Конкуренты

Грациозно изогнувшись, так что хитон поднялся совсем уж неприлично, обнажая белые трусики, которые вогнали любопытствующего стратега в ступор, Меланья поставила поднос на столик, сгрузила кувшин с кубками и вазочкой и величаво выплыла за дверь.

Бобров мысленно пообещал себе после окончания визита выпороть паршивку вожжами на конюшне.

— М-да, — сказал стратег задумчиво, провожая глазами нубийку. — Так вот, Александрос… — он пожевал губами, еще раз сказал, — м-да, — и продолжил:

— Тут такое дело. Скифы численностью до двух сотен вчера совершили набег на дальнюю виллу нашего уважаемого архонта. Виллу они естественно, сожгли, предварительно разграбив, а персонал и рабов увели с собой. Архонт этот имеет некоторый вес в ареопаге и сегодня он протолкнул решение устроить демонстрацию силы на воображаемой границе со скифским царством. Сразу скажу, что лично у меня душа к этому не лежит. Самих скифов давно и след простыл, а демонстрировать силу, если этого никто не видит, попахивает идиотизмом. Это значит, что я с войском должен пройти примерно два дневных перехода, устроить показательные маневры, и со славой возвратиться обратно.

Бобров состроил удивленное лицо, посочувствовал и поинтересовался с какого бока здесь он. Стратег слегка замялся, а потом озвучил, наконец, то, что ему было от Боброва нужно. Бобров услышав такое, едва не заржал, но вовремя сдержался. Все-таки стратег был ему симпатичен. А просил он ни много, ни мало как довезти его воинство до конца Севастопольской бухты и там высадить. И тем самым сэкономить им как минимум один дневной переход Бобров задумался. Пару судов под городское войско он мог выделить. Это не было проблемой, тем более, что при нужном ветре пройти бухту можно за час. Вопрос был в другом — что можно было стрясти со стратега за услугу. Да что там, со стратега, ему бы все войско должно было. Топать целый день по жаре и пыли. Да еще и по бездорожью. Это спорт смелых. А морская прогулка даже в стиснутом слегка состоянии это же совсем другое дело. Бобров понимал, что стратег это тоже понимал.

Бобров щедрой рукой налил в бокалы вина. Дорогое хиосское сверкнуло в свете настенного светильника.

— Ну, за наше мероприятие, — сказал он и сделал большой глоток.

Стратег посмотрел вокруг — водой для разбавления вина никто не озаботился — и, подражая Боброву, осторожно отхлебнул. Вино было густым и сладким. Стратегу новое ощущение понравилось. Особенно, когда ему предложили заесть его солененьким огурчиком, которые прекрасно получались у Ефимии, хотя она до этого об огурцах и не слышала.

Вобщем провожать стратега вышел Бобров, за которым двое Евстафиевых ребят с трудом тащили амфору с хиосским и маленький бочонок с огурцами.

Корабли под стратегову авантюру пришли прямо в городской порт в три часа ночи, когда все архонты видели десятые сны. Двести человек воинов разместились в трюмах и на палубе. Было немного тесновато, но никто не роптал. Все прекрасно понимали, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

Вован филигранно в темноте вывел головного из Карантинной бухты и переложил руль вправо.

Проводив корабли, Бобров вернулся домой и в дверях столкнулся с Меланьей. Девушка на этот раз была одета вполне пристойно, но все равно выглядела ярко и необычно.

— Аты чего среди ночи бродишь? — спросил Бобров.

Свое желание выдрать паршивку вожжами он уже благополучно забыл и сейчас взирал на нубийку со смесью удивления и одобрения.

— Ну так Вов Санычу надо было завтрак подать.

— Там и без тебя бы нашлось кому подать, — сварливо буркнул Бобров. — Спать иди. Я скажу Ефимии, чтобы тебя рано не будили.

— Добрый господин! — Меланья внезапно упала перед Бобровым на колени и схватила его за руку.

Бобров вздрогнул от неожиданности и попытался руку отнять, но ее держали крепко. Тогда он присел на корточки рядом, потому что терпеть не мог, когда перед ним стояли на коленях. А так, по крайней мере, глаза были на одном уровне.

— Чего ты хочешь? — спросил он девушку. — Зачем эти драматические жесты среди ночи.

