Маг поневоле

— Я же вовремя прибежал! Вы же выдели! Стигма у вас на глазах побелела! — Я почувствовал, как внутри у меня поднимается ярость. Столько всего пережить, столько препятствий преодолеть, несколько раз впасть в отчаяние, каким-то чудом всё же успеть и теперь всё потерять из-за двух обленившихся негодяев, от скуки решивших покуражится! Что может быть обиднее?

— Парень утверждает, что ты там что-то выдел Данила! — Требовательно уставился на своего напарника Аникей. — Ты давай уже, признавайся! Не видишь что ли, переживаю я за него!

— А я и не отрицаю, — покорно кивнул в ответ толстяк, скорчив кислую физиономию. — Конечно, видел! Я ещё в окно из сторожки посмотрел, когда этот выродок айхи только к воротам подходил. Стигма уже тогда белой была!

— Пожалуй ты прав, — огорчённо вздохнув, почесал голову Данила. — Я тоже в это время в окно выглядывал. — И тоскливо закатив глаза, жалобным голосом резюмировал. — Значит, всё же, не успел! Вот досада то! Надо отцу-наставителю доложить!

— Что же вы творите то, а?! — Сжав кулаки, заорал я. — Ведь знаете, что успел я вовремя! Что за корысть вам меня губить?!

— Может всё же намять ему бока? Как думаешь Данила? — Аникей выразительно покрутил зажатой в руке дубинкой. — Вежеству эту деревенщину поучить?

— Намни, коли желание есть, — лениво потянулся толстяк. — А мне что-то уже лень. Давай лучше сунем этого недошлёпка в поруб, да пойдём, выпьем. Всё одно отец-наставитель отдыхать уже изволит. Раньше утра им заниматься не будет.

— И то. Что-то в глотке пересохло. И так из-за него припозднились уже. — Согласился с напарником Аникей, хватая меня за локоть. — Ступай, давай, пока бока не намяли! Завтра к отцам-вершителям отправишься. Помогать тебе, у нас корысти тоже нет!

— Постой! — Настроившись, было врезать подонку в морду и рвануть к так и не закрытым пока воротам, я в последний момент передумал. Слава богам, Спиридон у городских ворот так переживал за свой спор, что, торопясь, не удосужился меня даже обыскать. И теперь появилась надежда, договорится с этими негодяями. — А если я заплачу?

— Чем ты можешь заплатить, голодранец? — фыркнул в ответ Аникей, продолжая тянуть меня к небольшим деревянным постройкам, стоящим рядом со сторожкой. — Коровьим помётом?

— Камень магический у меня есть! Я в запретном городе был!

— А я в Хураки намедни был! Вар с самим императором, значитса, хлебал! — Заржал Данила, хватая меня с другой стороны. — Ну и здоров ты врать, паря!

— Вестимо, врёт. — Согласился с напарником Аникей. — За каким Лишним его туда занести могло?

— Да вот занесло, поэтому чуть и не опоздал, — объяснять что-то этим шакалам у меня никакого желания не было. — Ну, так что, ряд? Я вам камень, а вы завтра подтвердите, что я вовремя успел?

— А то, — почти ласково улыбнулся мне Аникей. Вот только глаза у него сразу стали злыми и колючими. — Мы же не звери. Добро понимаем!

— За хорошую мзду, мы, даже если бы ты и впрямь опоздал, подтвердили, что стигма чёрная была. А тут даже и врать не надо! — Задушевно похлопал меня по плечу Данила. — Ну, так, где камешек то?

Тяжело вздохнув, я полез за пазуху. Уверенности, что эти два местных блюстителя порядка выполнят своё обещание, не было никакой, но и выхода другого я не видел. В ходоках мне от кристалла толку всё равно не будет, а так, какой-никакой, а шанс.

— Хорошая вещица! — Причмокнул от удовольствия толстяк, вертя в руках камень. — Шибко тёплая! Знать бы ещё, что она делать может! С Кривого Винца за неё и целый золотой встребовать можно.

— Свезло нам, — согласился Аникей. — И как только стража у ворот его не обыскала! — И повернувшись ко мне, прищурившись, спросил. — Слышь, паря, а ты случаем ещё ничего не припрятал? А мы бы за тебя заодно и словечко перед отцом-наставителем замолвили. Будешь, как сыр в масле кататься!

Мои заверения, что я отдал последнее и, ничего больше нет, разумеется, эффекта не возымели и следующие пять минут прошли в усердном обыскивании меня любимого и перетряхивании моего нехитрого скарба.

