Страница 5 из 9
Наряду с монархическим фактором в офицерской среде существовали и явно пробольшевистские элементы, ведущие постоянную работу против армии, к сожалению, недостаток опыта и политического чутья у ответственных лиц в рядах армии существенно осложнял выявление таких лиц, а также правильную оценку их действий. Так, генерал-майор К. И. Глобачев, глава константинопольского информационного (читай разведывательного) пункта, наивно размышлял о действиях пробольшевистского агента полковника Анисимова: «С другой стороны, не лишено известной правдоподобности высказанное вами предположение – не работает ли полк[овник] Анисимов самостоятельным разведчиком в нашу пользу, пока не открывая нам своих карт»[32]. При этом стоит сказать, что Глобачев был в прошлом начальником Петроградского охранного отделения и считался одним из лучших контрразведчиков белой армии. Принимая во внимание наивность и близорукость этого «специалиста», нетрудно предположить, как было легко провести других представителей командования.
К осени 1922 г. определились места дислокации частей Русской армии, оставившей лагеря на турецкой земле. 7 августа 1922 г. контрразведывательный отдел ГПУ отмечал следующее расположение частей армии генерала П. Н. Врангеля[33] (Таблица 1):
Длительное нахождение военнослужащих в лагерях, да и другие испытания, выпавшие на их долю, привели к некоторому падению дисциплины в частях. Для стабилизации ситуации П. Н. Врангель издал приказ № 325 от 11 сентября 1921 г., которым расширил полномочия судов чести, передав в их ведение уголовные дела, не совместимые с понятием воинской чести, нравственности и благородства.
Образование союзов в разных европейских странах имело свою специфику. Наиболее сложным оно было в странах, где отсутствовали крупные русские воинские контингенты.
Первая офицерская организация на территории Чехословацкой республики была образована еще в 1918 г. под названием «Общество русских офицеров в Праге». Председателем избран подполковник И. И. Жунко, товарищами председателя капитан Ю. А. Лимонт-Иванов, штабс-капитан А. Ф. Гавлов, поручик Л. Г. Устьянцев, казначеем прапорщик Н. И. Брусникин, секретарем прапорщик И. А. Тупиков, вторым секретарем с правом совещательного голоса прапорщик А. М. Лешкевич-Ольпинский. Общество было создано «для организации в Чехословакии боевых русских воинских частей, предназначенных к отправке в Россию для борьбы с большевизмом и для восстановления законного порядка путем созыва Учредительного собрания»[34]. Общество подчинялось Министерству обороны Чехословакии. Была образована инструкторская рота, утвержден временный штат и форма обещания (присяги).
Интересно отметить, что в качестве добровольцев-охотников в ЧСР зарегистрировалось 138 человек, объединенных в 1-ю роту, но во ВСЮР отправился лишь 21 офицер и ни одного солдата[35].
Состав русской военной эмиграции в Польше был неоднородным. Основная масса эмигрантов прибыла на польскую территорию в 1919–1920 гг. В ее составе можно выделить несколько основных групп: офицеры-беженцы, не принимавшие участия в Гражданской войне; офицеры, проживавшие в Царстве Польском до революции; чины группы генерал-лейтенанта Н. Э. Бредова (около 1000 человек); чины Северо-Западной армии и частей П. Р. Бермондт-Авалова, прибывшие из Прибалтики (несколько тысяч человек); чины 3-й Русской армии, формировавшейся в Польше при участии Б. В. Савинкова, чины различных формирований генерал-майора С. Н. Булак-Балаховича и военнослужащие казачьих частей, перешедших на сторону Польши из Красной армии и сражавшиеся против большевиков. Также на территории Польши осталось некоторое число военнопленных красноармейцев и военнослужащих различных украинских формирований, впрочем, эти группы не играли заметной роли в жизни русской эмиграции. По состоянию на 4 февраля 1921 г. наиболее многочисленными были следующие группы: части армии Украинской народной республики – 15 258 человек, части Булак-Балаховича – 6737 чинов, части 3-й Русской армии – 6239 чинов и казачьи части есаула М. И. Яковлева – 1474 человека[36].