Мелания вдруг всхлипнула.

— Эй, эй! — испугался Бобров. — Сырость не разводи. — а сам подумал. — Не хватало мне еще сейчас Златки.

И только он успел это подумать, как скрипнула ступенька лестницы, ведущей на второй этаж, и в коридоре как привидение показалась Злата в коротком прозрачном пеньюаре, привезенном ей вредным Юркой.

— Чего это вы тут в такой интересной позиции? — спросила она и зевнула. — А что, наши уже ушли?

Бобров растерялся, не зная на какой вопрос отвечать первым, но понял одно, что Златка совершенно не ревнует и это даже где-то обидно.

— Ушли, — сказал он наконец.

А Меланья вытерла слезы свободной рукой, второй продолжая держаться за Боброва. Златка остановилась над ними и посмотрела на нубийку.

— Да помоги ты ей уже наконец, — сказала она Боброву.

— Как же я помогу, — чуть не взвыл тот. — Когда она ничего не говорит, а только носом хлюпает.

Как бы в подтверждение его слов Меланья снова всхлипнула.

— Значит так, — начала Златка и уселась рядом прямо на пол.

— Куда, — всполошился Бобров. — Куда голой попой на каменный пол, — он поднялся, подхватил обеих девчонок и повлек их в близкий таблинум.

Усадив их на диван, он велел Златке:

— Рассказывай.

Оказывается, Мелания имела несчастье влюбиться в черного парня, состоящего в рабах у одного из членов ареопага. Причем, члена старого, вредного и нудного. Бобров усомнился было, но Меланья опять накуксилась. Златку было уже не остановить, и скоро Бобров узнал, что Меланья откладывает из своего невеликого жалования большую часть, надеясь парня выкупить.

— Ну это уже ни в какие ворота, — расстроился Бобров. — Мне-то почему не сказали?

— Она боялась, — сказала Златка, поежилась и добавила. — И я тоже.

Наутро к завтраку Бобров вышел невыспавшийся и с тяжелой головой. Меланья, расставляя тарелки и кувшины, посматривала на него с надеждой и страхом, а Златка, садясь рядом, напоминающее погладила его по руке.

— Беда с этими женщинами, — подумал Бобров.

Однако данное обещание надо было выполнять. Поэтому, пользуясь отсутствием Вована, который сейчас отдыхал в районе будущего Инкермана, Бобров реквизировал маленькое судно, погрузил на него Серегу, Андрея, Меланью, Злату, которая непременно хотела увидеть, чем закончится дело, четверых солдат в полном боевом, и отправился в город морем, чтобы не трястись по пыльной дороге. Бобров намеревался провернуть одновременно несколько дел, чтобы потом опять не ходить.

Для начала он посетил лавку Никитоса. Тот сам уже давно не стоял за прилавком, доверив это дело ушлому переселенцу из Калос-Лимен, желающему закрепиться в метрополии. Старшая дочка Никитоса вроде бы благоволила смазливому парню. Однако осторожный Бобров все-таки предостерег партнера, заметив в Никитосовском сотруднике не смазливого шустрого помощника, а вполне себе расчетливого провинциала, надеющегося одним махом подняться из низов, выгодно женившись на дочке уважаемого торговца. Никитос обещал присмотреться.

Бобров посидел полчасика, выпил охлажденного вина с кубиками льда (верный принципам Бобров не предоставлял технику даже своим людям в городе и Никитос вынужден был посылать слугу каждое утро к Ефимии с контейнером за льдом), поговорил о делах, причем Никитос традиционно пожаловался на их плохое состояние, и наконец, спросил о возможностях покупки раба, назвав имя члена ареопага. Никитос подумал и посоветовал не связываться. Ничего, конечно, этот тип Боброву сделать не сможет, но крови попортит изрядно.

Бобров поблагодарил и отправился к своему трапезиту, называемому так по старой памяти, потому что уже пару месяцев как на месте довольно убогого строения возвышалось помпезное здание со всеми приличествующими атрибутами: портиком, колоннами и статуями. Вывеска (Бобровское нововведение) гласила (на древнегреческом, естественно) «Центральный коммерческий банк» и ниже буквами поменьше «Херсонесская страховая компания».