Конкуренты

Серега сдаваться так легко не собирался.

— Сколько им того Колумба ждать, — сказал он сварливо. — А тут мы. Почему бы народ не порадовать?

— Я тебе сколько раз говорил, — скучным голосом произнес Бобров. — Мы здесь не для того, чтобы двигать прогресс в любом его виде. Мы здесь просто живем. Да, хорошо живем, но только мы. И историю ломать через колено мы не будем.

Серега пробормотал нечто неразборчивое. Бобров подумал, что он так выразил свое согласие и удовлетворенно кивнул.

Нельзя сказать, что Бобров с компанией совсем уж законсервировались в своем поместье и только изредка ходили полюбоваться на город со своего мыса. Нет, между поместьем и городом существовали довольно тесные связи. Обязательно рано утром на рынок отправлялась повозка, в которой рядом с возницей сидела доверенная помощница Ефимии, ехавшая на рынок за овощами и зеленью. Больше на рынке вообще-то ничего не покупали, потому что мясо брали в виде овец у знакомого овцевода, жившего километрах в трех, рыбу, понятное дело привозил Андрэ, скифская пшеница поступала от Агафона и мололась на электрической мельнице. Вино? Ну, во-первых, у Андрея были колоссальные запасы, даже после перевода части их на коньяк, а во-вторых, Вован и другие капитаны его компании везли амфоры даже непосредственно с острова Хиос, ну и из других мест с развитым виноделием. С маслом тоже все было в порядке. Имея такой флот, масло получали чуть ли не из-под маслопресса.

Так что после снятия дядей Васей первого урожая, поместье становилось практически продовольственно независимым. При этом оно еще и поставляло на рынки как Херсонеса так и других городов вино, рыбу и муку. Излишки, конечно же. И это, не считая лавки Никитоса, где из продовольственных товаров постоянно был сахар, конфеты, шоколад, чай и кофе. Все, естественно, без упаковки и этикеток.

Вся эта несущественная мелочь, тем не менее, приносила в казну поместья существенный доход, позволяющий жить безбедно и красиво всей ораве обитателей. Мало того, на эти деньги содержалось нешуточное войско, гораздо более боеспособное, чем даже знаменитая фаланга Херсонеса. И при этом никто из воинов не жаловался на плохие условия содержания.

Так, чтобы наняться бойцом в поместное воинство, стояла приличная очередь. Очередники терпеливо дожидались пока ветераны уйдут на покой, что должно было состояться, когда им стукнет сорок пять лет. Бобров считал, что в строю дольше держать человека просто нецелесообразно, и ветераны освобождались от профессиональной службы, а дальше вольны были поступать, как сами пожелают. При этом из поместья их никто не изгонял, и они могли существовать или на небольшое пособие, или найти себе работу по душе, как некоторые и предполагали. Вот это больше всего и привлекало претендентов. Потому что пристроиться на работу в поместье иначе было практически невозможно.

После того как были сформированы команды на суда Вовановой судоходной компании, больше жителей Херсонеса на работу в поместье не принимали. И дело было вовсе не в том, что не было работы. Работа была, и ее было много, но владельцы предпочитали покупать рабов. И понять владельцев было просто — рабы никак не были связаны с городом. А еще владельцы старались покупать пленников, которых взяли как можно дальше от этих мест, предпочитая всем остальным северные народности: славян или германцев.

Откуда пленники узнавали об этом, осталось тайной, но среди попавших на продажу в Херсонес бытовало поверье, что быть купленным в Бобровское поместье — это к счастью. Бобров уже год как перестал ездить на рабский рынок. Он просто физически не мог выносить тоскливого выражения в глазах выставленных на продажу пленников. Он готов был выкупить всех, и его останавливало только ограниченность средств и сознание того, что девать впоследствии этих рабов просто некуда. Пристроить в поместье их не удастся, а отпустить на волю… Так те же скифы их переловят и опять на продажу приведут.