— Надо же. Нет больше ничего, — не на шутку расстроился Аникей. — А я надеялся, что соврал!

— Может и соврал, — задумчиво почесал подбородок толстяк. — Припрятал казну где-нибудь за городом до поры. Поговорить бы с ним обстоятельно, да кто же нам даст. На виду здесь всё.

— Ладно, — тряхнул головой Аникей. — И так день задался. Давай в поруб его, и пойдём за нашу удачу выпьем.

— Так что с рядом то? — Решил все же уточнить я, слизывая липкий пот с губ.

Чтобы я ещё с этими артефактами связался! Так и запытать ни за что могут!

— Вот ты деревня! Деревня и есть! — Вновь развеселился толстяк. — Мы и так бы отцу-наставителю правду сказали! Прибытку ведь с вранья никакого, а наказать за него строго могут! Я бы первый на Аникея и донёс. Ну, чтобы он меня не опередил!

— А то, — ничуть не обидевшись на товарища, согласился тот. — С той лишь разницей, что первым донёс бы я!

Оба охранника снова весело заржали, довольные друг другом.

— Но только ты не больно-то надейся, голуба! — Голос Данилы вновь стал ласковым. — Не очень тебе наше свидетельство поможет, но за гостинец всё равно спасибо!

Отец-наставитель, между тем, наконец-то завершив трапезу, сыто рыгнул и, вытерев жирные губы, небольшим платочком, соизволил обратить внимание на меня. Это был преклонных лет сухонький старичок с всклокоченной, седой бородкой и жёстким, колючим взглядом.

— Это, значит, он вчера пришёл уже после захода солнца? — Спросил жрец, брезгливо отвернувшись от меня.

— Да, всеблагой отец, — с поклоном ответил Данила. — Мы уже и ворота закрыли, когда эта деревенщина припёрлась и в них ломиться стала. Мы с Аникеем вышли, хотели проучить наглеца, смотрим, а у него стигма на шее.

— Чёрная или белая? — Взгляд отца-наставителя стал пронзительным. Я внутренне напрягся, ожидая ответа. Уверенности в том, что охранники всё же не оболгут, по-прежнему не было.

— Чёрная, отец-наставитель, — со вздохом признался Данила. — Но почти сразу, у меня на глазах, белой стала.

— Успел, значит, — презрительно усмехнулся отец-наставитель. — Впрочем, это и не столь важно. Храму не нужны ненадёжные люди, шатающиеся перед своей инициацией, один Лишний знает где. Да и рожа у него больно страшная! — Старый жрец хмыкнул, поднимаясь из-за стола. — Как есть — тать будущий! Назови своё имя! — Буквально выплюнул он мне в лицо.

— Вельд, сын Велима, — хрипло ответил я и, спохватившись, быстро добавил. — Всеблагой отец.

Старик ещё раз презрительно скривился. Заминка с ответом от него не укрылась.

— Что же, так и запишем, — Отец-наставитель направился к полкам и начал перебирать бумаги в поисках нужной, — что Вельд, сын крестьянина Велима, самовольно покинувший храмовой обоз, пришёл в школу слишком поздно, но пришёл сам. Поэтому, вместо казни отдаётся на поруки отцам-вершителям, дабы трудом своим на благо Троих и империи, сполна искупил свою вину.

Внутри у меня всё похолодело. Сердце резанула боль отчаяния.

— Да как же так, всеблагой отец! Я же успел! Я так спешил!

— Ты будешь оспаривать мои решения, смерд? — Явно опешил от такой наглости жрец. — Заберите его! Дайте двадцать плетей! Если выживет, сразу передать отцам-вершителям! А я им ещё отпишу, чтобы обратили внимание на дерзкого!

— Как же так! Это не справедливо! — Продолжал я в отчаянии кричать, вырываясь из рук навалившегося на меня Данилы. — Я же успел! Я столько всего пережил, ради этого! Я даже через запретный город рискнул пройти, лишь бы успеть!

— Ты был в запретном городе? — Заинтересовался, уже было отвернувшийся от меня, старик. — Зачем? Отпусти его пока!

— Меня деревенские похитили, — косясь на замершего рядом охранника, ответил я. — А когда освободится, удалось, сроку, до того, как стигма побелеет, совсем мало осталось. Обычной дорогой никак не успеть было. Вот я напрямки, через запретный город и пошёл.

— Лжёшь! — Отмахнулся от моих объяснений отец-наставитель. — Нельзя через древний город пройти и в живых остаться. Такое никому не под силу!