Конкуренты

— Обращайтесь, — кивнул Серега.

— Так я продолжу, — помедлив, сказал Бобров. — Можно, да. Так вот, нас интересует исключительно триста двадцать третий год. Александр, значит, отойдет от дел. Причем, совсем. А его ближайшие друзья-сторонники тут же примутся делить наследство. Наследства будет много, и они почти передерутся. Самый из них хитрый — Птолемей, пока остальные станут выяснять отношения, прихватит с собой саркофаг с телом Александра и слиняет. Отправится он прямиком в Египет. С ним, кстати, упорхнет и наша знакомая Тайс Афинская. Ну, про нее я вроде вам уже рассказывал. А нам интересен еще один друг детства царя, некто Неарх. И интересен он не только тем, что оказался не похож на остальных завистливых и жадных якобы друзей, но в основном тем, он оказался великим мореплавателем и путешественником. И вот, когда остальные «друзья» погрязнут в разборках, Неарх поступит неординарно — он попросит себе флот.

— Я бы тоже флот попросил, — сказал вдруг Вован. — А что за флот-то? Вдруг такой и просить не стоит.

— Перед тем как попросить себе флот, — продолжил Бобров, переждав реплику Вована. — Неарх проплывет от устья Гидаспа, где будет построен гигантский флот в восемьсот кораблей…

— Ого! — воскликнул Вован. — А вы мне тут десяток впарили и считаете это огромным одолжением.

— Не суетись, — поморщился Бобров. — С этим флотом, — продолжил он. — Неарх спустится в Аравийское море и, исследовав его северное побережье, доберется до Персидского залива. Потом, таким же образом изучив его побережье, доплывет до устья Тигра и поднимется к Вавилону, где уже будет находится Александр. Тот решит обратить взор в сторону моря и исследовать страны, лежащие к югу от знойной Аравии. Ну а кому поручить командование флотом? Не Пердикке же, любовью которого станут боевые слоны. Слоны плохо сочетались с триерами. Поэтому Александр и поручит флот Неарху. Некоторые ученые потом говорили, что, мол, Неарх сам вызвался. Но нам-то без разницы, сам он или не сам. Нам важен факт. А факт таков, что флотом будет командовать Неарх. Флот станет строиться под Вавилоном и флотоводцев, в смысле, капитанов будут собирать со всей империи Александра. Там будут греки, финикийцы, киприоты, египтяне и даже, блин, побежденные персы. Еще бы, ведь флот составит почти две тысячи единиц.

— Сколько, сколько! — ахнул Вован.

— Две. Тысячи. Кораблей и судов, — подчеркнул каждое слово Бобров. — Одних боевых триер будет восемьдесят. А ведь будут еще специализированные лайбы для перевозки лошадей, транспортники и обычные лодки. Для меня до сих пор загадка, как они собирались плыть по океану на лодках.

— Ну а чего? — сказал пришедший в себя Вован. — Шастали же полинезийцы на своих пирогах чуть ли не до южной Америки.

— Так то полинезийцы, — не согласился Бобров. — Они пирогу осваивали раньше, чем начинали ходить. И вообще, не отвлекайте.

Вован поднял руки, как бы говоря: «Все-все, молчу».

Флот будет построен и Неарх соберется в дорогу. Он хотел обогнуть Африку с юга и, проникнув в Средиземное море с запада, покорить для Александра Ливию и Карфаген. Цель была благая — Александр хотел стать царем всей Земли. И Неарх собирался этому способствовать. А на прощальном пиру по поводу отплытия царь заразится неизвестной болезнью и десятого июня умрет. А через несколько дней со стоянки исчезнет весь флот во главе с Неархом. И больше о нем никто ничего не услышит.

— Две тысячи кораблей, и никто? — недоверчиво спросил Серега.

Бобров отрицательно помотал головой.

— Никто. Правда есть предположения где-то на уровне гипотез. Согласно одной из них флот Неарха погиб возле Берега Скелетов, что в пустыне Намиб, в результате шторма. То есть, они обогнули мыс Доброй Надежды и уже поднимались к северу. Правда, о том, сколько осталось кораблей после пути вдоль восточного побережья Африки сия гипотеза умалчивает.

— Так это что же получается, — сказал, сидевший до этого в молчании, Петрович. — Мы построим там что-то вроде города и через одиннадцать лет к нам в гости заявится целая орава македонцев во главе с энергичным Неархом. А если они сочтут необходимым нас завоевать?

