Страница 20 из 29
Да уж, найти клад, даже хоть самый небольшой, им с бабушкой не повредило бы. И так приходится жить на одну пенсию, а теперь у них почти не осталось сбережений. А если что случится с бабушкой? Полина Ивановна не жалуется, но Тим видит, что она все чаще и чаще держится за сердце.
Сырость просочилась под куртку, обвив худое тело холодным шарфом. Пора возвращаться домой. Сейчас он дойдет до перекрестка с Подгорной и повернет налево, к дому.
На перекрестке под мутным светом расплывающегося фонаря виднелись какие-то фигуры. Они напоминали одновременно и средневековый ночной дозор, только без шляп, ботфортов и мушкетов, и людей на остановке общественного транспорта. Только никакой остановки там отродясь не было. Тим прибавил шаг, непроизвольно втянув шею в плечи. Ладно…
Их было трое. Двое мокли под дождем, накинув на головы капюшоны, а еще один укрылся в стоящем за углом массивном, занимающем почти половину улицы, будто отъевшемся на блинах с икрой японском кроссовере. Дверь «самурая» была открыта, и водитель сидел в кресле боком, поставив ноги на каменную брусчатку. Из салона доносились негромкие, бьющиеся как стекло, звенящие биты музыки, которая, Тим знал, называется хип-хоп.
– Эй! – окликнули Тима.
На них не подействовало его обычное волшебство? Как это? Ну, такое бывает, конечно, но редко…
Тим сделал вид, что не услышал, но ему наперерез, преграждая дорогу, шагнул кто-то высокий.
– Я и смотрю, на ловца зверь бежит! – услышал Тим, и в следующий момент чужая рука крепко ухватила его за плечо.
Мальчик вздрогнул, увидев Повешенного.
– Пойдем-ка, – простуженным голосом сказал тот и потянул испуганного Тима за собой.
Повешенный вытащил мальчика из сумрака улицы под свет фонаря, как пойманную рыбу из воды. Его компаньон, напротив, отступил в темноту, к иномарке.
Тим на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, лицо присевшего на корточки Повешенного тускло маячило перед ним, заполнив собой вселенную. Даже тоска по умершему брату стала вдруг менее резкой, будто перестав фокусироваться.
– Ну, что да как? Как жизнь молодая? – прохрипел Повешенный.
Тим мотнул головой, словно отгоняя назойливую муху. Повешенный казался не самым подходящим собеседником. Тим знал его через Макса. Повешенный был звеном в цепочке местной наркоторговли – барыгой, у которого покупал отраву его старший брат. Однажды, когда Макс задолжал деньги, драгдилер приехал к ним в Петровский. Один, и от этой его показной уверенности в своих силах было еще неприятнее. Макс тогда выгнал Тима с кухни и, поговорив с опасным гостем наедине, уладил проблему.
– Макс умер, – сказал Тим, глядя прямо в глаза Повешенного.
У того было гротескное лицо. Словно человек с головой ящерицы пришел к пластическому хирургу и попросил скроить из него киноактера, снимающегося в романтических комедиях.
– Я знаю, слышал, – кивнул Повешенный.
Зловещий хриплый голос не сулил никаких благ, но глаза на бледном лице вроде как наполнились грустью, и Тим чуть успокоился, решив, что все обойдется. Повешенный сейчас посочувствует его потере, может быть, довезет до дома. Наркоторговцы ведь тоже люди. По крайней мере кажутся таковыми в сериале «Во все тяжкие».
Рука Повешенного легла Тиму на плечо. Дружеский успокаивающий жест. Тим на секунду скосил взгляд. Подумал, что рука с обломаными квадратными ногтями и со сбитыми костяшками фаланг хорошо сочетается с острым носом, скошенным лбом и асимметричными скулами дилера.
– За братом твоим должок остался! – вдруг резко произнес Повешенный и, так же резко выпрямившись, скалой вырос над мальчиком. – Заплатишь за него?
