Страница 5 из 13
Костя успел первым – нажал на педаль на секунду раньше. Выстрел – и болванка чётко вошла в лоб «тройки». Добавки не потребовалось – вражеская машина, тяжело вздрогнув, разом загорелась, изнутри повалил едкий чёрный дым. Танковое орудие опустилось вниз – как хобот у смертельно раненого слона. Экипаж вылезти не успел, очевидно, задохнулся и сгорел внутри…
Сообщения Советского информбюро
Утреннее сообщение 11 ноября
В течение ночи на 11 ноября наши войска вели бои с противником на всех фронтах. Наши авиачасти, действующие на тульском участке фронта, 9 ноября уничтожили и вывели из строя 21 немецкий танк, 80 автомашин с военными грузами, рассеяли и уничтожили до полка мотопехоты противника.
За последние дни на Западном фронте нашими частями взята в плен большая группа немецких солдат. Показания пленных свидетельствуют о дальнейшем упадке морального и физического состояния немецких солдат. Все пленные солдаты имеют измождённый вид. Все они в грязном, лёгком и истрёпанном обмундировании, вшивые и страшно грязные.
Вечернее сообщение 11 ноября
11 ноября под Москвой сбито 4 немецких самолёта. Части командира Миронова, действующие на Тульском участке фронта, за последние 4 дня истребили более 1000 немецких солдат и офицеров, захватили 7 орудий, 19 миномётов, 300 ящиков мин, 38 пулемётов, более 200 винтовок, большое количество патронов и гранат, 2 радиостанции, более 100 лошадей и много другого военного снаряжения.
Из дневника начальника Генштаба ОКХ Франца Гальдера
10 ноября 1941 года, 142-й день войны
…Потери с 22.6 по 6.11.1941. Ранено 15 919 офицеров и 496 157 унтер-офицеров и рядовых; убито 6 017 офицеров и 139 164 унтер-офицеров и рядовых; пропало без вести 496 офицеров и 28 355 унтер-офицеров и рядовых.
Итого потеряно 22 432 офицера и 663 676 унтер-офицеров и рядовых.
Общие потери сухопутных войск Восточного фронта (без больных) составляют 686 108 человек, то есть 20,17 % общей численности войск Восточного фронта (3,4 млн человек).
11 ноября 1941 года, 143-й день войны
Обстановка на фронте. Группировка сил и намерения противника в районе между Тулой и Донбассом по-прежнему остаются неясными… Положение в полосе танковой группы Гудериана, вне всякого сомнения, крайне напряжённое…
…Фон Бок считает, что состояние войск делает сомнительным выполнение даже ближайшей задачи. Так что он поставил своим войскам предварительную ограниченную цель: выход к Москве-реке в районе Москвы и к каналу Москва – Волга.
Точка зрения фон Бока: если даже мы достигнем только промежуточной цели, то и тогда следует начать наступление, так как всякое ожидание приближает угрозу наступления суровой снежной зимы. Перегруппировка войск невозможна. Нужны лишь целеустремлённые тактические действия, сообразующиеся с обстановкой.
Противник предпринимает мощные атаки против танковой армии Гудериана. 2-я танковая армия оттянула на себя силы противника, находящиеся южнее Оки, и таким образом настолько облегчила положение 4-й армии, что у неё есть возможность перехода в наступление…
Обстановка на фронте вечером. Успешные бои на правом фланге танковой группы Гудериана. Условия передвижения на северном фланге 2-й армии, по-видимому, также несколько улучшились.
Глава вторая
Слева и справа от Кости кипел бой – советские танки доламывали немецкую оборону: давили артиллерийские орудия и миномёты, утюжили блиндажи и окопы, расстреливали оставшихся пехотинцев. Гитлеровцы спешно отходили в глубь села: короткими перебежками, прячась за избами и сараями, пробираясь огородами и задворками. «Тридцатьчетвёрки» вслед за ними не спешили: учёные уже, хватит!
Ясно, что немцы давно и хорошо приготовились к обороне, у них за каждым углом, за каждым деревом – солдаты со связками гранат. Кинут под гусеницу – и всё, приехали. Или же бутылку с зажигательной смесью – на двигатель, тоже ничего хорошего. Нет, нужно дождаться мотострелков, пусть сначала очистят улицы. Две «тридцатьчетвёрки» из Костиной роты, изрядно побитые, с вмятинами на броне, но всё ещё на ходу, а также уцелевший КВ отползли чуть-чуть назад, освобождая дорогу советской пехоте.
