Страница 57 из 71
— Ну и отлично, — сказал Бобров. — Продолжайте, Евстафий. У нас есть еще примерно неделя.
Сам Бобров занялся укреплением усадьбы. На стены он особо не уповал, имея в виду их высоту и толщину. Высота его стен на раз преодолевалась всадником, вставшим на седло, а толщина могла быть пробита обычным бревном, даже не доводя его до состояния полноценного тарана. Это вон городские стены могли выдержать серьезный штурм, к тому же обладая многочисленными, подготовленными и самоотверженными защитниками. Бобровская же усадьба была серьезному войску на один зуб.
Если бы у Боброва было время и люди, он бы смог превратить усадьбу в неприступную для набега крепость даже с тем войском, которым в данный момент располагал. Но людей у него было маловато для такого серьезного дела, а вот времени могло не быть вовсе. С другой стороны ему было жутко жалко отдавать на поток и разграбление свою обустроенную усадьбу и виноградники, верфь, равной которой не было во всей Ойкумене и поставленную с нуля бондарную мастерскую. Они с мужиками конечно потом все восстановят, но восстанавливать все с нуля… Ведь за это время можно было уйти еще дальше.
Поэтому Бобров решил попробовать продержаться. Все-таки не полномасштабная война грядет, а просто вооруженное выяснение некоторого недопонимания. И Бобров приступил к подготовке.
В составе литературы, которая предлагалась технической библиотекой, не было основ фортификации, видно не предусматривалось ознакомление современных гражданских инженеров с правилами построения крепостей. Боброву пришлось руководствоваться собственными воспоминаниями и впечатлениями от прочитанных когда-то давно, еще до развала, книг.
Помня, что скифы сильны своей конницей, а пехоты у них как бы не предполагалось, если конечно не подключат каких-нибудь временных союзников типа Пантикапея, Бобров решил первым делом обезопасить, так сказать, конницеопасные направления. Таковыми виделась ему дорога по берегу бухты и дорога через соседский участок. Усадьбы на нем не было, а каменная стенка, разделяющая участки была совершенно не серьезной. Лошадь с всадником ее может быть и не преодолеет, но пробить в ней проход можно и без применения тарана. По его непросвещенному мнению, лучшей преградой для конных варваров был бы рассыпанный вокруг «чеснок». Но изготовить такую массу стальных заковыристых изделий за столь короткое время, которое, скорее всего, осталось до самого набега, было просто невозможно без высокотехнологичных станков двадцатого века. Про здешних же умельцев вообще говорить не приходилось.
Поэтому Боброву оставалось, только молча смириться с этим и начать думать над другими вариантами. Другой вариант напрашивался тут же. За ним далеко ходить было не надо. Не меньшую радость, чем чеснок коннице доставляют маленькие колышки, скрытые в траве. Однако забить колышек в каменистую землю — задача не из ординарных. К тому же часть конницеопасного направления составляла совершенно голая местность без признаков травы. И колышки там замаскировать невозможно.
И вдруг Боброва осенило — камни. Обычные камни. Но разбросанные в живописном беспорядке.
— Будь я лошадью, — подумал Бобров. — Я бы на таком непременно споткнулся. Кстати, я бы споткнулся даже, будь я всадником. Но спешенным.
С камнями было совсем просто. Когда строили верфь и бондарную мастерскую, то из их котлованов повыворачивали массу камней (скала же). Часть употребили на фундаменты, а часть так и осталась лежать в кучах. Бобров имел в виду их со временем переработать, но все руки не доходили. А вот сейчас камни как раз и пригодились.
