Страница 9 из 16
В любом случае, беспокоиться было нечего, и установившийся в бассейне уровень не менялся уже довольно продолжительное время. Стоило взглянуть на эту необъятную водную гладь, как неизбежно возникло острое желание искупаться. Неважно, что в сумеречном освещении вода выглядела практически черной бездной, в глубине которой наверняка полно разных труб и другого оборудования. Но стоило дотронуться до водной поверхности рукой, как некогда непреодолимое желание мгновенно испарилось. Вода была обжигающе холодной, и с непривычки трудно было удерживать в воде даже руку.
Когда я притащил в лагерь четыре запотевшие “полторашки” с водой, многие заподозрили меня в связи с нечистой силой. По крайней мере, так я понял из их ответной реакции, последовавшей вслед за моим возвращением с добычей. А когда через Аслан-Бека все узнали о величине водных запасов, в сговоре с Нечистым меня заподозрили и остальные. Тем не менее, вода была нужна как никогда, в первую очередь раненым.
Некоторых уже готовили к операции, судя по уверенному обращению с инструментами одного из ваххабитов, затягивать с этим не собирались. Пока кипятили свои запасы, но с моим прибытием этот вопрос был снят с повестки дня. Вместо этого организовав полномасштабную экспедицию к бассейну, в которой, несмотря на усталость, вызвалась участвовать большая часть отряда. Даже Аслан-Бек, отбросив на время свои мрачные думы, вместе с нами отправился посмотреть на столь редкое в здешних суровых местах зрелище.
То, как Аслан-Бек включил “трубу”, я увидел, когда мы вернулись из своей командировки к источнику. Но от того, какая гримаса ненависти исказила лицо Аслан-Бека, когда он увидел номер вызывавшего на связь абонента, многое становилось понятно. Только не смотря на это, ему быстро удалось справиться со своими эмоциями. И к моменту начала разговора в его глазах светилась лишь холодная решимость. О чем свидетельствовали короткие рубящие фразы, произносимые с выражением непоколебимой решимости. Вот только не владея языком предков, суть ситуации оставалось для меня до обидного неведомой.
Потому как по лицам соратников становилось понятно, что происходит что-то из ряда вон выходящее. Я мог ориентироваться лишь на общее ощущение, как воспринимают решение Аслан-Бека мои новые подельники. Хотя и без слов было ясно, что для них слово Пахана – закон, многие из бойцов и сами одобрительно кивали, соглашаясь с правотой его заявлений. И стоило Аслан-Беку закончить разговор, вскоре все без лишней демагогии вновь вернулись к своим делам. В то время как Аслан-Бек уверенно направился в мою сторону, явно собираясь мне что-то сказать.
– Ложись спать, ночью пойдешь с нами – скорее сообщил, а не приказал он.
На что недвусмысленно указывал характер приказа, в комплексе с целеустремленным настроем нашего предводителя. Он уже хотел было идти дальше, посчитав, что сделал все необходимое, вот только у меня на этот счет имелось собственное мнение.
– Аслан-Бек, побоюсь показаться нескромным, но ты не мог бы ответить, у нас что то происходит? – спросил я, зная о присущей этой нации склонности к цветистости фраз.
– Мы завершаем джихад, и возвращаемся домой, – ответил Аслан-Бек совершенно спокойно, словно это было уже решенным делом, и теперь оставалось лишь придерживаться выбранного курса.
Что и говорить, сумел Аслан-Бек меня удивить, и, глядя в след его удалявшейся фигуре, я пытался сообразить, как теперь ко всему этому относиться. Радоваться, что оставляю театр боевых действий, где запросто можно поймать пулю даже в очень умную и осторожную голову. Или печалиться, что покидаю то место, где можно под шумок незаметно “слиться”, учитывая, что сделать это в более спокойной обстановке, возможности может и не представиться.
