Конкуренты

— О! — оживился Бобров. — Пойдем, расскажу, пока ты будешь завтракать, — он посмотрел на часы. — Ну, или обедать. Но сначала про твое плаванье.

— Это мы запросто, — оживился Вован. — Вы только накормите.

Рассказ капитана был краток. Вован быстро управился с блюдом жареной султанки, отламывая маленькими кусочками мягкий ноздреватый хлеб, запил это дело кружкой вина, одобрительно оглянувшись на присутствующую Ефимию, когда в кувшине брякнули кубики льда, и сказал:

— Ну слушайте.

— Мы шли к Фасису. Как всегда напрямик, чтобы не бороться с прибрежным противным течением. Когда осталось каких-нибудь пятьдесят миль, и мы уже шли в виду берега, эти орлы и появились. Скорость у нас была небольшая, где-то наверно узла три, потому что ветер был вообще никакой, и нас стали догонять три небольших суденышка.

Тут Вован прервался, поболтал кувшин, вылил содержимое в кружку и знаком показал одной из слушавших его официанток, чтоб долила.

— Не части, — сказал Бобров. — А то мы дослушать не успеем.

— Я как стеклышко, — заверил Вован. — Так вот. Надо признать, что за время плаванья мы слегка расслабились и заметили гавриков, когда до них было около кабельтова. Нас извиняет только то, что их не было видно на фоне берега и зашли они с левой раковины. Мы бы так и не поняли, кто это такие, если бы они не поторопились. Залп из луков они сделали явно с целью запугать. Наш корабль же не походит на классическую триеру. Ну и они, видать, решили, что это такой своеобразный купец. А на купцах известно кто ходит.

Он прервал рассказ и, оглядев стол, пощелкал пальцами, выбирая. Потом отломил кусок хлеба, макнул в красный соус и с явным удовольствием сжевал.

— Не смотри на меня так, — сказал он Боброву. — Походишь с мое в море…

Бобров только рукой махнул.

— Ага, — продолжил Вован. — Так вот, стрелы кроме двух не долетели и мы поняли, что это не мирные мореходы. Я скомандовал слегка увалиться, чтобы, значит, иметь ветер повыгоднее и приготовиться к отражению атаки. Абордажа одного такого суденышка мы не боялись, но три это уже был перебор. Там заметили, что мы изменили курс и наддали. А надо сказать, чо гребцы там были хорошие. А кормчие еще лучше. И они стали нас нагонять. Ну и когда они подошли метров на пятьдесят, и траектория наших эвфитонов однозначно стала настильной, я приказал всадить в головного горшок с напалмом. Как ни странно, попали с первого раза. Впрочем, качки почти не было, да и расстояние такое, что стреляли практически в упор. Вобщем, разгорелось быстро и ребятам стало не до погони. А остальные еще прибавили. Пока на корме по новой заряжали машинку, я немного развернулся, и по следующему отстрелялись уже картечью из носового аппарата. Последний, прекрасно видя, тех, в кого попало, тоже потерял охоту, и стал разворачиваться. Я крикнул ребятам на корму, чтобы сменили напалм на горящую стрелу, и они вкатил ее в борт последнему. Ну а мы, пока они возились с водой, заливая горящий борт, плавно развернулись и взяли их на абордаж. Собственно абордажа, как такового, не было. Просто, когда над ними воздвигся наш борт, а над планширем торчало с десяток взведенных арбалетов, у них пропала всякая охота к сопротивлению.

— Чего-то мало народа на три судна? — с сомнением сказал Серега.

— Ну пришлось пострелять, — неохотно ответил Вован. — Тебе что, их жалко?

В триклиний заглянул боцман и крикнул с порога:

— Кэп, куда девать барахло?

— А, — отмахнулся Вован. — Разделите между командой. Аты почему до сих пор не за столом?

— Да я уже перехватил по мелочи, — ответил боцман и исчез.

— Это мы пиратское гнездо разорили, — неохотно ответил Вован в ответ на вопросительный взгляд Боброва. — Оружие там, ткани, пленники…

— Пленницы были? — поинтересовался Серега.

— Были и пленницы, — поднял на него глаза Вован. — Из близлежащих городов. Из Фасиса, из Диоскуриады, из Питиунта. Но учти, мы их всех развезли по домам. Так что… А что у вас? Вы обещали.

