадают к Отцам, идущие к Богу попадают к Богу, идущие к себе попадают к себе, в свой Мир.

Сердце Ника сжимается и щемит. Руки вздрагивают. Пальцы сгибаются, ища руль. Перед глазами на запредельной скорости плывет дорога. Ник несется на Бывалом в Бесконечность своего Мира.

Жара отступает. Неуклонно заканчивается день.

— Что станет с малым? — спрашивает Ник.

— Не переживай! — отзывается шаман. — В нем крепок дух приключений. Чаго ждет долгая интересная игра. Именно так он относится к жизни.