Страница 2 из 15
Но мне их искренне жаль.
Разве о таком сексе пишут в романах? Нет, я хочу выйти замуж невинной, за любимого человека, жить с ним долго и счастливо, и умереть в один день.
Как в сказке.
– Здрассти.
Даже с опущенными глазами я ощущаю на себе пристальный взгляд бизнесмена Митрофанова, и провожу влажными потными ладошками по своим бёдрам. Сердце бешено стучит, а пульс зашкаливает – мне страшно и волнительно одновременно.
Какое-то доселе незнакомое чувство тревоги поселяется в душе.
– Впрочем, Игорь Дмитриевич, я готов вас выслушать ещё раз.
Бизнесмена задумчиво скользит по мне взглядом, растягивая слова. У папы загораются глаза.
– Да?
Отец оказывается рядом, с надеждой глядя на своего соперника, дрожа от волнения. По его багровой шее я понимаю, что он сильно волнуется и совсем близок к гипертоническому кризу – вон его как трясёт.
Нужно немедленно дать папе таблетку, которая, как назло, осталась в бардачке автомобиля. Но, я могу сбегать, если папочка меня отпустит.
– Да. Но я хочу, чтобы при разговоре присутствовала ваша дочь.
Чёрт…
Зачем я ему, интересно?
Ведь я совершенно не разбираюсь в кредитовании и различных бумагах, важных для ведения бизнеса.
Что он задумал?
– Конечно, не вопрос.
Папа тотчас втаскивает мня в рабочий кабинет Юрия Александровича и глазами указывает на кресло, стоящее в отдалённом углу. Я понимаю его полуслов – мне не требуется повторять дважды, ведь я стараюсь не расстраивать папу никогда.
Он – самое дорогое, что у меня осталось после смерти матери.
Конечно, есть ещё брат и сестра – близнецы, но они слишком маленькие, чтобы мы могли с ними подружиться. Между нами целая пропасть – двенадцать лет. И, честно говоря, именно их я считаю невольными убийцами мамы – ведь после родов двойни мать быстро сгорела.
Отец садится перед рабочим столом, вытирая пот со лба белоснежным платком, и с надеждой устремляет свой потухший взгляд на более удачливого бизнесмена.
Какое унижение.
Митрофанов захлопывает дубовую дверь и, не сводя с меня пристального взгляда, прищуривается. Я готова провалиться сквозь все этажи этого здания, чтобы немедленно оказаться на улице и вздохнуть, наконец, свежий майский воздух.
Но, приходится сидеть, опустив взгляд в тёмный ковёр, лежащий на полу и считать лепестки вышитого белоснежного лотоса. Кресло, впрочем, весьма удобное, но я не позволяю себе расслабиться – слишком неуютно чувствую себя под обжигающим взглядом незнакомца.
– Итак, Игорь Дмитриевич, вы просите меня о некой помощи? Я вас правильно понял?
– Да, после того, как вы вышли на рынок, мои дела пошли совсем плохо. А ведь у меня на иждивении трое несовершеннолетних детей и престарелая сестра.
– Ваши семейные проблемы меня не должны волновать, разве нет?
Отец понуро кивает, свистяще выдыхая воздух изо рта.
– Зачем вы всё же пришли ко мне?
– Я подумал, может быть, вы захотите объединить наши фирмы? Моё имя – довольно известное на цветочном рынке, я в этом бизнесе уже тридцать лет, заработал неплохую репутацию. Но сейчас я совсем на мели. Ещё пара-тройка месяцев, и я буду окончательно разорён. Банки отказывают мне в кредитах, денег взять неоткуда. И поэтому я пришёл к вам.
– Мне не нужна ваша фирма. Цветы постоянно напичканы, цены завышены. Покупатели вами недовольны. Увольте.
– Тогда мы можем объединить наши капиталы, создать альтернативную фирму по изготовлению, скажем, букетов для невест? Я не могу обанкротиться, это – дело всей моей жизни.
Папа молебно поднимает глаза на более молодого и удачливого бизнесмена и у меня болезненно щемит в груди. Я всегда думала, что мой отец – этакая непотопляемая глыба, залог нашего семейного благополучия и счастья, после того, как умерла мама. Ан нет, оказывается, у нашей семьи огромные долги и проблемы.