Но, так и не сумев прийти, ни к какому конкретному выводу, решил не заморачиваться, воспользовавшись древним правилом, что утро вечера мудренее. Тем более что в соответствии с распоряжением командира мне как раз и было приказано отправляться спать. Поэтому я постарался выкинуть из головы все мысли относительно сегодняшних событий, хотя настолько яркие впечатленья побороть было непросто. Вместо этого я сфокусировал все внимание на сладкой неге, которую испытывало изможденное тело, наконец принявшее горизонтальное положение. Кажется, я только закрыл глаза, а меня уже требовательно трясет за плечо чья-то уверенная рука. Я не выспался, все тело как деревянное, да еще и, как это принято по ночам, холодно просто адски, насколько неуместным не могло показаться такое сравнение.
Благо, что повсюду меня сопровождал мой трофейный моджахедский пиджак, в который я поспешил зябко укутаться. Вот только отсутствие рукавов по ночам ощущалось особенно остро. Днем-то, как раз наоборот, вентиляция, да и руками легче и удобней действовать. После того, как выбираясь из разбитой машины во время атаки на блокпост, я оторвал один из рукавов, мне пришлось расстаться и со вторым. Чтобы не торчала подкладка, рваный край мне девчонки потом аккуратно подшили. Но даже когда появлялась возможность сменить этот элемент камуфляжа, я не спешил этого делать. Среди боевиков встречались и более колоритные личности, потому как ни странно, мой экзотический наряд только добавлял доверия.
Однако, несмотря на наличие теплого пиджака, ночная прогулка по горам особого удовольствия не доставляла. Заняв место в самом хвосте импровизированной колонны, в состав которой входили наиболее приближенные соратники Аслан-Бека, я остался один на один с множеством терзающих меня “непоняток”. И дело даже не в том, как практически в непроглядной тьме им удавалось передвигаться с такой скоростью. Намного больший интерес у меня вызывал факт, как они вообще находили дорогу к вершине горы в этой каменной мешанине. Ведь даже если предположить, что им довелось побывать здесь раньше, то горные расщелины для меня выглядели так же однообразно, как для них наверно, наши заваленные буреломом таежные распадки.
Тем не менее, предпринятый поход был совершен не зря, не заставив пожалеть обо всем множестве выпавших на пути испытаний. Если где и суждено почувствовать себя на вершине мира – так это встречая восход в горах. Волна света плавно заливает все обозримое пространство у твоих ног, в то время как ты сам возвышаешься где-то на границе света и тьмы. Что особо ярко проявляется на примере того, как весь скальный рельеф вершины приобретает ярко выраженную принадлежность либо к ночной, либо к дневной степени освещенности.
Только не все забрались сюда ради созерцания красот, на что в первую очередь указывали действия Асмлан-Бека. В грузе, который мне приходилось транспортировать, было много всякого барахла, в том числе внушительных размеров бинокль. Вот только на вершину его тащил один из сопровождавших Аслан-Бека, который видимо, побоялся, что ночью в горах я могу его повредить. Потому, как только солнце осветило горизонт, наш главарь не отрывался от бинокля, обозревая окрестности.
Причем, сразу становилось понятно, что его интересует конкретный участок местности вдали, а все остальное он осматривает на предмет возможной активности. И что характерно, похоже, он его фиксировал, судя по тому, как пару раз подолгу останавливался, наблюдая за происходящим в другом квадрате. Ох, и не прост наш командир, я прямо кожей чувствовал, что он что-то задумал. И кажется, догадывался, что именно. Но предпочитая не загадывать вперед, решил посмотреть, чем закончится наш утренний променад.
Тем более что все к тому и шло. Вскоре после рассвета вдалеке послышалось мерное стрекотание вертолетов. Не приходилось удивляться, что доносилось оно именно с той стороны, куда все это время было обращено внимание командира. Разглядеть происходящее без подзорной трубы как у Аслан-Бека, нечего было даже рассчитывать. Но если очень постараться, удавалось рассмотреть словно мелькание мошкары где-то среди бескрайней череды горных ущелий. Короче, без оптики здесь можно было только глаза себе сломать, и “головняк” до кучи заработать. Поэтому вместо этого я решил дать глазам отдых, воспользовавшись свободной минуткой, чтобы включить голову и разобраться со сложившейся ситуацией.