Вобщем, Бобров понял, что настоящего рабовладельца из него не получится, но горевать не стал и решил препоручить это дело Андрею. Тот был местным, и существующее положение дел всосал с молоком матери. Ему достаточно было дать установку на покупку, и он ее в точности выполнял, совершенно по этому поводу не переживая. Таким образом, и пополнялись ряды, как сельскохозяйственных рабочих, так и промышленных. Вот дядя Вася, к примеру, получил своих рабочих точно таким способом. Вернее, он их получил от Андрея, а уж тот, в свою очередь, на рабском рынке. Причем покупал Андрей рабов по самым дешевым ценам. Поместью не нужны были обученные ремесленники и тем паче грамотные рабы. А уж тратить талант серебром на надсмотрщика — об этом даже и подумать никто не мог. Брали просто крепких парней и смотрели не в зубы, а в глаза. Ну а потом обучение специальностям, которые этому миру и не снились. Познавшего же хотя бы толику этих знаний, и попробовавшему эту жизнь раба, вернее, не раба, а уже свободного человека, палкой было не выгнать из поместья.

Но Боброва в данный момент мало интересовали Серегины переживания. А, может быть и зря, конечно. Но была проблема поострее и ее надо было как-то решать. И Смелков тут был как бы не последней надеждой.

Бобров отвел совсем размякшего душевно Юрку в таблинум и задал ему свой животрепещущий вопрос. Юрка несколько секунд непонимающе пялился на Боброва, потом до него дошло.

— Тю, — сказал он с ненаигранной небрежностью. — Тут такие вопросы должны решаться на раз. Кто этот твой сосед?

Бобров непонимающе пожал плечами.

— Ну, мужик он.

— Да я не об этом, — поморщился Юрка. — Кто он по жизни? Ну кроме того, что землевладелец? Виноградарь, овцевод. Или у него земля впусте лежит и он кроме регулярных оргий в поместье больше ничего там не делает?

— А-а, такты об этом. Виноградарь, конечно. Тут большинство таких, виноград, овцы, огород. Вот, пожалуй, и все увлечения.

— Ну коли так, то есть два способа. Лучше конечно, применить оба сразу.

Первый, это демпинг, а второй — скупка долговых расписок. Если же таковых нет, надо его, гада, загнать в долги.

— Ну-у это долго, — несколько разочаровано протянул Бобров.

— Хочешь скоро — поручи дело Евстафию, — назидательно сказал Юрка.

Бобров поблагодарил, и Юрка со спокойной совестью отбыл в большой мир заниматься многотрудным делом развешивания лапши по многочисленным ушам. А Бобров призвал Андрея как самого большого знатока вина в округе. К демпингу, предварительно попросив разъяснить термин, Андрей отнесся сугубо отрицательно. Вина в округе изготавливали много, цены были невысокими и на грани рентабельности и демпинговать означало работать в убыток. Долги, по его словам у соседа, конечно, были, но несущественные и их в принципе можно было легко погасить при наличии желания.

Тогда Бобров, которому за время беседы с Андреем пришла в голову занятная мысль, спросил можно ли испортить вино во время брожения и каким способом это можно сделать без применения грубой военной силы. Андрей долго не думал, он был знаком с действием дрожжей при приготовлении хлеба.

Оставалось только дождаться нужного момента.

Но до времени сбора винограда было еще далеко, потому что само лето должно было начаться только послезавтра. Однако подготовиться надо было. Поэтому Бобров пошел к Евстафию и попросил выделить тройку ветеранов для особо деликатного дела. Евстафий поинтересовался, какими такими особенностями должны обладать бойцы и, получив ответ, задумался. Но пообещал через месяц таковых подготовить, не спрашивая, для чего они Боброву могли понадобиться. Надо будет — сам скажет, а нет, значит нет.

Довольный Бобров внес в список товаров для Юрки сухие дрожжи к сбору винограда, и на этом пока успокоился.

За всеми заботами подошло время спуска военного корабля. Действо опять обставили со всей надлежащей торжественностью, но на этот раз гостей из города не было. Были только все свои. Причем, хотя явка и не была обязательна, пришли все. Отдельно стояли работники кухни во главе с Ефимией, ставшей еще круглее и солиднее, статус которой подчеркивала заткнутая за пояс ложка на длинной ручке, рядом с трудом разместилось поместное войско и здесь соблюдающее видимость строя. Исключение составляли находящиеся в нарядах и караулах. Отдельно, не смешиваясь с бойцами, стояли их жены и дети. Андрей и дядя Вася стояли каждый во главе своих тружеников, Петрович поместился вместе с Вованом и Серегой среди судовых команд. Ну а мастеровые распределились по всей остальной площади, потому что они сегодня были не зрителями, а участниками события.