— Мы сделаем так, — усмехнулся Бобров, — чтобы не сочли.

До самого ужина Бобров находился на палубе. Честно говоря, идти к себе в каюту ему было страшновато. Над ним никто не посмеивался. Все словно бы забыли о Бобровской выходке. Да он и сам посчитал ее или чем-то вроде глюка, или грез наяву. И чем больше об этом думал, тем больше убеждал себя в том, что так оно и есть. То есть, грезы и больше ничего.

— Надо сказать, — подумал Бобров, — что это были очень даже приятные грезы. Особенно, если вспомнить грудь Апи.

Вахтенный брякнул в рынду и возгласил:

— Команде ужинать!

Свободные от вахты потянулись к грот-мачте, куда отряженный дежурный подтаскивал сосуды с едой. Офицеры и примазавшиеся к ним в лице Боброва, Сереги и Петровича собрались на юте вокруг низкого столика. Они еще не расселись, когда из надстройки появились Златка и Дригиса, подталкивающие в спину жутко смущавшуюся Апи.

— Опа! — сказал сам себе Бобров. — Так это вовсе оказывается и не грезы, а суровая действительность.

За столом он оказался между Златкой и Апи. Бобров быстро понял преимущества двоеженства. По крайней мере, за столом. Приходилось только стакан с вином ко рту подносить. Вован и Петрович смотрели с завистью.

— Я, пожалуй, тоже женюсь, — сказал Петрович и добавил. — Но не по любви, потому что таких, как Златка и Апи, мне не найти.

Апи порозовела, а привычная Златка не отреагировала.

После ужина Бобров хотел остаться на палубе, тем более, что погода располагала, да и тема для разговора нашлась бы. Но Златка была неумолима. Апи шла сзади и краснела. Однако, в сумерках этого видно не было. И Бобров заметил это только в каюте, когда Златка зажгла светильник. И еще он заметил, что и он и Апи были несколько смущены, а вот Златка, похоже, радовалась. Она вообще, как бы взяла на себя роль распорядителя и лично стащила с Боброва шорты, хотя, как правило, все бывало наоборот.

Бобров поспешил нырнуть под покрывало и оттуда наблюдал с жадным интересом процесс раздевания Апи. Златка аккуратно совлекла с нее хитон и трусики. А надо сказать, что уже никто в поместье не носил набедренных повязок и мастодетонов — повязок грудных. Их заменили на цивилизованные трусики и бюстгальтеры (кому требовалось, конечно). Златка — вот за ненадобностью бюстгальтер не носила. Как, впрочем, оказалось, что и Апи.

Дальше Бобров принципиально не хотел ничего вспоминать. Хотя, что вспомнить было. Ой, было. Следует только упомянуть, что женская часть семьи осталась жутко довольной. Однако, Боброву это далось нелегко, и он даже подумал, что переоценил свои возможности. И только последующие события показали, как он был неправ.

Спал он, естественно, до обеда, пропустив завтрак. Никто его не тревожил. Бобров бы и дальше проспал, но Златка решила, что хватит и всунувшись в дверь громко об этом заявила. А потом добавила, что капитан сказал, что уже близок Босфор и он дал команду разводить пары. Бобров вскочил, словно на него плеснули холодной воды. Как же можно такое пропустить. Ведь они, собственно, покидали родное море, можно сказать, родной Эвксинский Понт, пусть он даже временами бывал черным, на неизвестно какое время. Конечно, у них были планы вернуться богатыми и знаменитыми. Но все ведь прекрасно знают, как умеют не сбываться самые красивые планы. Не зря ведь сказано: хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах.

Так что Бобров никак не мог пропустить столь знаменательное событие. Ежели по большому счету, то первый этап в движении к… Тут Бобров задумался. А действительно, в движении к чему? Ведь у него в принципе все есть. Бобров попробовал перечислить все, чем обладал, и соотнести это с тем, что, по общему мнению, является признаками благосостояния и даже достатка.

— Так, — сказал сам себе Бобров. — Квартира у меня есть.

Он вспомнил свой роскошный, построенный по спецзаказу модным архитектором дом на берегу Стрелецкой бухты, оставленный всего лишь вчера, огромный «приусадебный» участок не в один десяток гектаров, практически собственную бухту с причалами и удовлетворенно вздохнул: