Страница 8 из 9
За столом Лилька очутилась так быстро, будто всё произошло по щучьему веленью, по её хотенью. Она кусала черничный пирог, какого никогда не пробовала, изо всех сил заставляя себя не торопиться, и гадала: откуда взялась черника, которая в Сибири не растёт. А ещё украдкой разглядывала Иоланту Сигизмундовну – Лилька всё же успела заучить её имя.
Она сразу пришла к выводу, что Сашка был абсолютно прав: его учительница – настоящая дама. Таких в книжках ещё называют «львицами». И наверняка в прошлом красавица, это и сейчас было видно. И не только по глазам. Хотя они оставались молодыми и блестящими, как камешки чёрного агата.
Один такой хранился у дедушки в ящике. Он никогда не рассказывал, откуда взялся этот камень, и потому Лильке казалось, будто с агатом связана трагическая любовная история. Она ведь была не маленькой и понимала: хоть сейчас дедушка и мало похож на мужчину, который может влюбиться, но когда-то он же был таким! Правда, на старых фотографиях он выглядел очень смешным в широких мешковатых штанах и большой шляпе. Но тогда все так ходили…
Интересно было бы посмотреть, как одевалась в те годы Иоланта. Пока у Лильки не получалось представить, чтобы та выглядела смешно при таких удлиненных, выразительных скулах, как у кинозвезды тех времён – Любови Орловой.
Ещё у Сашкиной учительницы был очень прямой тонкий нос, и высокие, удивлённо приподнятые брови, какие Лилька видела на старинных портретах. Вот только возле рта, уже неяркого, было много заметных морщинок, и шея успела состариться. Наверное, поэтому Иоланта Сигизмундовна даже дома повязывала сиреневую газовую косыночку. Лилька решила, что этот цвет учительнице к лицу.
Её длинные волосы, хоть и были совсем седыми, но уложены оказались так красиво, что позавидовать можно было. Лилька горько вздохнула, представив свои лёгкие, стриженные волосишки, и поскорее закусила сладким пирогом.
Про орган Сашка ещё ничего не спросил, они говорили о какой-то сонате, которую он «загонял», так что у Лильки пока было время спокойно поесть. Она нисколько не смущалась, ведь Иоланта Сигизмундовна не смотрела на неё и не суетилась, как некоторые хозяйки: «Деточка, попробуй того, попробуй этого!»
Сама она вообще ничего не ела, только изредка подносила к губам фарфоровую чашечку с кофе. Им же был предложен чай. Лильке казалось, что хозяйка даже не отпивала из чашки, и её все время тянуло туда заглянуть.
Не забывая про пирог, она незаметно осмотрела комнату, в которой тоже было пианино, только не такое, как у Сашки. Крышка была поднята, и Лилька разглядела немецкие буквы: «Хорошее, наверное».
Прозрачный тюль, сквозь который легко проходило солнце, тихонько колыхался рядом с коричневой стенкой инструмента, и казалось, это дышит сама комната. Здесь ещё был узкий диван, покрытый светло-коричневым пледом в квадратиках. Лильке представилось: старая учительница сидит на нём, выпрямив спину, и слушает, как Сашка играет сонату…
А он вдруг безо всякой подготовки спросил:
– А вы не знаете, орган в филармонии один на весь город?
Успев вовремя проглотить последний кусочек, Лилька замерла, упершись рёбрами в стол. Иоланта Сигизмундовна почему-то сразу взглянула именно на неё, потом снова на Сашу:
– Тебя тоже привлекает орган? С каких пор?
«Значит, ей он рассказывал про отца, – подумала Лилька. – Я бы никому из своих учителей сроду не рассказала! Наверное, она всё же хорошая…»
Но на этот раз Сашка не стал отвечать:
– Не может ведь быть, что на такой большой город всего один орган!
– И тот появился лет семь тому назад, – голос у Иоланты Сигизмундовны был низкий.
Лилька решила, что только такой и может быть у настоящей дамы.
– А раньше? Других не было? – нетерпеливо расспрашивал Саша.
Она издала вздох изнеможения:
– Это же Сибирь, мои милые! Здесь совершенно иная музыкальная культура, чем, скажем, в той же Латвии. Это там органы… И вера здесь другая. Вам, дети мои, пора бы знать – в православных церквях никогда не звучали органы. Даже ходила такая шутка: это, мол, потому, что орган можно пропить, а церковный хор уже никак…
Наспех улыбнувшись, Лилька отметила: «А ведь не назвала тот, в филармонии, единственным… Почему мне кажется, она всё-таки что-то знает?»