– То есть, вы хотите, чтобы деньги для раскрутки дал вам я?
– Да. Два наших имени смогли бы создать отличную конкуренцию на рынке, и это бы принесло вам ещё больший доход, а мне – помогло бы удержать имя на плаву.
Кажется, в воздухе витают искры электрического разряда. Лицо отца очень напряжено, а костяшки пальцев, которыми он держится за ручки кресла, побелели.
Митрофанов же, напротив, чересчур спокоен. По его породистому лицу очень трудно понять, о чём он сейчас думает. Да я и предпочитаю на него не смотреть.
Сколько ему лет?
Наверное, тридцать – тридцать пять. Ростом, примерно, метр восемьдесят пять, с тёмной шевелюрой и серыми глазами. Красивый? Скорее, вселяющий страх и неуверенность. По крайней мере, в меня.
Опасный.
– Я готов пойти на эту сумасшедшую сделку, которая не принесёт мне ничего, кроме проблем и геморроя, взамен на одно условие.
– Какое?
– Я женюсь на вашей дочери.
– Что?
Отец подскакивает со своего стула, потрясая в воздухе рукой.
– Я, по-вашему, должен вложить серьёзные деньги в сомнительное предприятие просто так? Нет, не выйдет. А так – я стану вашим зятем и мы оба будем полноправными владельцами.
– Но, Миле только семнадцать!
– Я подожду до совершеннолетия.
– Моя дочь – не разменная монета!
– У вас ещё двое малолетних детей, подумайте о них.
– Никогда!
– Тогда – прощайте!
Отец, пылая от праведного гнева, хватает меня за руку, и в тот же миг мы оказываемся в приёмной. Я осторожно перебираю ватными ногами, двигаясь к выходу, вслед за отцом, и внимательно смотрю на его лицо. По нему невозможно прочесть, о чём сейчас думает папа, и мне жутко от этого.
Что там говорил Митрофанов? Что хочет жениться на мне?
Но, он же старик!
И, кроме вселенского страха я ничего к нему не почувствовала. Разве о таком муже я мечтаю? Разве для него храню себя?
О, Боже!
– Папа, но как же мы тогда рассчитаемся с долгами?
– Ничего, милая, я что – нибудь придумаю.
1
Мила
*****
– Милочка, ты просто красавица!
Тётушка разворачивает меня лицом к напольному зеркалу и всплёскивает сухонькими руками, испещрёнными глубокими морщинами.
Её губы дрожат от нервного напряжения, и она быстро-быстро проводит языком по верхней губе, чтобы немного успокоить себя и привести в чувство. В конце концов, я понимаю, что сегодняшний день очень важен не только для меня, но и для всех моих родственников.
– Обворожительна, посмотри!
Киваю.
Ну да, красиво.
Правда, на мне сейчас очень дорогое платье, сшитое на заказ у именитого дизайнера, а над моим лицом и причёской в поте лица с самого утра трудилась целая бригада профессиональных мастеров, заказанных отцом из Милана.
А уж сумму, которую выложил мой отец за всех этих мастеров, лучше не озвучивать вслух. Но папа решил, что его любимая дочурка заслуживает самого лучшего, и постарался.
Думаю, что они бы и из обезьяны сделали Мисс Мира, если бы перед ними поставили такую задачу. Так что это вполне ожидаемый результат.
Хотя я, конечно, буду посимпатичнее любой макаки.
Надеюсь…
Растягиваю губы в обворожительной улыбке, чтобы тётушка перестала на меня ворчать. Она и так напряжена сверх меры. Хватит.
– О, Господи, да не стой ты истуканом!
Выдыхаю, опуская плечи, и понимаю, что корсет сидит довольно плотно, обхватывая мою грудь железным обручем. Но дышать я всё-таки могу.
Это обнадёживает.
Значит – не упаду в обморок прямо в объятия своего муженька под улюлюканье злопыхателей.
– Аня, поди сюда!
В комнату влетает смешная полная девчушка в длинном цветастом платье и останавливается на пороге моей комнаты, как вкопанная. На её голове криво сидит венок из настоящих полевых цветов, и я понимаю, что моя двоюродная сестрица оборвала пару букетов, стоящих в гостиной.
– Ой, Милочка Игоревна, какая же вы красивая!
– Я ей то же самое говорю, а она всё чем-то недовольна.