Страница 13 из 81
Когда Серега только начинал свою бурную деятельность в качестве градостроителя, он бросал всю толпу сразу на какое-то одно дело. Получались, в лучшем случае, сумбур и мельтешение с доброй порцией криков и ругани. Дело же, если и двигалось, то очень медленно и иногда вовсе не туда. Но, надо отдать ему должное, Серега быстро осознал свою ошибку. И уже на следующий день принялся экспериментировать со специализацией. Что-то получалось, что-то, соответственно, нет. И к рациональному использованию вверенного ему контингента Серега пришел только через месяц. То есть, когда до намеченного возвращения экспедиции осталось всего ничего.
А, надо сказать, за месяц контингент несколько подразболтался. И не потому, что забил на работу или вступал в пререкания — народ стал терять осторожность. А ведь Африку вокруг никто еще не отменил. Серега и за собой стал замечать какое-то более фривольное отношение к окружающей действительности. Особенно после того, как научился бороться со змеями. И ему приходилось периодически себе напоминать, что два трупа за неделю — это многовато. А ведь кроме змей есть еще и такие неприятные явления как леопард и крокодил. И если первый попался охотникам только один раз и благополучно с ними разошелся, причем все остались живы, то вторых в речке был явный избыток. Когда же одна из рептилий серьезно попортила ловушку и сожрала (предположительно) половину рыбы, Серега открыл на них сезон охоты.
Почти сразу же выяснилось, что свинцовая охотничья пуля бронированную тварь берет только до достижения ею длины в два метра, да и то не всегда. Это если удачно попасть в глаз, а если просто в голову, то клиент глушится на время. Правда, время достаточное для того, чтобы быстро подбежать и ткнуть его копьем в этот самый глаз. Копьями с длинным узким наконечником, похожим на штык, были вооружены воины поместья. Ну и с собой взяли несколько штук. На всякий случай. Очень, надо сказать, пригодились.
А вот трехлинейную пулю крокодилья броня не держала. Чем Серега и воспользовался. Когда примерно десяток рептилий переселились на кухню (мясо их неожиданно оказалось весьма даже ничего) и Ефимия это дело одобрила, вдруг получилось так, что крокодилы в виду поселка как-то исчезли. То, бывало, что нет-нет да и мелькнет в водах реки гребнистая спина, а тут можно стоять целый день и даже без ружья, и хоть бы один.
Серега посчитал проблему снятой, но охотникам сказал, что если вместо шастанья по лесу с риском для жизни они завалят на берегу одну рептилию, он сильно возражать не будет. Когда мясо крокодила вымачивали в вине, получалось очень даже недурственно. Жаль, вина оставалось мало. Но Серега, помня наставления Андрея, уже повтыкал в африканскую землю привезенные с собой виноградные чубуки. Он был не уверен в сезоне, но Вован обещал в следующий рейс привезти еще одну партию.
Все эти заботы отвлекали от не самого на сей момент главного, но нужного дела — планировки будущего города. Девчонки уже по мере сил изобразили свое видение, и Серега принял их варианты во внимание, но он видел город по-своему и собирался отстаивать это перед Бобровым. А пока, между делом, используя несколько свободных на данный момент человек, потихоньку двигал задуманную планировку. К его счастью местность, поднимаясь от реки, была естественно террасирована, и Сереге оставалось только эти естественные террасы искусственно подчеркнуть. Между прочим, все, кто работал у Сереги в лагере, работали не бесплатно. За ними сохранялась плата, которую они получали в поместье. Конечно же, с коэффициентом, учитывающим нахождение в полевом лагере. Ну а так как купить что-либо в окрестностях было невозможно, плата зачислялась, но не выдавалась. Серега даже вспомнил, как это называлось — трудодни. Бабушка по матери много ему рассказывала. Мол, ранее в колхозах так практиковалось. Это потом еще дерьмократы таким, как Серега в уши лили. Типа, колхозники работали за палочки. Городские верили. Им же не говорили, что эти палочки потом отоваривались после сбора урожая.
Так вот, этим делом, в смысле палочками, занималась Дригиса. И каждый мог к ней зайти и поинтересоваться, что вообще-то многие и делали. Она жив поместье этим занималась. Не палочками, конечно, а учетом.