Тим посмотрел на дилера снизу вверх. Голова того была немного наклонена к правому плечу, отсюда и прозвище. Макс рассказывал, что однажды Повешенного поймали друзья одной его клиентки, под кайфом выбросившейся с девятого этажа. Друзей было трое, один из них занимался классической борьбой. Они избили наркоторговца, отвезли в багажнике машины в лес и сунули в петлю перекинутого через толстый сук гибкого провода. Двое, намотав проволоку на руки, потянули ее, третий повис на брыкающихся ногах барыги. Тот захрипел, кажется, обгадился, а потом его шейный позвонок и сук дерева одновременно треснули. Повешенный рухнул на землю и остался лежать неподвижно с неестественно выгнутой шеей. Эта поза спасла его. Решив, что все кончено, убийцы-дилетанты ушли. Но Повешенный как-то выжил. Пока он отлеживался у знакомого, те, кто пытался его прикончить, в одночасье куда-то пропали, и больше их никто не видел.
А Повешенный вскоре вернулся на улицы и, как сказал тогда Макс, в свои тридцать лет стал их некоронованным королем. Он не был боссом, но ведь современные боссы – это, по большому счету, офисные работники, менеджеры и бухгалтеры, сводящие дебет с кредитом, составляющие отчеты и старающиеся не соваться на улицы. А на улицах тем временем идет своя жизнь. На них скипетром и державой Повешенного стали свернутая набок шея, которую дилер наотрез отказывался заковывать в жесткий воротник, хриплый из-за поврежденных связок голос, и красный, как от ожога, незаживающий след странгуляционной борозды, оставленной желто-зеленым, предназначенным по ГОСТу для заземления, проводом. Падение с шеей внутри петли заставило его поверить в свою неуязвимость, и тем, кто хотел проверить это самостоятельно, такая ошибка стоила дорого.
– Ты что, язык сожрал? – спросил Повешенный у Тима. – Только что ведь говорил.
– А… – мальчик пошевелил непослушными не то от холода, не то от страха губами. Все-таки от страха, потому что его мозг перестал работать, и Тим задал глупый вопрос: – А за что он должен?
– За гречу, за что еще? – ответил Повешенный. – Твой брат ведь герондосом жалился, или ты не знал?
– Знал, – ответил Тим. – А… Сколько он тебе был должен?
Повешенный, коротко усмехнувшись, назвал сумму. Тим даже не понял сначала. Потом удивился. Подумал, что дилер обманывает его. Тот, словно радар, уловил мысли мальчика, кивнул.
– Верно. До хрена. Прямо охуллиард. Этот пырь мне уже с год торчал. Вел себя, надо признать, – Повешенный пошевелил пальцами, как паук лапками, – правильно. Не шкерился, не сквозил, старался расплачиваться. Регулярно что-то отдавал, так что я его не трогал, – Повешенный хмыкнул. – Мы с ним почти сроднились. Но новые «чеки» – только за наличку… В последний раз обещал, что вот-вот раздобудет денег и заплатит. Сразу и за все. Тема у него какая-то вроде была. Не в курсе, в чем там дело?..
Тим слушал и не понимал слов. Сумма, названная Повешенным и мурашками прокатившаяся вдоль позвоночника мальчика, казалась немыслимой.
Но дилер молчал, ожидая ответа, и он решил попытаться.
– Я понял. Летом каникулы будут, – проговорил Тим, стараясь, чтобы его слова звучали убедительно. – Я работать устроюсь. И буду отдавать тебе зарплату.
Повешенный хрипло рассмеялся. Что показалось ему смешным? Тим был всего лишь тринадцатилетним мальчиком, похоронившим брата, а теперь обсуждающим с барыгой реструктуризацию полученного в наследство долга.
Его взрослая жизнь только-только начиналась.
– Посчитай, сколько времени ты будешь выплачивать долг с зарплаты? Которую тебе пока еще никто и не платит. А я ждать не могу. Тем более до лета. Это ведь не мои деньги.
– Но у нас с бабушкой нет столько, – проговорил Тим. – У нас вообще ничего нет. Одна ее пенсия.
– Прямо уравнение с двумя неизвестными, да? Знаешь, не мои это проблемы, – пожал плечами Повешенный, и его голова дернулась. – Сам думай, что да как. Бабке расскажи… Пенсам в Сбербанке кредиты охотно дают…
Вот же падаль, с отчаянием подумал Тим. Он с отвращением взглянул на Повешенного как на человека, посадившего в чашу кухонного комбайна попугаев-неразлучников и нажавшего кнопку «On».
– Или дом продайте, – продолжал барыга, даже не глядя на Тима, будто разговаривал с невидимым собеседником по мобильнику. – А сами к родителям твоим уезжайте… Мне же Макс рассказывал… Хороший вариант, кстати, потому что, если не расплатишься, все равно сожжем вашу хибару. Вместе с бабкой твоей.