— Потерпи, — сказал Бобров. — У нас, понимаешь, все съедобное. Так что не только услышишь, но и увидишь и даже попробуешь.

— Так я вроде бы сыт, — с сомнением сказал Вован.

— Ничего, — успокоил его Бобров. — Мы немного перенесем обед.

После такого предисловия Вован с трудом дождался обеда. Он, правда, сходил на корабль, но его участие в его приведении в божеский вид после плавания было чисто номинальным и состояло в раздаче ценных указаний, да в чистке вместе с механиком газогенератора. А потом он просто маялся, бродя от кухни, где приставал к Ефимии, до триклиния. Наконец Ефимия его просто выгнала, и несчастный капитан отправился на верфь к Боброву. По дороге, уже за стеной усадьбы, он увидел симпатичную девчушку, загорелую и длинноногую, которая весело бежала по тропинке, размахивая легким ведерком. Светлые волосы ее, в отличии от остальных женщин поместья, были острижены совсем коротко, практически под мальчика.

— Кто это? — спросил он у подвернувшегося Андрея, шедшего со стороны виноградника.

— Это-то, — Андрей посмотрел вслед девчушке. — Это Млеча. Скифы пригнали. Она у нас за коровами ходит.

— За какими это коровами? — удивился Вован. — Блин! Стоило отойти на пару недель и — нате вам!

Он отправился дальше, удивленно крутя головой, а в глазах мелькали гладкие загорелые бедра, и задорно улыбалось веснушчатое личико.

Спас Вована сигнал на обед. Услышав блямканье, он оставил желание пообщаться с Бобровым на фоне нового корабля и поспешил обратно. В триклинии уже рассаживались оголодавшие обитатели усадьбы, пропустившие обычное время обеда по вине Вована и возмущавшиеся по этому поводу. И тут две официантки внесли, держа с двух сторон за ручки, здоровенную миску, наполненную исходящими паром… варениками. Все радостно загудели, а Вован выпал в осадок. А когда он немного пришел в себя, следом за официантками вошла Ефимия и водрузила на стол, мало уступающую миске с варениками в размерах, миску с холодной сметаной. Вот тут Вован выпал в осадок вторично.

Когда он, стеная, заталкивал в себя двадцатый, казавшийся ему гигантским, вареник, с которого стекала разогретая сметана, пачкая руки и губы, сидевший напротив Бобров возгласил:

— А теперь пусть войдет волшебница, без которой всего этого не было бы!

И Ефимия втащила в триклиний за руку смущенную девчонку, ту самую, которую Вован давеча встретил на улице.

— Представляю почтеннейшей публике нашу Млечу, — торжественно сказал Бобров. — Царицу молока, графиню простокваши и сметаны и баронессу творога!

Публика заорала «Ура!», девушка покраснела как маков цвета и опустила голову, спрятав глаза, а бесстрашный капитан вдруг ощутил мимолетный испуг оттого, что подумал, а может она несвободна.

После вареников было огромное блюдо с салатом. Где Ефимия раздобыла такое, осталось загадкой, а вот содержимое живо напомнило Вовану оставленный дом в далеком уже восемьдесят девятом году, когда об этом чертовом капитализме знали только по произведениям Драйзера. Помидоры, свежие огурчики, лучок зеленый и репчатый, перцы, укроп, петрушка и другая не поддающаяся идентификации зелень. Объевшийся Вован с тоской смотрел на это изобилие, от души политое сметаной, и на азартно чавкающих друзей.

— Откуда эта радость? — спросил он тоскливо. — Юрка притащил?

— С нашего огорода, — гордо ответил Серега, уже оставивший мысль о приобщении древних греков к плодам огородной цивилизации. — Дядя Вася расстарался.

— Да ладно? — не поверил Вован.

— Вот те крест, — побожился Серега. — Ты хотя бы попробуй немного, чтобы место в животе осталось.

— Для чего? — испугался Вован и даже вилку от блюда отдернул.

— Увидишь, — загадочно сказал Серега и успокоил: — Это не больно.

Впрочем, Вован много бы съесть все равно не успел, потому что с салатом расправились и без него и очень быстро. А потом Серега возгласил:

— А компот?!

И девчонки-официантки сноровисто стали вскрывать какие-то горшочки и вываливать из них в глубокие миски нечто странно похожее на мелкие сливы.