На вопросы страждущих Дригиса отвечала, что корабли привезут серебро следующим рейсом, а вот на что заработок потратить, это проблема работника. И на этот счет есть распоряжение Боброва, что работник может сесть на корабль, идущий обратно и потратить свой заработок по пути в Сиракузах, Афинах или Херсонесе, а может отдать свои деньги специальному доверенному лицу и тот привезет все, что будет заказано. Многие собирались так и поступить, в смысле отдать деньги доверенному лицу, тем более, что Дригиса, загадочно улыбаясь, говорила, что можно будет привезти вообще из ряда вон выходящее. Но об этом может сказать только сам Бобров. И это была еще одна причина, по которой ждали возвращения экспедиции.
Это, не считая Златку с Апи и тех жен, мужья которых ушли с Бобровым. Те ждали возвращения экспедиции совсем подругой причине.
А в экспедиции наступило само горячее время. Бобров не зря таскал с собой старинный бронзовый секстан, купленный Юркой еще три года назад. Сперва-то его захватил Вован и благодаря ему и компасу проложил свой первый маршрут через Понт Эвксинский прямиком в Гераклею. Но потом Юрка накопил жирок и Вован обзавелся новыми приборами, а этот секстан забрал себе Бобров как реликвию. Но в экспедицию он его взял с совершенно утилитарными целями.
Однако, прежде чем наступило время его применить, группе, возглавляемой Бобровым, пришлось пройти немалые испытания, среди которых дикие звери занимали не самую главную позицию. Дорога сама по себе оказалась весьма тяжела. Ровной-то уж она точно не оказалась. Постоянное изменение направления, чтобы не лезть в гору или наоборот не спускаться в низину, как-то выматывало. Мало того, терялась ориентация, и приходилось каждый раз сверяться с картой, а это отнимало много времени.
Хорошо, что хоть с питанием проблем не возникало — дичи здесь было чуть больше чем до хрена, по меткому выражению Петровича, старательно заученного остальными членами экспедиции. И Бобров теперь совершенно не удивлялся, заслышав соленое словцо на русском среди кондового древнегреческого. Мясная диета даже стала несколько надоедать, хотя способы приготовления мяса старались по мере сил разнообразить. Запасы круп и муки были не бесконечны, а ведь надо было оставить что-то и людям, которые согласятся остаться в этой глуши до прихода второй экспедиции. Так что приходилось давиться бифштексами и шашлыком. Хорошо, что соли было в достаточном количестве.
Свои манипуляции с секстаном Бобров начал примерно за сотню километров до места. Ну, это он думал, что за сотню. А на самом деле оказалось, что мало того, что они находятся километрах в восьмидесяти от цели, так еще и ушли от нее на северо-восток. Бобров срочно скорректировал маршрут и через два дня они были на месте.
Ничего примечательного в ландшафте не было. Чуть всхолмленная равнина, поросшая надоевшей до чертиков травой с кучками деревьев и бесчисленные стада разнообразных антилоп, для разнообразия разбавленные тушами носорогов. Где-то рядом должна протекать речка Вааль, но Бобров пока ее не обнаруживал.
Путь сюда занял ровно тридцать три дня и Бобров уже выбился из графика, который сам для себя составил. Понятное дело, что время отнимали непредвиденные обстоятельства в виде рукотворного пожара или переноска раненого и что обратно должны дойти гораздо быстрее. Но про обратную дорогу, непременно имея ее в виду, думать, пока было рано. Сначала надо было сделать то, зачем, собственно, они сюда пришли.
Координаты «Большой Дыры» — первой кимберлитовой трубки в Африке и вообще первой — в мире, Бобров знал наизусть. Но, не надеясь на память, записал и в походном дневнике, который мужественно заставил себя вести, и на отдельной бумажке, тщательно упрятанной в потайной карман. Причем, координаты были определены, исходя из того, что они будут достоверны именно в триста тридцать четвертом году до новой эры. Для этого Бобров посредством Юрки и его возможностей прямо перед отъездом (ну или отплытием) коррумпировал в Москве одного оказавшегося не у дел астронома и тотему (за деньги, естественно) перевел координаты тысяча девятьсот девяносто седьмого года новой эры в координаты триста тридцать четвертого года до новой эры. Астроном считал, что удачно заработал, Бобров считал, что удачно вложил деньги. Теперь надо было проверить, насколько расчеты расходятся с действительностью.