Костя же остался на окраине – очень удобная позиция. Гитлеровцы его не видят, а он простреливает практически всю улицу. Приказал отвести танк за полуразрушенный амбар и ждать. Где там наши славные мотострелки, кстати? Что-то их не видно… По идее, должна были быть уже здесь – они же бежали прямо за танками.
Костя решил отправить на разведку заряжающего Громова – поглядеть что да как. Борис вскоре вернулся, доложил: гитлеровцев вблизи не видно, судя по всему, отошли назад метров на двести-триста, но и наших – тоже. Зато со стороны сельского кладбища отчётливо доносится винтовочная пальба, слышны длинные пулемётные очереди и залпы танковых орудий – там бой, и довольно-таки жаркий. Значит, скорее всего, подмоги нам не дождаться, все силы брошены туда. Ладно, подумал Костя, до темноты у нас время ещё есть, как-нибудь продержимся. Но если мотострелки через час-два не подойдут…
Оставаться в Скирманово на ночь было никак нельзя: немцы, как только немного очухаются, попытаются вернуть себе позиции на окраине. А он со своим Т-34 здесь один, без всякого прикрытия.
Пока светло, ещё можно будет отбиться, благо, боеприпасов достаточно, но когда стемнеет… Придётся отходить. Иначе подберутся незаметно и сожгут танк. Или, что ещё хуже, попытаются взять его в плен.
Костя открыл башенный люк, высунулся, с удовольствием глотнул холодного (хотя и пахнущего дымом и гарью) воздуха. Внутри от пороховых газов совсем уже нечем было дышать. Протянул руку к ближайшему сараю, зачерпнул с крыши полную горсть чистого снега, умылся. Лицо и руки были грязные от копоти и дыма, волосы – потные, слипшиеся, а на лбу и щеках – кровавые ссадины, это от мелких стальных сколов, отлетевших от брони во время немецких попаданий. Раны неглубокие, но долго кровоточат.
Родной «тридцатьчетвёрке» тоже изрядно досталось – стала вся чёрной от многочисленных ударов пуль и снарядов, а всё, что на ней было навешено сверху (запасные траки, цепи, ящики с инструментами), срезало начисто. К счастью, кроме небольших вмятин на броне и рваной полосы на «скуле» башни, никаких серьёзных повреждений и пробоин не было. Можно сказать, легко отделались. Теперь всё дело за пехотой: она должна подойти и очистить улицы. Тогда можно наступать дальше.
Но советские пехотинцы не могли поддержать Костю Чуева и других танкистов. В начале боя, как и положено, они дружно побежали в атаку, но вскоре, попав под сильный пулемётный огонь, залегли. Самое неприятное было – непонятно, откуда бьют.
Вроде бы передняя линия противника уже прорвана, все его огневые точки подавлены, но… Поливали раскалённым свинцом так, что головы от земли было не поднять. Бойцы упали в снег, зарылись, кто как мог. Над ними со свистом проносились пули, взрывали снег белыми фонтанчиками. И ещё падали мины. К счастью, многие не взрывались, а лишь с противным шипением уходили в глубокие холодные сугробы.
Воспользовавшись замешательством мотострелков, гитлеровцы сами пошли в атаку – из села выскочили автоматчики. И открыли бешеный огонь – стреляли прямо на ходу, что называется, веером, от живота, при этом патронов не жалели. Рассчитывали, наверное, взять на испуг не слишком опытных красноармейцев, заставить в панике бежать. Случись это – и советские танки, прорвавшиеся в Скирманово, остались бы без поддержки. Бери голыми руками! Но они жестоко просчитались: автоматчикам противостояли не какие-то плохо обученные, необстрелянные новобранцы, а уже опытные воины, имеющие опыт. Они не отступили, не побежали, остались лежать на поле и дожидаться танков капитана Гусева.
Которые, разумеется, вскоре подошли. Михаил Катуков приказал комбату Гусеву уничтожить немецких автоматчиков – что тот с удовольствием и сделал. Несколько залпов из танковых орудий, короткие точные очереди из ДТ – и всё в порядке: автоматчики, потеряв значительную часть людей, побежали обратно в село.