Страница 4 из 11
Воздух прохладен. По еще сонным улицам, звонко цокая копытцами, бредут трудоспособные ослики. На их спинах в больших корзинах удобно уложены горшочки с мацони[7], фрукты, овощи и зелень, на которых еще не обсохла роса. Сзади осликов следуют их хозяева с тонкими прутьями в руках для понукиванья животных и выкрикивают:
— Мацо-о-о-ни! Хорош мацо-о-о-ни!
— Ло-о-о-о-биа-а-а[8]! Моло-о-о-дое ло-о-о-о-биа!
— Шу-улаверски[9] виино-о-о-гради-и-и!
Они своими певучими голосами нарушают утренний покой улицы и призывают ее к жизни.
Улицы понемногу начинают оживать. Дворники еще лениво подметают вчерашний сор и поливают сухую землю и камни.
— Нафты-ы-ы! На-афт! Ке-е-ероси-и-ни! — оглушительно выбрасывает человек с двумя жестяными бидонами керосина в руках и мчится вдоль улицы, попутно внимательно заглядывая в окна, выжидая, не поманит ли его какая-нибудь хозяйка, нуждающаяся в утренний час в керосине.
— Бу-у-у-у-блики! Свежие бу-ублики! — звонко вторит ему мальчуган со связками свежих бубликов.
Каймас утром не пошел на работу: ему надо было видеть Сережу и поговорить с ним. Он знал, что сегодня в его кармане не будут звенеть монеты, что брат будет ругать его. Пусть! Но ему нужно видеть Сережу.
— Бублики! Свежие бу-у-у-у-блики! — выкрикивает мальчуган со связкой бубликов, появляясь во дворе, где, в ожидании Сережи, сидит Каймас. На призыв мальчика, обращенный ко всем, желающим утром полакомиться свежими бубликами, еще не закончив своего туалета, стремительно скатывается с лестницы Сережа. Каймас еще издали слышит поспешный спуск своего приятеля с лестницы и направляется к нему навстречу, но Сереже не до Каймаса.
— Бублики! бублики! — кричит он и бежит за продавцом, уже направляющимся к воротам. На обратном пути, со связкой подрумяненных бубликов в руках, он только замечает юного мушу.
— А, Каймас! Здорово! — бросает он на ходу, направляясь к лестнице, с которой минуту тому назад он стремительно спускался.
— Сереж! — нерешительно протягивая вперед руку, точно желая остановить мальчика, бросает юноша. — Сереж! — еще раз повторяет он.
— Ну, что? — останавливается мальчик. — Почему ты сегодня не на работе? — спрашивает он Каймаса.
— Надо с тобой говорить, — более решительным тоном отзывается тот.
— Со мной говорить? — изумляется мальчик и тут же добавляет: — Ладно! Ты вот здесь подожди меня. Я сейчас снесу бублики домой и вернусь к тебе. — И, не дожидаясь ответа, Сережа бежит наверх.
Сережа убежал, а Каймас остался внизу и ждал. Шли немногие минуты, но казались ему длинными, длинными. Вот слух юного муши уловил знакомый звук быстро спускающихся молодых ног. Сердце его забилось сильнее.
— Ну, вот и я! В чем дело, Каймас? — уже спрашивает его Сережа и поправляет свой красный галстук, который он уже успел подвязать.
— Зачем он? — спрашивает Каймас, осторожно дотрагиваясь до небрежно завязанного красного платка.
— Зачем?! — удивляется мальчик. — Да ведь я в коллективе! И вот недавно присягал и получил! — И Сережа уже с гордостью оправляет свой галстук.
— Зачем он? — опять упрямо повторяет Каймас, требуя какого-то другого пояснения.
— Ну, как зачем?! Я тебя не понимаю.
— Ну, да — зачем?..
— Зачем?.. Да что тебе, собственно, надо знать?
Каймас на минуту задумался.
— Зачем они гуляют с барабаном? Там, в саду, много гуляют.
— Вот чудак! Да это у нас бывают прогулки, экскурсии. Ученье у нас бывает. Да тебе что, собственно, надо?
— Ну, вот!.. Гуляете… Ученье… Зачем это делаете?