Покосившись на Сашку, который, вроде, ни о чём больше не собирался спрашивать, девочка решилась:
– Должен быть ещё один орган. Я знаю, что он есть. Только вот где – не знаю.
Теперь уже Иоланта Сигизмундовна смотрела на неё, не скрываясь. И Лильке увиделось в её взгляде одобрение, хотя ничего хорошего она пока не сделала. Только слопала половину пирога с черникой. Наверное, теперь у неё все зубы чёрные. Лилька никогда раньше не пробовала эту ягоду и не знала: красится ли она так же, как черёмуха, которой объедалась каждое лето?
«Надо будет напроситься в Сашин сад, – решила она. – Без спросу к ним теперь не полезешь… Конечно, после того, как мы найдем дедушку».
– Ты говоришь так, будто действительно знаешь… – заметила учительница.
Стараясь не разжимать губы, чтобы никто не заметил черноту на зубах, Лилька выдавила:
– Знаю.
– Но я ничего об этом не слышала.
Наклонившись к чашке, Лилька набрала побольше воздуха. Чтобы слёзы не просочились наружу, им надо чем-то перекрыть путь.
– Кроме легенды, – неохотно продолжила Иоланта Сигизмундовна.
Шумно выдохнув, Лилька с надеждой уставилась на неё, мгновенно забыв о следах ягоды:
– А какая легенда?
– Расскажите, пожалуйста! – подхватил Саша.
«С ней он такой вежливый!» – наспех усмехнулась Лилька. Учительница неспешно повела плечами, и девочка постаралась запомнить это движение, чтобы повторить при случае.
– Не ручаюсь за точность… Я слышала её уже много лет назад. Якобы существует орган, обладающий особой чудодейственной силой.
– Волшебный! – шепнула Лилька.
– Рассказывали, будто его звуки образуют некое поле, оказываясь внутри которого человек начинает видеть свою жизнь такой, о какой он мечтал. Но этого не может быть, вы же понимаете.
Саша упрямо возразил:
– А как же путешествия тонких тел? Я читал о таком. Может, этот орган образует какую-то звуковую волну, и они переносятся на ней? Ну, или как-нибудь ещё…
Протяжно вздохнув, Иоланта Сигизмундовна пожаловалась Лильке:
– Он такой умный мальчик! Такой начитанный… То и дело загоняет меня в тупик.
Сразу смутившись, Сашка пробормотал:
– Ничего я вас не загоняю.
– Да-да, это Гайдна ты загоняешь, я забыла.
– Мой дедушка тоже доказывал, что это только легенда, – голос у Лильки прозвучал жалобно, хотя она вовсе не собиралась плакаться. – А ему не поверили. Вот я и подумала: а вдруг это правда? Только о ней говорить нельзя…
Округлые брови учительницы напряжённо изогнулись, переломившись почти у самой переносицы:
– Дедушка? А кто твой дедушка?
– А может, вы его знаете? – вскинулась Лилька. – Ой, ну конечно, знаете! Он же настройщик. Его зовут Ярослав Бражек. А отчество он никогда не называет. У чехов не принято.
Иоланта Сигизмундовна повторила с отсутствующим видом:
– Ярослав Бражек.
И вдруг прижала ко лбу два вытянутых пальца, словно молилась:
– Бог ты мой… Ярослав Бражек! Что ты говоришь? Если б ты сказала, что ты – внучка Юрия Гагарина, я удивилась бы куда меньше!
– Вы его знаете, – заворожённо разглядывая учительницу, проговорил Саша.
Она не отвечала, и ребята тоже замолчали, испуганно переглядываясь. Лилька никак не могла решить: хорошо или плохо то, что эта женщина знает её дедушку. Может быть, много лет знает… А вдруг даже с тех самых пор, когда Иоланта была красавицей? Лилька ещё раз быстро оглядела комнату: фотографий нигде не было.
– Кто расспрашивал об органе? – она отняла от лица руку и посмотрела на Лильку тем же внимательным взглядом.
– Я не знаю. Я их даже не видела! Какие-то мужчины… Они угрожали дедушке, и я… я сбежала… А потом дедушка пропал.