Бобров подхватился и отправился к Сереге в бондарный цех. Серегины мастера, временно забросив бочонки и ушаты, занимались изготовлением арбалетов. Такое количество для новонабранного войска Юрка обеспечить просто не мог, и Серега взял работы на себя. Правда, изготавливал он только ложа. Кованые стальные луки пришлось-таки заказывать на той стороне. Бобров не стал баловать новобранцев блочными штучками, коими вооружал основной состав, а делал им рекурсивные арбалеты. Звучало это красиво, но до фирменных блочных вид новых, конечно, не дотягивал. Как Серегины мастера ни старались, достичь той тщательности отделки у них не получалось. Впрочем, это было не главным. А главным было то, что сила натяжения этого агрегата была примерно в полтора раза больше чем у его собрата, оборудованного блоками. Поэтому пришлось в срочном порядке придумывать пояса с крюками, для натяжения тетив, потому что руками натянуть ее мог не каждый. Да что там говорить, даже среди Бобровских ветеранов натянуть тетиву могли только три человека. А вот если тянуть спиной, то справлялись все.
Серега в мастерской еще увлекался производством стрел. Заготовок из сухой сосны нарезали целый штабель. И теперь один из мастеров аккуратно прострагивал их маленьким рубаночком, доводя до круглого состояния. Шлифовали получившиеся древки и приклеивали к ним оперенье из тонюсеньких деревянных пластинок уже женщины. Такую тонкую работу, требующую недюжинного терпения, сделать могли только они. Наконечники же ставили кузнечные подмастерья. Были и такие. Целых двое. Они засверливали древко стрелы, вставляли с натягом смазанный клеем хвостовик наконечника и передавали женщинам, которые обматывали древко во избежание растрескивания ниткой с клеем и откладывали сушить. Готовых стрел набралось уже сотен пять. А их все делали и делали. Бобров подумал, что тут уже не только на скифское войско хватит, но дальше думать не стал.
Серега был занят по самые уши. Он пытался одновременно руководить всей этой разношерстной командой и изготавливать детали спускового механизма, которые не мог доверить местным кузнецам. Бобров посмотрел на это дело и решил, что он лучше сам камни перетаскает. Потому что на его верфи мастера тоже были при деле. Последний корабль нужно было, кровь из носу, успеть спустить на воду, а желательно и достроить и оснастить до начала нашествия или набега, потому что Бобров возлагал на него большие надежды. Поэтому мастерам специально приставленная женщина носила еду прямо на рабочее место. У Боброва, кстати, там работал наименее пострадавший из разбойников, оказавшийся вполне приличным плотником. Что его привлекало в профессии живореза, он так и не сказал, а Бобров не очень и настаивал. Оба партнера исправившегося не перенесли грубого Серегиного обращения и были тихо прикопаны за пределами усадьбы.
Так что у Боброва, получается, выбора не было. Все были при делах, один он бездельничал. Бобров оглянулся, Прошки видно не было.
— Прошка! — крикнул он в пространство и прислушался.
Через полминуты, не больше, из-за угла стены, окружающей усадьбу, что-то на ходу жуя, вывернулся верный оруженосец.
— Прошка, — сказал Бобров вкрадчиво. — А где все пацаны в данный момент?
Пацаны оказались в пределах усадьбы, потому что Вован в рейс еще не пошел. И вообще мореплавание пока откладывалось. Вся местная промышленность перешла на военные рельсы и невооруженные парусники в концепцию сухопутной войны пока никак не вписывались.
— Давай всех сюда, — распорядился Бобров. — Работа есть.
Через полчаса первый транспорт из мула, запряженного в импровизированную волокушу, нагруженную разнокалиберными камнями, отправился в сторону прохода во внешней ограде. До вечера успели вывезти все камни, оставшиеся не у дел. Пацаны с энтузиазмом набрасывались на кусок скалы как муравьи и катили его в сторону волокуши, потому что Бобров категорически запретил им поднимать камни. Сам он, конечно же, своим запретом пренебрегал.
Камней хватило примерно метров на двести по фронту и где-то на сто в глубину. Укладывали их без видимого порядка, чтобы выглядели более естественными. На местах, поросших травой, камни старались не укладывать. Там Бобров предполагал разместить заостренные колышки.
Евстафий продолжал гонять свой контингент в хвост и в гриву. Ветеранам, конечно, выходило послабление. Но и они должны были за день выпустить не менее пятидесяти стрел. Причем стреляли метров на сто, и мишени были размером с человека и двигались. А по мере поступления арбалетов производства Сереги, ими вооружали уже новобранцев.