— Ну, чего ты от меня хочешь? — вдруг возмутился Сережа. — Зачем, да зачем? Ну, разве ты не знаешь, что у совсем больших есть партия, есть комитет, потому что все хорошие люди хотят работать для народа. У молодых, кому ну двадцать лет, есть комсомол. Понимаешь? У них есть тоже свой комитет. Туда принимаются те, кто хочет тоже работать для народа. Не для себя работать, а для других. Понимаешь? И у нас, у совсем молодых, есть тоже свой комитет, называется пионерский коллектив. Мы тоже не для себя, а для других хотим работать. Но мы еще совсем ничего не умеем работать, а только учимся. И вот в нашем коллективе, где мы все вместе, все как братья. Понимаешь? У нас есть старший, вожатый, из комсомола. Совсем как товарищ! Ну, вот он нам говорит, что нам надо знать, что мы должны делать, чего не должны делать. Понимаешь? Он, как тебе сказать, готовит нас к работе больших. Потом учит нас маршировать, равнению в строю. Понимаешь? Чтобы потом, подготовленными, мы могли перейти в комсомольцы, а потом из комсомола в партию. Понимаешь? Хочешь, я тебе книжку дам?
Казалось, что Каймас понял Сережу. Только последнее его предложение о книге как-то обезоружило юношу: ведь он так плохо читает.
— А кто плохо читает, к вам можно идти? — спрашивает он.
— Кто плохо читает?.. Не знаю… У нас, в нашем коллективе неграмотных нет. Трудно ведь плохо грамотному. Уж не хочешь ли ты пионером стать?
Темное загорелое лицо Каймаса осветилось радостной улыбкой, которая тут же померкла.
— Нельзя мне… Читаю плохо… Потом грязный, муша…
— Вот выдумал! Наш коллектив не для белоручек. Читаешь плохо, — научишься. Зато потом сколько ты пользы своим курдам принесешь?..
— Сережа! Сережа! Иди чай пить! — врывается в их разговор.
— Так вот Каймас, — уже серьезно и важно говорит Сережа, — если тебе хочется в коллектив, я узнаю, как это можно сделать и скажу тебе. Я знаю, ты парнишка хороший. Ну, я бегу! А то мать будет ругаться. — И Сережа побежал наверх, оставив Каймаса посреди двора с радостной улыбкой, застывшей на его темном загорелом лице.
Боевой марш. Боевые колонны революционной смены. Буйная молодая человеческая поросль, готовящаяся стать на страже интересов трудящихся, готовящихся придти на смену усталым и выбывающим из строя борцам революции.
Боевой марш. Четкая дробь барабана. Алым маком бросающиеся в глаза галстуки. Ослепительно золотая труба.
Молодость вышагивает по улице серьезная, неприступная.
Со знаменем впереди высокий мальчик. Его темное загорелое лицо серьезно. Каждый шаг его — шаг к светлому радостному будущему, победа над темнотой и невежеством. Это — Каймас. Сзади с барабаном не менее довольный и счастливый Сережа. С особым вдохновением он выстукивает по барабану и находит минутку переброситься словечком с важно шагающим впереди Каймасом.
— Каймас! А кто тебе этот галстук сделал?
— Галстук? — Зейнал. Из юбки целый кусок вырезала.
— А брат все ругается?
— Ругается. Говорит, что меньше работать стал. Жадный он! Денег хочет много. Торговать хочет, а я не хочу.
— Темный он человек! — вздыхает Сережа, — а ты, Каймас, молодец! — и он ударяет в барабан что есть силы, точно этим хочет подтвердить, насколько Каймас, муша, курд, действительно молодец.
СИМОН ИЗ БЕЧО
Из сванетской жизни
Солнце стоит высоко и щедро бросает жар своих лучей на высокие дома, что послушно вытянулись вдоль улиц, на раскаленные плиты мостовой, на понуро стоящие кругом деревья. Лениво ползут трамваи; точно убегая от солнцепека, мчатся автомобили и, скрываясь на теневой стороне улицы, не спеша бредут пешеходы.
Симон Гульбани, прислонившись к столбу, в тени дремлет. Дежурство на посту в летний зной спокойное, не то, что вечером, когда улица полна народом. Симон служит в милиции постовым. Несколько лет тому назад он пришел в Тифлис из Бечо[10]. Симон — сван. Он высок ростом, сутуловат, широк в плечах. Волосы и глаза у него темные и весь он темный, точно настоящий сын земли. Был он замкнут, неразговорчив, угрюм, но тем, кто имеет представление о месте его родины, особенности его характера не кажутся странными.
7
Мацони — простокваша.
8
Лобиа — вид фасоли.
9
Шулаверский виноград — особый сорт, называется Шулаверским по месту его произрастания.
10
Бечо — селение в северной части Верхней Сванетии.