Окончание Советско-польской войны и подписание Рижского мирного договора между странами существенно осложнило жизнь русским и украинским формированиям на территории Польши: в их помощи больше не нуждались и интернирование формирований было не за горами. Отношение польских властей к бывшим союзникам оставляло желать лучшего, а скудные средства Главнокомандующего Русской армией генерала П. Н. Врангеля и Русского эвакуационного (до декабря 1920 г. политического) комитета Б. В. Савинкова подходили к концу. После высылки из Польши Б. В. Савинкова деятельность РЭК стала постепенно угасать, и к началу 1924 г. главным органом помощи русским эмигрантам стал Русский попечительский об эмигрантах комитет, образованный в 1921 г.[37]
Переход воинских частей на беженское положение был практически завершен к середине 1924 г.[38] Динамика численности интернированных хорошо видна в таблице 2.
Примечание: У – интернированные украинцы, Б – интернированные балаховцы, П – интернированные из частей генерал-майора Пермикина, Р – интернированные русские, В – интернированные, переведенные в рабочий лагерь.
* – с февраля 1922 г. лагерь был в стадии расформирования, интернированные, находившиеся в нем, были переведены в Стржалково.
** – до августа 1923 г. часть интернированных отправлена в Калиш, а 1157 переведены в рабочую часть лагеря.
Стоит сказать, что русские части, отошедшие на территорию Польши, находились в плачевном состоянии – имелись проблемы с дисциплиной, резко ощущался недостаток обмундирования и продовольствия. К примеру, около 50 % офицеров и солдат 2-й стрелковой дивизии 3-й Русской армии не имели обуви и верхней одежды. В результате ненадлежащего снабжения частей 3-й армии в Польше произошел конфликт между Русским эвакуационным комитетом и командованием армии. Польское командование поддержало Б. В. Савинкова и РЭК и около 30 старших русских офицеров были помещены в лагерь Дембие, а затем были вынуждены оставить армию.
В мае 1921 г. Б. В. Савинков вел переговоры с польским правительством о принятии казаков, находящихся в Польше, и чинов кавалерийского полка армии генерала С. Н. Булак-Балаховича и конного полка 3-й армии на службу в польскую пограничную стражу. По информации Савинкова в Польше в это время находилось около 3500 казаков различных войск, объединенных в дивизию двухбригадного состава с двухбатарейным артиллерийским дивизионом и сводным Кубанско-Астраханским дивизионом. Большинство казаков было сосредоточено в лагерях под Островом Ломжинским и в Рожанах. Дивизию предполагалось пополнить казачьей группой есаула Яковлева (900 человек)[40]. 24 мая 1921 г. Донской казачий есаула Фролова полк в составе 68 офицеров и 421 казака официально был зачислен в состав казачьих частей в Польше под названием 4-й Донской казачий полк[41]. Начальником образованного Управления интернированных казачьих частей в Польше был назначен полковник М. Н. Гнилорыбов.
32
Русская военная эмиграция 20—40-х годов. Т. 1. Кн. 2. С. 215.
33
Там же. С. 303–306.
34
ГАРФ. Ф. Р-7508. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.
35
ГАРФ. Ф. Р-7508. Оп. 1. Д. 3. Л. 11—12.
36
Karpus Z. Jeńcy i internowani rosyjscy i ukraińscy w Polsce w latach 1918—1924. Z dziejów militarno-politycznych wojny polsko-radzieckiey. Toruń, 1991. S. 116.
37
Вельмин А.П. Русское население в Польше во время немецкой оккупации // Новый журнал. 1946. № 14. С. 290.
38
Симонова Т.М. Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919—1925 гг.). М., 2013.
39
Karpus Z. Op. cit. S. 127.
40
Русская военная эмиграция 20—40-х годов. Т. 1. Кн. 2. С. 385—386.
41
Там же. С. 397.